В тот вечер они разбили лагерь на небольшом лугу близ узкой речушки. Довольно далеко от дороги Броган развел маленький костер и позаботился, чтобы он давал как можно меньше дыма, затем отправился на поиски провизии. Маталии отчаянно хотелось узнать, к чему такие предосторожности, но она еще не произнесла ни слова с момента их последнего столкновения и не собиралась нарушать молчание.

Она чувствовала себя другим человеком, не тем, которым была еще вчера. Один день изменил всю ее судьбу, один человек растоптал ее мир. Молодая женщина прислонилась к дереву, поджав под себя ноги, и погладила ближайшего из волков. Она чувствовала особую связь с этими животными. Их присутствие утешало Маталию, но ирландский волкодав мужа по-настоящему ее заинтересовал.

Огромный пес, поджарый, мускулистый и гибкий, был ростом почти с нее. Ее же волки лишь немногим превосходили размерами и силой среднюю фермерскую собаку. Но, несмотря на свою силу, они были еще молодые и необученные. Волкодав же слушался своего господина беспрекословно и с молниеносной быстротой выполнял любую команду. Один жест, движение головы — и громадный пес уже несся за кроликом или рыскал вдоль излучины в поисках врагов.

Маталия гладила волка по голове, тихонько с ним разговаривая. Броган стоял среди деревьев, всматриваясь в темноту и ощущая знакомое чувство, точнее предчувствие.

— Ксантье... — глухо прорычал он. Б лесу было тихо, но он ощущал присутствие брата.

Эта связь, несмотря на вражду, была постоянной. Зародившись в материнском чреве как одно целое, они знали и чувствовали друг друга до донышка души. Каждый, не желая того, инстинктивно понимал, что происходит с другим.

Броган резко встряхнул головой.

— Ты надеялся, что я не вернусь, но я вернулся, — проговорил он в ночной тишине. — Я выиграю это состязание, брат, и ты признаешь свое поражение!

Броган вцепился в дерево, чувствуя, как впился в ладонь шершавый сук. Его душа изнывала от этой любви-ненависти, мучая с самого их рождения. Вскоре ему придется вступить в борьбу с Ксантье, чтобы доказать отцу, что он стоит большего. Его трясло от едва сдерживаемого гнева, и он чувствовал, как пульсирующая в его сердце уверенность перетекает по жилам в кончики пальцев.

Он вскинул голову и глубоко вздохнул, заслышав тихий голос Маталии. Она тихонько о чем-то говорила с волками на своем музыкальном наречии. Ее голос навевал утешение, и постепенно Броган выпустил сук и выпрямился. Вглядевшись туда, где мерцал костер, он ощутил незримое присутствие жены и пошел к ней, привлеченный исходившей от нее энергией покоя и умиротворения.

Он вновь вышел на опушку, глядя на нее, озаренную пламенем костра, пораженный ее совершенной красотой и невероятной притягательностью, которую она излучала, даже будучи неприбранной, уставшей и в дорожной грязи. Ее волосы свободно ниспадали, обрамляя точеное лицо сотнями черных завитков. Спереди они были короче, и локоны падали ей на лоб и на виски. Броган перевел взгляд на ее грудь, которая равномерно поднималась и опускалась в такт тихому дыханию. Воротник сорочки был слегка надорван во время их недавней схватки на лугу. Он видел сквозь прореху ее нежную кожу.

Почувствовав взгляд, Маталия вскинула голову, сжала губы, не догадываясь, как его это возбуждает, и вопросительно подняла бровь. Броган продолжал внимательно ее рассматривать, переводя взгляд ниже, к талии, и вновь возвращаясь к ее лицу. Они смотрели друг на друга, разделенные костром: Броган в молчании размышлял, а Маталия отчаянно храбрилась.

«Я не должна ему поддаваться, — думала она. — Не должна позволить соблазнить себя после того, как он поступил со мной сегодня...» Она моргнула, пытаясь нарушить их зрительный контакт, но Броган смотрел на нее, учащенно дыша. Он почувствовал нарастающее возбуждение и нетерпеливо скользнул ладонью от кованого пояса к паху. Маталия прикусила язык, чтобы не застонать, злясь на себя, но не в состоянии противиться его магнетизму.

— Разденься, — глухо пророкотал он.

