— Почему? — удивился Андрей.

— А потому. Полагает, что брат его Святослав по вине Каирова погиб.

— Не понимаю,— удивился Андрей.

— Чего ж тут не понимать! — горячился Пивень.— Святослав на оголенный провод наступил.

А прибора твоего не было — снял его Каиров.

— Вот как?! — проговорил Андрей.— А мне сам Каиров рассказал, что будто бы Святослав за провода электропоезда нечаянно рукой взялся. А прибор мы на следующий день в шахту отправили.

— То-то, что отправили. Чует вину, рыжий черт, вот и врал тебе. Ну да теперь Каиров далеко, его не достанешь. Тебе-то он хоть сказал, зачем его в Москву вызвали?.. Нет, ну так я тебе могу сообщить: добился-таки он перевода в Москву, директором института его назначают. Академик Терпиморев ушел на пенсию — он под занавес где-то твоего Каирова сильно обругал. Ну да помешать назначению академик уж не смог: как только ушел с поста, дружки Каирова быстро ему должность в Москве схлопотали.

Новости свалились на Андрея, как обвал.

— Я сегодня о Каирове узнал,— пояснил Пивень.— С товарищем по телефону говорил — он и рассказал.

— Вы о чем тут? — вышел из глубины ниши Денис. Не дожидаясь ответа, объявил: — Попробуем сегодня твой диспетчер. Только подключать буду сам, боюсь, как бы зубки не полетели.

Денис показал на зубки струга, режущие со свистом и с натугой угольный пласт. Здесь у ниши зубки делали оборот на барабане, захватывали новый слой угля, дробили и скалывали его на наклонную дорожку. Блестяще-глянцевой чешуей уголь сыпался вниз, к бункеру.

— Ох и кляну же я тебя, Андрей!

— За что?

— Пристегнул ты меня к одному месту...— Он направил луч лампы на щит: — Сиди теперь возле него, черта, словно швейцар, а чтоб по лаве помотаться — не моги.

С тех пор как опытный и пока единственный образец СД-1 установили на шахте «Зеленодольская» и подключили к бариновскому стругу, бригадира действительно словно пристегнули к щиту управления. В соответствии с показаниями стрелок он будет задавать режим работы стругу. В откаточный штрек уж не заглянет, и управлением кровли заниматься ему недосуг — там теперь его доверенные лица.

— Проклятая электроника! Весь мой трудовой процесс изменила.

Пивень смеется, протирает очки. Самарину приятно слушать такие речи.

— Вот погоди немного, Денис, мы тебя выведем на поверхность. Будешь ты на работу ходить в модном костюме и галстуке.

— Понимаю, Андрей,— к тому идет дело, а все-таки трудно поверить в безлюдную выемку. Лава без людей — это, брат, не шутка. Отец мой, когда я ему говорить такое стану, долго молчит и думает. А однажды сказал мне: «Хотел бы я, чтобы Николай, мой старший брат, взглянул на такую лаву». Старший брат в двадцатых годах привел отца на шахту, а затем погиб вскоре. В шахте шел по рельсам, задумался, а сверху вагон от конки оторвался. Ну и...

В эту минуту все подумали о Святославе — опустили головы. И Денис осекся на полуслове — повернулся к щиту, коснулся пальцами одного прибора, другого — словно бы пробовал их крепление.

— Как отец? — спросил Самарин, зная, что у старика было плохо с сердцем.

— Бродит,— сказал Денис.

И снова все замолчали. Пивень протирал очки — он всегда в шахте, когда о чем-нибудь задумывался или в чем-нибудь затруднялся, снимал очки и старательно тер их кончиком платка. А Самарин, обняв за плечи Дениса, душевно и просто сказал:

— Да, ужасно все это.— И, уходя от неприятной темы, показал руками на площадку возле щита, заметил: — Прекрасно ты площадку оборудовал, здесь и отдохнуть можно, и покушать.

— Сколько вы сейчас угля даете? — спросил Пивень, достав из кармана записную книжку.

— Тысячу тонн за сутки.

— А раньше сколько давали — до струга?

— Ты, Денис, ему точно называй цифры,— сказал Самарин.— Он доклад готовит, в Москве с ним выступит.

— Статью хочу написать в «Вестник горного дела»,— поправил Пивень и, показывая на Андрея, добавил: — Хочу приоритет за ним застолбить, а то его до нитки оберут разные тут...

— Что значит — застолбить? — спросил Баринов.

Пивень с Андреем переглянулись: святая, мол, простота. Пивень пояснил:

— Значит, затвердить, заявить, оформить... Понимаешь?

— Как не понять.

Пивень сел на старый кругляк, выполнявший тут роль лавочки, задумался. Потом проговорил:

— Если бы в нашей науке да все с честными руками — как бы мы шагали! Каких бы чудес понатворили!

Баринов сдвинул на затылок светло-желтую каску, подаренную ему мозельскими шахтерами во время недавней туристской поездки во Францию, присел к Пивню.

— Вот так-то,— сказал Пивень.— А нам ведь надо вглубь подвигаться — туда, где, по рассказам старых горняков, живет Шубин.— Он указал на закрепленную старыми стойками, а местами и совсем незакрепленную часть лавы.— Будем изучать механизм обрушения старых выработок.

— Будьте осторожны,— предупредил Денис.— Я за вас в тюрьму не хочу садиться.— И, обращаясь к Самарину: — Если час-другой не будем включать электронику, я вниз сбегаю.

Привычными широкими шагами, похожими на прыжки с лестницы, заспешил он вниз, к откаточному штреку.

Самарин с Пивнем стали подвигаться в сторону.

Придерживаясь за стойки, они пробирались вглубь — в места старых выработок, где было тихо, темно и кровля постепенно осыпалась. Костя и Андрей изучали характер кровли, устанавливали приборы в глубине выбранного пространства. Им нужна была кровля незакрепленная, и они лезли все дальше — туда, где километровая толщина земной тверди повисла в пустоте и словно задумалась: сейчас ли опустить миллионы тонн или повременить немного. Тонкие пластинки слежавшегося за миллиарды лет сланца отслаивались и падали вниз. То здесь, то там отваливался ком породы, и тогда вниз стекали шуршащие серые ручейки. Кровля жила, она ни минуты не была спокойной.

Приборы прослушивали глубинные шумы, перепады давления. Самарин и Пивень записывали показания. Баринов был теперь далеко. Пивень лез вперед. Вот он приблизился к самой дальней стойке, почти засыпанной породой, стал прилаживать очередной датчик информации.

Закончив установку прибора, Пивень присел на холмик обрушившейся породы. Тут же, упершись ногами в другой холмик, лежал Андрей.

— Датчиков скоро будет больше,— сказал Пивень Андрею.— В Москве недавно создали конструкторское бюро — специально по датчикам.

— Все равно их будет не хватать,— заметил Андрей.— В техническом мире как-то так нелепо получилось: механизмы приема информации развились быстрее и опередили систему сбора и подачи сигналов. И это не только у нас, но и во всех странах Запада. Но там раньше спохватились, создали большое семейство датчиков — и в машиностроении, и в металлургии, и во многих других отраслях промышленности. У нас же датчиков маловато. Я иной раз, чтобы найти пустяшный прибор, все каталоги перерою, десятки учреждений забросаю письмами. Хоть шаром покати. И наш диспетчер, если вам, физикам, удастся поставить его на сверхчистые полупроводники, будет загружаться лишь частично. Нет датчиков, и неоткуда их взять.

— Давно я лелею думку: разработать технические требования для нескольких рудничных датчиков. Ты, Андрей, поможешь мне?

— С удовольствием. Кстати, и Денис нам в этом может оказать большую помощь. Он отлично понимает суть дела и владеет многими видами математического анализа. Он мне вчера карту расчетов представил — для диспетчера моего нужно, я и не знаю, как мне его благодарить.

— А теперь установим регистратор вредных примесей воздуха...

Пивень достал из сумки прибор, похожий на большой карманный фонарь, подался ещё дальше в сферу выработанного пространства. Самарин просветил кровлю, покачал головой:

— Костя, остановись! Опасно.

Пивень продолжал ползти.

В дальней стороне кровля сильно провисла, «сорила» породой. Временами над головой раздавался глухой треск, и тогда Самарин инстинктивно съеживался. Выбирая положение поудобнее, он переходил с одного места на другое, посвечивал Пивню дорогу.