— Лежи. Сейчас перевяжу, а то истечёшь кровью.

— Спасибо, сестрица…

— А ты дурной, братец, чего на своих пошёл? Вот и получил гостинец.

Разговаривая, она ловко перевязала рану. Два его товарища, пригнувшись, бежали вдоль дувала.

— Сильно тебя, Епифан? — спросил пожилой.

— Уважили!.. Вот спасибо сестрице.

— И то. А чего это, ребята, мы за Генерала жизни готовы решиться? Давай перейдём к энтим красным, свой брат, рабочий. Знает, за что на смерть идёт…

— Верно! — отозвался раненый.

— А ты Родион? — обратился он к третьему казаку.

— Как сотня. Думаю, вся повернёт за народ.

От Дома свободы отъехала машина. В ней сидели арестованные большевики. По бокам казачьи сотни оберегали безоружных революционеров. Впереди и сзади шли броневики. Всю колонну освещали прожектора.

Было нечто торжественное в этом небывалом в истории Ташкента шествии. Проследовав по Гоголевской и Пушкинской улицам, грозный эскорт свернул на Московскую и направился к тюрьме.

Во дворе машина остановилась. С лязгом захлопнулись железные ворота. Арестованных через глухой коридор провели в большую общую камеру.

Смутно и тяжело было на душе Аристарха: "Неужели восстание захлебнётся?"

Разместившись на цементном полу, пять человек ждали своей участи. Враг беспощаден. Он не остановится ни перед чем, чтобы сломить сопротивление рабочих, обескровить революцию.

Тягостную тишину ночи неожиданно прервал могучий гудок железнодорожных мастерских. Пять минут плыл над городом его мощный призыв, и тотчас ему ответили все ташкентские заводы.

Камера ожила.

— Началось! — взволнованно воскликнул Цвилинг.

— Наши товарищи берутся за оружие, — поддержал его Бендецкий.

Глаза Аристарха горели радостью:

— Святая минута! Не жаль за неё жизни.

— А нас всё-таки хлопнут! — грустно прошептал анархист Шмидт.

— Теперь им надо побеспокоиться о собственной шкуре, — возразил Успенский.

А в это время Ронин приказал поднять людей по боевой тревоге. Когда рота выстроилась, он объявил:

— Будущие красные командиры! Слышите гудок? Революция в опасности. Власть Советов призывает на помощь. За мной!

Беглым маршем вооружённые курсанты и красноармейцы, среди которых был Ли Бин, направились в железнодорожные мастерские. Туда же поспешила батарея сапёрного батальона.

Рабочие встретили своих братьев криками "ура".

В боевой обстановке был выбран революционный комитет. К вечеру вооружённые отряды направились к Белому дому. Рабочие железнодорожных мастерских, примкнувшие к ним воинские части, Первый сибирский запасной полк вели бои с юнкерами и частями генерала Коровиченко.

К утру, в напряжённый момент боя, телеграф принёс историческую весть: Временное правительство свергнуто восставшими рабочими Петрограда. Власть в руках Советов! Эта весть придала сил. Рабочие Ташкента победили.

В полночь в коридоре затопали сапоги. Распахнулась дверь, и в камеру ворвалось полтора десятка прапорщиков.

— Большевистская зараза!

Окружив арестованных, они повели их во двор к грузовику.

— Залезай! — закричал старший.

В кузове им приказали лечь лицом вверх. Вокруг уселись прапорщики и приставили штыки к груди арестованных.

— Если кто пикнет, заколем, как собак.

Ворота распахнулись, машина рванулась, выскочила на улицу. Но тут мотор сразу сдал, и грузовик замер в нескольких шагах от тюрьмы.

Шофёр стал ругаться.

— Я же предупреждал — ехать нельзя. Мотор чинить надо.

Прапорщики руками вкатили машину назад во двор тюрьмы. Шофёр принялся возиться с мотором. Его торопили, совали под нос наганы, грозились расстрелять.

