Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В глухой стене соседнего дома были пробиты два узких окна, зарешеченных и затянутых кисеёй. Ронин вонял: через них жёны-затворницы смотрят на представление.

Под шумные восклицания толпы канатоходец, держа в руках длинную палку, показывал своё искусство. Он то приседал, то подпрыгивал, то пробегал по туго натянутому канату.

Ронин подошёл к хозяину, спросил, показывая кивком головы на узкие окна второго этажа:

— Скажите, Саид-Алим, там убежище ваших жён? Вы им разрешаете скрытно присутствовать на таких праздниках?

— А почему бы не порадовать бедных затворниц? У них мало развлечений.

— Я слышал, что у вас четвёртая жена русская?

Саид-Алим весело засмеялся:

— Беленькая, кругленькая, как яблочко. А бойкая, как ваш Дастан. Всеми жёнами командует, а рассердится и мне маклаш[49] даёт. Забавно!

— А не сбежит?

— Зачем? Я положил ей на книжку десять тысяч.

— Ой, пропадут ваши деньги.

— Ну нет. Деньги-то здесь… — Он вынул из бокового кармана бешмета сберегательную книжку. — Когда Надя начинает буянить, я предупреждаю, что уничтожу вклад, и она сразу утихает.

Молодой музыкант, объявлявший программу праздника, вошёл в круг и громко произнёс:

— Акробат цирка Чинизелли приехал в Ташкент на гастроли. Столичный артист согласился украсить своим искусством праздник уважаемого Саид-Алима.

Эти слова были покрыты возгласами одобрения.

Наблюдая за точными, пластичными движениями акробата, Ронин заметил, что он старается быть лицом к той стене, где темнеют окна саидалимовского гарема.

В заключение праздника четыре конюха вывели Дастана. Под музыку конь танцевал, выделывал довольно сложные па. Он приседал, расстилая по земле свой пышный чёрный хвост, взвивался на дыбы и шёл, как в цирке, грациозно перебирая передними ногами.

Ронину пришла озорная мысль — позабавить зрителей неожиданным окончанием представления. Когда Дастан, поднявшись на дыбы, шёл, мотая головой, он стал тихо посвистывать. Конь насторожился, мигом опустился на все четыре ноги. Косясь по сторонам и пофыркивая, он искал глазами человека, которому когда-то впервые покорился. Не нашёл. Остановился и звонко, призывно заржал.

Домой Ронин ехал, взволнованный встречей с Дастаном. В памяти всплывало прошлое.

Дома ждало письмо от Анки. Она просила отца побывать на Касьяновской улице и ещё раз предупредить квартирантов, чтобы съехали. Через месяц вся семья возвращается в Ташкент.

"Вот тогда, папка, ты оставишь свою бродячую жизнь и будешь жить с нами…"

Улыбаясь, подумал: "Нет, дорогая, твой папка скиталец. Ему, как бродяге Сулейману, не усидеть на одном месте".

Всё же от ласковых слов дочери на сердце стало теплее.

Ронин торопился в Военное собрание на последнюю репетицию.

Юдин был прав: несколько упражнений, и ария Онегина была отработана. Волосы он не подстригал, и светлые кудри придавали моложавый вид гладко выбритому, с небольшими баками лицу. Будет петь без парика. Не подвела бы партнёрша. На репетициях её заменяла очень полная дама.

Все уже были в сборе, За кулисами его встретил Юдин.

— Поспешите, Виктор Владимирович, Татьяна уже пропела свою арию. Вот здесь за деревом её скамья…

Ронин снял шляпу, стянул перчатки и, держа их в руке, вышел на сцену.

Аккомпаниатор по знаку Юдина проиграл вступление. Вот и дерево. Шагнул и увидел у скамьи тонкую фигурку в белом платье. Черноволосая головка с пышным узлом на темени была опущена, руки прижаты к бьющемуся сердцу.

Ронин, стараясь не пропустить такта и мало думая сейчас о своей партнёрше, запел:

…Вы мне писали,
Не отпирайтесь. Я прочёл
Души доверчивой признанья…

Он видел, как дрогнули плечи девушки, и она подняла лицо, устремив на него взгляд. Сомнения не было — перед ним Лада Багрова.

Мне ваша искренность мила,
Она в волненье привела
Давно умолкнувшие чувства…

И опять взмах пушистых ресниц и глаза, полные укора. Он смотрел в них, забывая всё окружающее. Волнение придало голосу хрустальную чистоту и звучность. Едва смолкли последние слова, послышались дружные аплодисменты.

— Так это вы Адал — Лада? — тихо спросил он, положив перчатки в шляпу.

— Так вот каков Онегин… — вместо ответа задумчиво, точно отвечая на свои мысли, сказала девушка.

Их уже окружили, хвалили, удивлялись, что без репетиции получилось так слаженно и выразительно.

— Говорил я вам, Аглаида Романовна, что Онегин будет настоящий. Смотрите, не влюбитесь.

— Уже влюбилась.

Она, легко проскользнув между полотнами декорации, скрылась за кулисами.

— Сергей Петрович, — обратился Ронин к Юдину, — представьте меня Татьяне. Мы не знакомы…

— Пойдёмте. Что, о "петухе"-то забыли?

— Так этот "петух" для концерта предназначен.

Они нашли Багрову в гримёрной.

— Милая Татьяна! — торопливо произнёс Юдин. — Позвольте представить капитана Ронина — герои былых битв, укротителя диких коней… Онегин, грозящий запеть петухом…

Багрова удивлённо глянула на своего партнёра:

— Петухом? Не понимаю…

— Он вам разъяснит. А я бегу следить за выполнением программы. — Юдин скрылся на сцене.

"Онегин" и "Татьяна" остались вдвоём. Она смотрела доверчиво и ласково.

— Мне непонятны слова Сергея Петровича, поясните.

Она подошла к трюмо. Естественно, без жеманства, стянула с головы парик, протянула его Ронину. Тряхнув остриженными локонами, привела в порядок причёску и села в кресло.

Ронин следил за каждым её движением и машинально втиснул парик в шляпу, где лежали его перчатки.

— Какое надругательство! — улыбнулась девушка. — Ну, о каком петухе шла речь?

Ронин вынул парик, положил шляпу на подоконник и, присев напротив Лады, рассказал о своей угрозе в редакции.

— Вот и всё, дитя моё…

Пушистые ресницы взлетели вверх, изумлённый взгляд ожёг его.

— Что значит "дитя моё"?

— Иллюстрация моего возраста. У меня трос внуков, седые виски, за плечами долгие годы жизни.

Он говорил так, словно убеждал самого себя. Руки всё ещё перебирали машинально её парик.

— Ну и что? Всё это неубедительно. Семидесятипятилетний Гёте, замкнутый, суровый старик, забыв свою учёность, своё величие, как мальчик влюбился… Да оставьте в покое татьянинскую причёску.

Она вырвала из его рук парик и швырнула на окно. Он поднял на неё глаза.

— Да, взаимная любовь старика Мазепы и его крестницы. Всё это патология. Молодость и старость — это огонь и пепел. Огонь гаснет под пеплом… Простите, как я должен вас звать? Я не хочу официально, мои годы дают право…

— Пожалуйста, зовите как хотите. У меня множество имён.

— Какие же всё-таки?

— Моя мамочка оказала мне плохую услугу, выбрав имя Аглаиды. Она зовёт меня Лада. Бабушка зовёт Аида, подруги — Ага. Понимаете — Ага?! Я просто в отчаянии… А кому нравится — Глая. Одним словом, судя по Тредиаковскому: "Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй". Выбирайте любое…

Любуясь оживлённым лицом девушки, Ронин спросил:

— Вам никогда не бывает скучно?

— Разумеется, нет. Скучают бездельники. Моя же натура не терпит пустоты. Ну, какое же имя вы выбрали?

— А почему вам не нравится Лада? Это красивое славянское слово означает "любимая".

— Вот ещё… Лада, Лада, ладушки! — и она, напевая, захлопала в ладоши. — Ну что тут красивого?

— Буду звать вас Светлячок. Ведь Аглаида означает "светоподобная".

— "Светляк покажет грацию и в воздухе красивую зажжёт иллюминацию". Это написано в детской книге.

вернуться

49

Маклаш (исковерканное) — туман.

54
{"b":"271471","o":1}