Когда зимние сумерки стали сгущаться, с Красной площади по Замоскворечью поплыл тягучий колокольный звон, призывая верующих ко всенощной у Василия Блаженного. И потянулись богомольцы со всех улиц к Замоскворецкому мосту. Ожила и тихая улочка, на которой стоял дом с мезонином.

Из окна мезонина было видно, как открывались калитки или двери домов, выходили иг них закутанные люди, торопясь в церковь.

— Ну, други, пора. Вот провизия, вот охотничье ружьё. В добрый час, — говорил Андрей, провожая гостей.

— Передай Елене Сергеевне сердечное спасибо, Сам будь здоров и осторожен. Нам важно, чтобы ты был на свободе, — говорил Ян.

Они обнялись. Корней, вскинув двустволку за плечо, тоже обнял Андрея.

— Бывай здоров, Соколёнок. Когда понадоблюсь, шумни. Всё оборудую.

— К брату не зайдёшь?

— Недосуг. Вот товар свой переправлю, тогда.

— А верно, Ян. Ты — контрабанда.

Выйдя в сад, Андрей оглядел улицу. Кругом было тихо и безлюдно. Немногочисленные домики хмурились закрытыми ставнями…

Он, распахнув калитку, пропустил приятелей. Они свернули к реке и скоро скрылись в заснеженных зарослях ивняка.

В это время зазвучали бубенцы, и к крыльцу подкатили сани. Андрей быстро запер калитку и побежал к себе. Надо переодеться к обеду, на котором будут друзья матери, знавшие его отца.

Отца! Сердце болезненно сжалось. Старый дедка много говорил о нём, так много, что мальчик беззаветно полюбил того, кого никогда не видел. Он во всём хотел походить на отца. Бывало, старый башкир заберёт шестилетнего Андрея в лодку и едут они по Москве-реке. Потом пристанут к берегу и уходят в чащобу — наблюдают жизнь леса. Многому научился мальчик у старого башкира-охотника. Он без промаха стрелял из лука, из ружья.

Учил его Тюлябай ставить силки, охотиться с белым соколом, ловить рыбу, ставить шалаш, переплывать речку, разводить костёр. По два-три дня жили они в лесу. А мать — замечательная женщина! Она тревожилась, волновалась, но никогда не мешала этой суровой закалке. Глядя, как у исцарапанного, в ссадинах маленького лесного бродяги горят глаза, когда он рассказывал ей о своих приключениях, она говорила:

— Будь, сынок, таким как твой отец. Сильным и смелым.

Бурное, интересное детство. Такая же юность. А годы в университете? Как много они дали, открыли глаза на смысл жизни, на обязанности и долг перед угнетённым народом. «Однако пора спускаться к гостям», — подумал Андрей, тщательно одеваясь.

Через несколько минут он входил в гостиную. Да, там были две изысканно одетые красивые дамы и поседевший мужчина с военной выправкой. Они встретились глазами. «Что ты за человек?» — спрашивали глаза Андрея. «Так вот какой ты, единственный сын!» — казалось, говорили глаза Енанчинцева.

— Это мой сын Андрей, — сказала с гордостью Елена, когда он поцеловал её руку.

Молодой человек раскланялся с дамами и повернулся к мужчине, снова взглянув своими горячими глазами в пытливые глаза князя.

— Епанчинцев. Рад повидать вас…

— Князь Епанчинцев! Вы жили в Туркестане, вы знали моего отца?!.

Андрей радостно и сердечно пожимал князю руку.

— Знал и нахожу, вы очень похожи на него.

— Правда? Какую большую радость вы мне доставили своими словами!

Между этими двумя людьми сразу протянулись нити симпатии.

Горничная доложила, что обед подан.

Все двинулись в ярко освещённую столовую. Обращаясь к жене, Епанчинцев сказал:

— Салима, я тебе рассказывал о Громове, помнишь? Это его сын. Сходство поразительное, только Никита был жгучим брюнетом.

Обаятельная женщина в расцвете красоты приветливо улыбнулась Андрею.

— Далёкий Туркестан, шумный Яксарт… Всё это где-то вдали, в самом уголке памяти. А вы не бывали там? Моя дочь Дина мечтает побывать в Туркестане.

— Мы с ним поедем туда весной, — вмешалась в разговор Елена.

