Заранее осведомлённый о его миссии, бек Дотхо с большим уважением принял высокого гостя, недавно побывавшего при дворе эмира. Он знал, что посланец хедива посещает восточные государства с целью выявления сторонников панисламизма. Хедив мечтает собрать мусульман в одно государство под эгидой Египта.

Вторым подошёл к беку турецкий офицер Салим-паша. Прижав руку к сердцу, он произнёс пышные приветствия и представил стоявшего рядом седого старика.

— Духовный наставник детей самого великого падишаха, ревнитель мусульманской веры, святой отец эфенди Осман Абдулах.

Остальные гости, хотя и были важными лицами, но не вызвали интереса Дотхо. С ними он был менее любезен, Усадив прибывших за дастархан, бек опустился рядом с посланцем хедива и турецким офицером, чем подчеркнул своё особое расположение к ним.

Был ещё человек, который мог вызвать любопытство, — это афганец Сардар Ахмед-Джан.

Гости шептались, что только недавно за большой выкуп сардар вышел из кабульского зиндана, где два года томился по повелению Хабибуллы-хана, а теперь хлопочет перед эмиром о назначении в какой-либо вилайет на кормление.

— Чем провинился такой достойный человек? — спросил Хамракул-бек, знатный бухарский вельможа, своего соседа Сеида Мурсаля — роушанского ишана.

— О, это длинная и печальная история, — отвечал тот, потупив глаза и лицемерно вздохнув.

— А всё же?

— Велик аллах! Много было грехов у сардара в молодости. Но когда ему исполнилось пятьдесят лет, хан доверил ему воспитание своего восемнадцатилетнего наследника.

Отец дал сыну в управление Бадахшан, богатую провинцию. Молодой Хаятулла-хан выбрал своей резиденцией Ханабад. Через несколько лет ханабадцы стали жаловаться на своего правителя, который предался порокам, чинил беззакония.

— Но при чём тут сардар Ахмед-Джан?

— Он должен был удерживать воспитанника, а тайное расследование выявило, что все беды шли от него. Сардара вызвали в Кабул и заточили в зиндан. Но прошу немного терпения: как только Ахмед-Джан захмелеет, он сам расскажет свою историю.

Хамракул-бек внимательно приглядывался к гостям и прислушивался к разговорам, стараясь уяснить себе взаимоотношения египетского посланника и турок. Салим-паша предлагал эмиру свои услуги при обучении солдат, обещая воспитывать их в ревностном почитании основ ислама. Для проповедей с ним ездил святой имам. А Саид Абд-эль Кадир, хотя тоже печётся о торжестве дела ислама, требует объединения мусульман под властью хедива.

"Один кричит: панисламизм, другой уговаривает: пантюркизм, — думал хитрый вельможа. — А каждый хочет проглотить Бухару. Недаром повелитель приказал следить за ними…"

Пир был в разгаре. Захмелевшие гости забыли об осторожности. Кто-то высказал дерзкую мысль — настал момент освободить Бухару из-под русского влияния.

— Русские ослабли после войны. Великий эмир — да будет над ним благость аллаха! — должен просить великого падишаха, султана турецкого, прислать ему войска и освободить Бухару, — поддержал смельчака Салим-паша.

Сардар Ахмед-Джан с возмущением рассказывал, что чернь в Афганистане подняла голову и жалуется на своих правителей.

— Исключительный случай в мусульманском государстве! — воскликнул Мирза Дотхо. — В моих провинциях чернь не смеет головы поднять. Сидит тихо…

Тучный, с густой чёрной бородой и широкими бровями, из-под которых хитро поблёскивали быстрые глаза, Сеид Мурсаль-ишан из Роушана погладил бороду и смиренно спросил:

— Мы слышали, сто шесть шугнанцев ушли под защиту русских. Неужто эти дети праха не испросили вашего соизволения?

Мирза Дотхо недобро посмотрел на толстяка. По оставить вопрос без ответа было нельзя, и он сказал, усмехнувшись:

— Вчера я получил от начальника поста сообщение; он уговорил шугнанцев вернуться домой и заняться хозяйством. Выразил надежду, что я прощу их…

— Как? Неверные смеют указывать вам, что делать с беглецами? Это нельзя терпеть! — вскричал афганец.

