– Давай отнесём их к камням, – предложил кто-то.

– Я пойду с вами, – сказал Павел Домициан. – Нехорошо бросать их одних. Я буду петь им гимны, чтобы боги услышали и помогли.

– Только пой потише, чтобы не услышали парфяне, – недовольно буркнул кто-то сбоку.

Не утруждая себя осторожностью и вежливостью, они с трудом дотащили двух больных до камней и бросили их на землю. Павел Домициан стал шарить руками по земле, стараясь на ощупь найти их тела и сесть рядом. Внезапно ему под руки попалась грубая ткань. Он вздрогнул от неожиданности и подтянул её к себе.

– Что это? О, боги, это знак! Вы посылаете мне знак с небес. Это большой мешок, чтобы я не замёрз ночью. Но этим людям хуже, чем мне. Я думаю, им будет легче, если я накрою их сегодня этим мешком. Даже если они умрут, ночь будет для них тёплой, – слепой певец стал накрывать одного из больных и наткнулся на второй мешок. Не веря своим рукам, он ощупал его со всех сторон и поднял невидящие глаза к небу.

– Нет, я не заслуживаю такой любви и заботы. Я благодарю тебя, Аполлон. Ты посылаешь слепому то, что не видно зрячим. Ты услышал мои молитвы. Значит, я поступаю правильно. Но я накрою этим мешком второго человека, которому хуже, чем мне. Я знаю, ты можешь обидеться и послать мне наказание, но я всё же надеюсь, что ты поймёшь меня и простишь.

Накрыв скрюченное тело второго больного, Павел Домициан, тем не менее, прополз вокруг них на коленях ещё несколько кругов, шаря по земле руками. В душе он надеялся, что боги пошлют ему третий мешок, которым он спокойно мог бы накрыться сам. Но боги не пожелали больше помогать ему, раз он отверг их дар дважды. Так он думал, оказавшись у камней, от которых веяло могильным холодом. Зная, что дальше будет ещё холодней, слепой певец отполз от них повыше и сжался калачиком в десяти—пятнадцати шагах от двух больных, которых накрыл мешками. Он благоразумно решил, что его рассказы и гимны им больше не нужны, и его душа с радостью приняла это оправдание, разрешив бренному телу погрузиться в сон под открытым небом недружелюбной парфянской земли.

Заира очень быстро добралась до палатки евнухов. Ей оставалось обойти её, когда у костра неожиданно появился Кхабж. С ним подошли два воина. Хромой евнух что-то сказал им, и те показали ему свои мечи и копья. Он одобрительно кивнул головой, и они, развернувшись, вдруг решительно направились в её сторону. Заира метнулась к небольшому камню и до того, как они подошли, успела упасть на землю, накрывшись голову покрывалом. Они прошли там, где она только что стояла, и скрылись внизу холма. Заира медленно приподняла покрывало. Наверное, воины не успели привыкнуть к свету луны после яркого света костра и поэтому не обратили внимания на чёрный выступ в десяти шагах от тропы, приняв его за камень. Когда она осмелилась сбросить с головы накидку, они уже были у подножия и двигались в сторону пленных римлян. Заира только теперь испугалась по-настоящему и с ужасом представила, что с ней могло случиться, если бы её обнаружили. О том, куда направились стражники с евнухом, она даже не подумала. Страх затмил ей рассудок, и она, задыхаясь от волнения, поспешила к своему шатру. Ноги и руки дрожали мелкой дрожью. Стражник спал, уже лёжа на боку. Внутри слышались голоса. Отведя полог в сторону, она осторожно заглянула внутрь. Две служанки сидели на своей половине, отгородившись занавеской. Масляная чашка посреди шатра еле горела, и света от неё хватало только на то, чтобы освещать кружившуюся рядом пыль. Рабыни о чём-то весело перешёптывались. Наверное, как всегда, делились слухами. Заира осторожно проскользнула к себе за занавеску и скинула накидку. Она только легла и с удовольствием растянулась на подушках, как снаружи послышался шорох.

– Ты спишь? – это был голос Коринтии.

– Нет, – ответила она. – Что такое?

– Лейла в соседнем шатре очень хочет пить, ей плохо. Твои рабыни не сходят со мной за водой? Я одна боюсь.