Арестованные догадались, что шофёр тянет время. Он знает, куда и зачем везут большевиков, и старается хоть чем-нибудь помешать предстоящей расправе.

Наконец грузовик всё же ожил, покинул тюрьму и заколесил по городу.

Машина въехала на ярко освещённую площадь.

— Встать!

Помогая друг другу, арестованные поднялись и увидели, что находятся в крепости. Их сняли с грузовика и развели по казематам.

Охраняли узников казаки. Они, как и прапорщики, ругались, пугали членов Комитета расстрелом. Арестованные не молчали. Старались втянуть солдат в разговор.

Были даже сочувствующие. Один из них сказал:

— Порешили бы вас в ту же ночь, как взяли из тюрьмы. Да, слышь ты, рабочие за вас грозились расстрелять триста юнкеров.

— А теперь что слышно?

— Вот ведут переговоры через городскую управу. Там доктор Слоним и адвокат Закаменный торгуются с Коровиченко.

Эти сведения подбадривали, вселяли надежду.

Наконец казаки открыли камеры, выпустили пленников в коридор, отдали им винтовки.

— Хотят с вами покончить. Защищайтесь!

Это походило на правду. Всё ближе гремели выстрелы. На крепость велось наступление. Минуты тянулись медленно. Но вот послышался властный голос и стук в дверь.

— Отворяй!

Вошёл прокурор с комиссией. Комендант крепости растерялся, увидев узников вооружёнными.

Прокурор объявил:

— Революция победила. Генерал Коровиченко арестован. Вы все свободны.

Через час Аристарх был уже в мастерских.

Восторженными криками встретили своего товарища рабочие. На руках они несли его до трибуны. Худой, обросший бородой, хриплым простуженным голосом он сказал:

— Товарищи! Братцы! Поздравляю с победой! Вот оно, пришло наше рабочее счастье! Да здравствует Советская власть! Да здравствует вождь пролетарской революции Ленин!

Голос его потонул в громе аплодисментов.

У Рустама собирались друзья. Тут был бывший слесарь, а теперь председатель железнодорожного комитета Манжара, Аристарх Казаков с Дусей, Шумилов с женой. Был и Арип с младшим сыном певцом, пожилой рабочий Килячков, студент Голятовский и Степан Теодорович. Эти трое были включены в делегацию, посылаемую ТуркЦИКом в Москву для совместной работы с комиссией ВЦИК по выработке конституции советской страны.

Сидели за дастарханом и лакомились фруктами.

— Где же Казик? Куда скрылся? — спрашивал Маи-жара, поглаживая запорожские усы.

— Он в саду, с детьми алычу рвёт, — выдал делегата Рустам.

Точно в ответ прозвучал приятный тенорок:

— Казик, иди сюда! — закричал Шумилов.

— Чего это ты вспомнил офицерские плети? — спросил Манжара появившегося у айвана весёлого студента в синей косоворотке.

— Нашу студенческую марсельезу пел, ребятки пусть помнят, как завоёвывалась власть Советов.

— Иди-ка садись, певец-пропагандист, — позвал товарища Степан. — Сейчас нам нотацию прочтут…

Манжара, усмехаясь в усы, произнёс:

— Ишь ты, нотацию… А ты, Килячков, назначен за старшего. Гляди там за молодёжью….

— Ну уж нет, Митра! Что мы, развлекаться едем, что ли? Там дело серьёзное, конституция! И для каждого участвовать в этой работе большая честь. Верно, Степан?

— Правильно! Работа государственная. Новая жизнь для народа в этой конституции.

— Мечтаем мы о многом, — добавил Шумилов, — и мечта наша — великий двигатель, чудодейственная сила. Я верю: наш свободный народ достигнет вершин коммунизма. — Глаза Шумилова вдохновенно горели, и весь он будто преобразился, помолодел.

— Хорошо ты сказал, Николай, — поддержал его Аристарх. — Только, мечтая, не надо забывать, что враг ещё не сдался и готовится к новой схватке.