Бек, лениво поднял веки, снисходительно поглядел на говорившего.

— Вы увидите, как я расправлюсь с непокорными. Несколько человек вернулись в Поршниф, поверив урусам. Завтра на базарной площади жители Поршнифа получат урок повиновения… Иорбай, всё ли выполнено?

Начальник отряда почтительно приложил руку к сердцу, сладким голосом пропел:

— Повеление моего бека — закон в горах Шугнана, Роушана и Вахана.

В Орлиное гнездо прискакал казак из Хорога и привёз новые распоряжения начальства. В канцелярии были три офицера поста и вольноопределяющийся сын охотника Алексей Силин.

Полковник Кверис, положив на стол распечатанный конверт, обратился к присутствующим:

— Произвол и самоуправство бека Мирзы Юлдаш-бия Дотхо перешло всякие границы. Поездка на Памир драгомана политического посольства пробила брешь в рутинном бухарском правлении. Поршнифский ишан тоже помог раскрыть настоящее лицо бека. Ишан пользуется большой популярностью во всём Шугнане.

— Насколько помнится, поршнифский ишан сам бежал в Афганистан? — прервал полковника капитан Бренчанинов.

— Вы ошибаетесь, Борис Сергеевич. Ишан Али Ша был выслан по настоянию бека из Шугнана. Боясь насилия, он бежал в пределы Афганистана. Но афганские власти вместо того, чтобы привлечь к себе симпатии этого влиятельного человека, поселили его в Файзабаде почти как пленника. То же проделали с мингбаши Ааиз-ханом, бежавшим от притеснений бека. Оба они пользуются огромной популярностью среди населения. Ишану удалось пробраться в Ташкент.

— Мне кажется, у нас будет много хлопот с этим вандалом Дотхо, — задумчиво проговорил Бренчанинов.

— Могу порадовать вас, господа офицеры… Сейчас получена новая инструкция…

Полковник вынул из конверта бумагу и быстро прочёл вступление:

— Это обычная часть, а теперь главное: "От офицеров и нижних чинов памирского отряда требуется бдительность в надзоре за действиями туземной администрации в целях привлечения симпатий населения на сторону русских и в целях предупреждения и пресечения насилий и злоупотреблений со стороны туземных властей…"

— Это прекрасно! — воскликнули офицеры.

— Позвольте доложить… — краснея, обратился Янтарёв к полковнику. Тот наклонил голову.

— Несколько раз я сам был свидетелем… Нукеры бека поджидали рабочих, которые строили у нас конюшни, и отбирали у них заработанные деньги, а протестующих избивали до бесчувствия…

Не успел поручик закончить фразу, как дверь распахнулась и на пороге появился казачий урядник.

— Что случилось? — спросил полковник.

— Неотложный случай, ваше высокородие!

— Что такое?

— Вчерась семь человек беглецов решили вернуться домой, как вы приказали…

— Ну?

— Из Поршнифа их выгнали, а на пятой версте нукеры бека догнали, избили… Одного порешили, двое в горах спрятались. Один ушёл за Пяндж, а другой к нам прибег. Едва живой. Его доставил патрульный казак на своём коне.

— Введи его сюда.

Казак вышел, через несколько минут вернулся, поддерживая под руку окровавленного парня.

Кверис скомандовал:

— Вольноопределяющийся Силин, переводите мои вопросы и ответы туземца. Поручик Янтарёв, ведите протокол допроса. — И повернувшись к горцу, произнёс: — Где остальные, ушедшие с тобой в Поршниф? Переведи, Силин!

Силин поднялся со стула, подошёл к парню. Повторил по-таджикски слова полковника.

Горец хриплым голосом ответил:

— Мы поверили командиру… Такой большой русский начальник… Как не верить? В кишлаке нас окружили бековские нукеры, хотели связать… заступился народ. Тогда стали гнать: "Забирайте свой скарб и уходите, вы предатели". Мы забрали вещи, погрузили на арбу, посадили жён, детей и поехали сюда. На пятой версте нас догнали нукеры, отобрали имущество, женщин, детей. Мы стали защищаться. Нас избили. Старика Мухаммеда так ударили, что он не встал. Я и Астанкул прыгнули под откос и, прячась в кустах, ушли… А четырёх всё-таки повели в арк…