– Ой, как хорошо, – улыбнулась Заира. – Я тоже очень хочу пить. Принеси и мне. А почему вы не принесли раньше?

– Мы принесли. Но ты спала, мы звали тебя, а ты молчала… и мы её выпили… А потом Лейле тоже нужна была вода. Ты же знаешь. Ещё она переживает, что Сурена не заходит к ней. Она хочет подарить ему сына.

– Понятно. Иди, конечно, – она махнула рукой и откинулась на подушки. Пережитые волнения дали о себе знать, и Заира сразу же заснула. Когда Хантра вернулась в шатёр, то сразу же заметила, что девушка спит в неудобной позе, даже не накрывшись одеялами. Старая служанка была уверена, что та ждала её возвращения, и это было лишним подтверждением того, что она приняла правильное решение.

– Нельзя оставить даже на полночи, – проворчала она под нос, но настроение у неё было хорошее. Вскоре вернулся Кхабж. Он сказал, что сделал всё, как она сказала. И хотя это стоило ей несколько золотых монет, с которыми она в другой ситуации ни за что бы ни рассталась, сейчас Хантра пожертвовала ими, чтобы избавиться от самой опасной проблемы, которая угрожает сердцу любой женщины. Тем самым, она хотела спасти свою племянницу от нечаянной глупости, а вместе с этим и её жизнь.

Лаций оставил Варгонта у тропы, а сам, отсчитав нужное количество шагов, стал искать хоть какие-то признаки травы. Под ногами были одни колючки. Но луна светила ярко, и он не прекращал поиски. Странное, суховатое растение без листьев и цветков, с одним длинным, корявым стеблем оказалось на пятьдесят шагов дальше, чем говорила девушка. Варгонта медленно подтащили, когда Лаций уже разрыл песок и докопался до мокрой глины. Его положили на землю, и Атилла с Икадионом стали помогать отгребать песок дальше. Скоро Лаций почувствовал, что в одном месте из глины маленькими толчками выходит прохладная вода. Он расширил отверстие и сделал несколько глотков, припав губами прямо к глине. Потом набрал в ладони воды и поднёс к губам Варгонта. Тот опустошил их за два глотка. На вкус вода была мягкой и чистой, без горького привкуса. Икадион и Атилла тоже пили без остановки, тяжело дыша и иногда кашляя, когда вода попадала им в нос. Лаций стал промывать Варгонту раны. Тот, закусив губу, молчал и только тяжело дышал, когда тот неосторожным движением разрывал запёкшуюся корку. Атилла и Икадион расчистили источник ещё больше и стали плескать воду на тело. Разгорячённые тела с благодарностью впитывали влагу, зная, что такого случая им больше не представится.

– Благодарю тебя, Теллура5, – пробормотал Лаций с искренним благоговением. – Я принесу тебе жертву, как только смогу.

Пора было возвращаться, но они никак не могли оторваться от липкой лужи, в которую превратился крошечный родник. Наконец, Атилла вылил себе на голову несколько ладоней воды и пробормотал:

– Надо смыть с себя глину. Могут следы остаться.

Они стали обтираться ладонями, но ночью это оказалось бесполезным занятием – они ничего не видели.

– На дороге обваляемся в пыли, – наконец, сказал Лаций. Все согласились. Икадион с Атиллой подхватили Варгонта и потащили его обратно.

До своих камней они доплелись уже перед самым рассветом. Икадион с Атиллой ещё держали Варгонта на плечах, когда Лаций поднял руку и остановился.

– Ты что?! – тихо спросил Атилла. Лаций обернулся и приложил палец к губам. Потом протянул руку вперёд и прошептал:

– Там кто-то есть.

На том месте, где он оставил их мешки, было что-то не так. Под ними кто-то лежал. Лаций подошёл поближе и замер. Солнце уже выглянуло из-за горизонта, и земли коснулись его первые лучи. Под пропитанными кровью мешками лежали мёртвые тела, исколотые копьями и мечами. На животе у каждого из них лежала отрубленная голова. Лаций осмотрелся. Рядом никого не было. Шагах в десяти выше безмятежным сном спал слепой Павел Домициан. Но когда они уходили, его здесь не было. Лаций вернулся к товарищам и тихо сказал: