Ее пальцы заскользили по металлу. Хэзер посмотрела вниз на гравий. Покрытая грязью пилочка лежала рядом с рукой. Она взяла ее и крепко сжала в ладони.

Вернувшись в сидячее положение, Хэзер развернула пилочку и схватила ее как нож, затем засунула в замок наручников и попыталась взломать. Пилка царапала краску на водосточной трубе и наручники. Стиснув зубы, она покрутила ее. Ну же, черт возьми!

Один браслет внезапно отстегнулся, ударившись о стену. Пилочка прорезала воздух, и Хэзер упала на плечо. А потом, отбросив пилку, стащила наручник с водосточной трубы.

Она вскочила на ноги и побежала к задней части здания. Подпрыгнула, чтобы схватить нижнюю ступеньку пожарной лестницы, и потянула. Лестница скользнула вниз, послышался лязг металла, такой громкий, как от падения крышки мусорного контейнера в четыре утра. Она поднималась, хватаясь обеими руками за холодные ступени, болтающийся браслет ударялся о перекладины.

Когда она влезла на крышу, осколки стекла, блестящие в свете звезд, привлекли ее внимание. Хэзер увидела разбитый люк посередине крыши.

Бьющееся стекло. Данте.

Хэзер останавливалась через каждые несколько шагов, чтобы не создавать ритм. Потому что не хотела, чтобы Ронин знал о ее присутствии, если все еще был здесь. Она присела, ища взглядом отблеск металла, знакомую форму ее 38-го. Затем увидела его рядом с осколками битого стекла.

Она встала, заставляя себя идти дальше, шаг-шаг-шаг-пауза, шаг-пауза — антиритм. Скользнув рукой в карман плаща, Хэзер вытащила магазин. Опустилась на колени так, чтобы не захрустело стекло, и взяла 38-й. С хлопком вставила обойму.

Крик разорвал тишину, отчаянный и наполненный отрицанием. Она замерла, пульс ускорился. Звук угас после нескольких бесконечных секунд, перерастая в низкое рычание закипающего гнева.

Данте.

Сердце бухало. Хэзер вскочила на ноги и побежала к лестнице. Она бросилась к ней и, спустившись до середины, спрыгнула на землю. Завернула за угол и кинулась по переулку к боковой двери, затем проскользнула внутрь «МЯСО НА ЗАКАЗ».

* * *

От мучительного замораживающего кровь крика Данте на шее Ронина зашевелились волосы. Он почти освободил мальчика. Почти. В этом отразившемся эхом крике было столько безумия и кровавой ярости, что даже Этьен замолчал — его злорадный шепот прекратился.

Ронин проник в разум Данте, когда щиты, которые он разрушал, пали, его вторжение встретила боль, словно потревоженный рой ос. Картины, сломанные и разорванные, кружились в сознание Данте — картины, которые Ронин не мог расшифровать.

Символ анархии, вырезанный на бледном теле...

Падающая капля крови, которая превращается в металлическую осу и улетает...

Разбитое окно, через которое открывается вид на горизонт...

Ошеломленный, Ронин выбрался из сознания Данте. Джоанна хорошо поработала. Мальчик оказался куда более запутавшимся, чем он себе представлял. Щиты Данте упали, но память все еще оставалась скрытой, замаскированная в символы. Он проснулся, но словно видел только картинки карт Таро — могущественный, но потерянный. Истинная память скрывалась в его подсознании.

Возможно, немного больше стимула?

Запустив пальцы в шелковые волосы Данте, Ронин дернул его голову назад, потянув напряженную шею. Мальчик боролся с жестким захватом его и Этьена, напрягая мышцы.

Ты никогда не попробуешь моей крови.

Ронин погрузил клыки в шею Данте чуть выше ошейника. Горячая кровь, со вкусом темного нагретого солнцем винограда, приправленная адреналином и гневом, хлынула ему в рот. Ронин делал опьяняющие глотки один за другим. Истинная кровь, о да. И больше. Электрическая энергия полилась сквозь вены Ронина. Крепче обхватив сопротивляющегося молодого вампира, он прижался губами еще ближе к разгоряченной плоти. Сильное сердцебиение Данте пульсировало в его сознание.

Ронин услышал взмах крыльев.