— Наконец-то! — воскликнул Андрей. — Мама давно собирается, но всё откладывает поездку.

С удивлением смотрел он на жену Епанчинцева. Не назови она эту белокурую полную женщину дочерью, он принял бы их за сестёр. «Сколько ей может быть лет, двадцать семь, тридцать?».

За обедом вспоминали Ташкент, тревожную жизнь тех лет, общих знакомых. Епанчинцев сказал:

— В Петербурге я встретил великолепную Катрин Буйницкую.

— Да? — живо откликнулась Елена. — Я потеряла их из виду. Помнится, генерал получил назначение в Финляндию…

— Теперь на покое, в отставке, и живёт в своём имении.

— Катрин замужем? За кем?

— За старым лысым сенатором.

— Жаль её, неужели не нашла лучшего мужа?

— Она довольна: сенатор богат.

— Но что за жизнь без любви, без романтики, — сказала Елена.

— Романтика — великое дело. Знаете, где я узнала своего мужа? — спросила Салима.

— Это интересно.

— В лунную ночь, в степи, на седле разбойника, увозившего меня в своё становье. А князь догнал и зарубил барантача.

— Необычно и потому прекрасно! — воскликнул Андрей.

— Расскажите, княгиня, — попросила Елена.

— Как-нибудь в другой раз муж расскажет, а то у меня от волнения голос пропадает при воспоминании об этой ночи.

На Елену нахлынули воспоминания. Ей живо представилась жизнь в Ташкенте.

— Князь, что сталось с Тугариным? Помните его?

— Как же, хорошие люди не забываются. Под Петербургом у него имение. Вышел в отставку, занимается сельским хозяйством, женился, трое детей. Но его мечтательность перешла в угрюмость. Думаю, не может забыть свою Марину.

— А Белоусов? Исключительно симпатичный человек был. Но пережил тогда семейную драму. Жена ушла с другим…

— Встретил его, когда ехал сюда. Преподаёт в академии. С женой развёлся, женился на курсистке туркестанке. Помните, у Галлер была опекаемая ею Липочка.

— Дочь мелкого чиновника? Помню, Хомутова организовала концерт, чтобы помочь ей ехать в Петербург учиться.

— Вот на ней и женился Белоусов.

Дамы заговорили о Ташкенте, а Епанчинцев с нескрываемым интересом наблюдал за Андреем, Ему очень нравился этот юноша. Хорошо воспитан, почтителен с матерью, но в нём чувствуется, как и у его отца, внутренняя сила и безудержная удаль.

Он заметил, что молодой человек в свою очередь приглядывается к нему. Хотел заговорить, но Андрей сам обратился к нему:

— Какая досада, что мы не встречались с вами раньше! Как много потеряно времени.

— Я тоже сожалею об этом, но вот уже восемнадцать лет, как мы живём за границей. Мы здесь проездом.

— Нет, это невозможно! Узнать хороших людей и сразу потерять их! А вы не можете переехать в Москву? Наверное, скучали о России?

— Конечно. Но после вчерашнего свидания с вашим губернатором меня опять потянуло в страну свободы.

— Но, право, наш губернатор милый старичок, — вмешалась Елена. — Чем он вам не угодил?

— Не он мне, а я ему. Я приехал в Москву, чтобы ликвидировать своё имущество, решил продать усадьбу под Москвой, а землю раздать крестьянам…

— Зачем? — насторожился Андрей.

— Именье мне не нужно. Доходом от него пользовался каналья управляющий, а сам обвинял в тяжких грехах мужиков.

— Повсюду такие конфликты с помещиками, — задумчиво сказал Андрей.

После обеда перешли в гостиную, Елену усадили за рояль. Она спела несколько романсов. Дина с чувством сыграла две-три вещицы.

— Ваш отец чудесно пел русские песни. А вы не поёте? — спросил Епанчинцев Андрея.

— Я уговаривала его готовиться в оперу, но он увлекается медициной, — не без гордости сказала Елена. «— Спойте же нам, — попросила Дина.

Андрей встал и, легко ступая, подошёл к роялю. Епанчинцев отметил, что он шагает так же упруго и решительно, как отец, только в сыне больше грации.

Андрей сел за рояль, взял несколько бурных аккордов. Комнату наполнил замечательно чистый и звучный баритон большого диапазона. Голос, полный страсти и переливов, невольно покорял слушателей.