Маталия инстинктивно покачала головой, теребя шнуровку. Броган больше ничего не говорил, просто молча смотрел на жену, и его дымчатые глаза отсвечивали в лунном свете тусклым серебром. Медленно, презирая саму себя, Маталия начала развязывать шнурки, и вот уже ее обнаженная плоть ощутила прохладу ветерка. Верхняя губа у нее дрогнула, и Маталия ее нервно облизнула.

— Еще... — донесся до нее сквозь огонь его шепот, и Маталия развязала шнуровку до пояса, пока половинки платья не распахнулись, открыв обнаженное тело.

Он медленно ощупывал взглядом ее бледно-розовые соски. Сорочки на ней не было: вероятно, она валялась где-нибудь, изорванная и уже ненужная, за камнем на дороге. Ноздри у Брогана раздулись при виде того, как соски жены постепенно напрягаются, превращаясь и твердые бугорки.

— Все снимай, — хрипло приказал он, изо всех сил сдерживая свое нетерпение. Маталия медленно стала стягивать рукава, обнажив нежные плечи и синяк, оставленный Броганом. Он посмотрел на красную отметину у нее на шее, и у него засосало под ложечкой. Дикая кобылка, укрощенная твердой рукой, которую заставили уважать законы своего господина и желать его ласк.

Маталия дрожала, чувствуя, как воля оставляет ее, как муж своей властью иссушает ее. Она медленно поднялась, сбросила платье, на миг задержавшееся на ее широких бедрах и соскользнувшее на траву облаком роскошного черного бархата. Броган тут же перешагнул через костер и толкнул жену на спину, прямо на сброшенное платье. Маталия напряглась, приготовившись к грубому соитию, но на этот раз он был нежен. Его пальцы, трепетные, но сильные, легонько провели по щеке и по шее, обвели синяк, скользнули по плечам и ниже, к локтям.

— Болит? — хрипло спросил он, поглаживая синяк.

Маталия покачала головой, ошеломленная его нежностью, глядя в суровое лицо, неожиданно смягчившееся в приливе чувственности. Он заглянул ей в глаза, как бы взвешивая правдивость ответа, потом перевел взгляд на свои ласкающие пальцы, перешел к груди, и кончики его пальцев сомкнулись вокруг сосков. Маталия подавила стон, изогнувшись дугой. Губы Брогана дрогнули в слабой улыбке, и он снова обхватил ее соски, глядя, как они постепенно затвердевают, покрываясь тонкими морщинками. Он подул на них, и Маталия полностью отдалась его желаниям. Он стал осторожно облизывать их, потом снова подул, и Маталия издала гортанный стон, подавшись навстречу его губам. Броган отстранился. Ему до боли хотелось внять ее просьбе, но он упрямо отверг ее груди. Вместо этого опустился ниже и лизнул ее в пупок, ухмыльнувшись, когда она резко скорчилась. Потом подул на живот ниже пупка. Волны желания потекли у нее от живота к внутренней поверхности бедер, и Маталия раздвинула их, не в силах противиться его ласкам.

Броган глубоко вдохнул запах возлюбленной и потерся щекой об ее гладкий живот. Пальцы Маталии теребили ему волосы, ноготки, слабо царапали шею и плечи. Он блаженно расправил плечи, наслаждаясь ее прикосновениями, потом сел и стал рассматривать ее всю.

Его жадный взгляд исследовал каждый уголок ее тела, сердце неровно стучало. «Невероятно, — думал он. — Верх совершенства!»

Он гладил ее тело, целовал, настойчиво заставляя отдаться во власть ощущений, смириться с дрожью, сотрясавшей ее естество. Маталия вцепилась ему в плечи, подняв колени, и лихорадочно из стороны в сторону крутила головой...

Оргазм был долгий и восхитительный — она словно вознеслась к небесам и наконец рухнула в усталой неге.

Броган посмотрел на жену и стал торопливо растирать ладонями ее пылающую плоть, быстро, настойчиво и властно. Маталия дернулась, раздавленная его тяжестью, но у нее уже не было сил сопротивляться, не было сил как-то реагировать. Она просто лежала, молча принимая его свирепый натиск, соглашаясь быть его игрушкой, позволяя ему все, чего он захочет. Броган ощутил, как тает под его напором ее мягкая кожа, видел, как постепенно ее сверкающие глаза наполняются блаженным покоем. Он почувствовал, как набухают ее складочки, и громко вскрикнул: ему необходимо было почувствовать ее желание. Маталия дрожала, стонала и билась: экстаз, который она уже успела познать, снова накатывал дразнящей, напористой волной, пока не подхватил их обоих, потопив в океане неудержимого оргазма.