Больше невозможно было отличить его собственное сердцебиение от Данте, Ронин оторвал рот от горла мальчика. Вкус крови задержался на языке, закипая в венах, сверкая, как святой огонь, в сознании.

— Ты ошибся, мальчик, — сказал Ронин, — я получил гораздо больше, чем вкус.

— Отпусти меня, chien, и мы посмотрим, насколько долго ты это удержишь, — произнес Данте низким и напряженным голосом.

Истинная кровь и ...? Память о темном и земляном аромате Люсьена ДеНуара оживила мысли Ронина. И Падший? Интригующая возможность. Если так, это была информация, в которой нуждалась Джоанна. Она никогда не знала или не заботилась о том, кто был творцом Данте. Небрежно и ошибочно.

Сердце замедлилось, Ронин убрал пальцы из волос Данте. Скользнул еще раз рукой по кожаному ошейнику на горле ребенка. Его пальцы напряглись.

— Все это для тебя. Видишь? — Схватив подбородок Данте другой рукой, Ронин повернул мальчика лицом к мертвому телу в смирительной рубашке. — Для тебя.

Ярость Данте ударила по его щитам, как отбойный молоток. Пальцы Ронина сжались, когда мальчик, хватая воздух, внезапно упал на него. Этьен ударил кулаком по поврежденным ребрам Данте. Одно из них треснуло. Мальчик зашипел от боли.

— Я собираюсь сжечь твой дом и заставлю тебя смотреть, отродье, — сказал Этьен, — я выпью досуха... — он замолчал, озадаченно посмотрев на Ронина. — Что это?

Слабый синий свет лился из ладоней Данте. Ронин напрягся. Завыли внутренние сирены, заполняя систему адреналином. Действительно, что это? Сила хлынула из юноши, хаотичная и неконтролируемая.

И определенно не вампирская.

Данте извивался в его объятиях, пытаясь поднять вверх пылающие руки. Как только Ронин освободил мальчика, оттолкнув его ладони подальше, три события произошли одновременно.

Этьен произнес:

— Ты никуда не пойдешь, отродье.

Ронин не успел убрать левую руку, и два его пальца коснулись кожи Данте.

Голова Этьена качнулась вперед, затем назад, косы взлетели, когда выстрел взорвался в здании.

Ронин вскочил на ноги. Хаотичная энергия прошла сквозь его руку. Ослабляя. Разрывая. Разрушая. На лбу появились капельки пота. Схватив запястье, он опустил взгляд. Последние два пальцы на левой руке исчезли. Словно никогда и не существовали. Его рука изменилась, словно на ней всегда были только средний, указательный и большой пальцы.

Он уставился на ладонь, сердце тяжело билось в груди. Боль ослабевала. Разум отказывался принимать увиденное. Быстрое движение привлекло его внимание, и он поднял взгляд.

Данте остановился и с головокружительной скоростью развернулся к Ронину. Даже забрызганный кровью и в синяках, он поражал своей красотой. Ярость тлела в его глазах, в которых внезапно появились желтые полосы, острая ярость, отточенная за двадцать три года. Но под ней — возрожденное старое горе.

Сверкающие золотом глаза. Признак Падшего? Или С пробуждается?

— Ее имя Хлоя, — сказал Ронин, — и ты убил ее.

Данте застыл. Боль вспыхнула в его глазах.

Ронин переместился.

Хэзер снова нажала на спусковой крючок на 38-ом. Выстрел попал в пустоту, звук разорвал воздух в комнате. Она кружилась, пытаясь отследить Ронина, и поймала его наносящим шквал ударов Данте, стоящему на четвереньках на бетонном полу. Прежде чем она смогла моргнуть, Ронин нанес жестокий удар по ребрам Данте, отбросив его через полкомнаты.

Хэзер выстрелила еще два раза. Мучительный вдох подсказал ей, что по крайней мере одна пуля попала в цель. Она осмотрела комнату, сжимая 38-й побелевшими пальцами, на которых сильно выделялись костяшки.

Данте закашлял, затем послышался удар.

Тишина.

Хэзер опустила 38-й. Ронин исчез. Сделав глубокий вдох, насыщенный запахами крови и свечного воска, она перешагнула растянувшие тело Этьена — Тряпичного Энди[49].