Не успела Зося договорить, как послышался чей-то приглушенный смех. Это Солянская, прижав к губам платок, делала нечеловеческие усилия, чтобы не расхохотаться. Но не удержалась и рассмеялась так заразительно, что за ней прыснул Бирюковский, за ним — Эвина мама. Наконец и все собравшиеся покатились со смеху.

Дверь приоткрылась, в нее просунулась сначала голова, а затем на пороге появилась высокая, статная фигура Скочелёвой.

Молча кивнув родителям, она подошла к столу, где сидели Зося и пани Пусек.

Пани Пусек хохотала до слез. Она вытирала глаза, пробовала задержать дыхание, но все напрасно: ее сотрясал неудержимый смех. Только Зося, никак не ожидавшая такой реакции и при первых же взрывах смеха вскочившая со стула, стояла недвижно, точно окаменев. Потом опрометью бросилась к двери и, даже не закрыв ее за собой, исчезла в коридоре.

Скочелёва заняла ее место за столом и попыталась выяснить причину столь неистового веселья. Но Пуся не могла произнести ни слова. А зрелище было презабавное: взрослые люди, едва умещаясь за маленькими партами, заливались детским смехом. Глядя на них, даже Скочелёва улыбнулась.

— Ну, шельмецы! — громко сморкаясь, выговорил наконец Бирюковский. — Задам я сегодня Вицеку за эту цепь.

— Бедняжку, — кивком указала на открытую дверь мать Костика, — молоденькая, неопытная… вот и поверила. Приняла за чистую монету…

— Еще не раз обведут ее вокруг пальца эти шалопаи, — сочувственно сказала Собирайская.

— Это же надо придумать: к батарее, не к ножке стола, как в старину, а к батарее. До чего хитрый народ!

— Интересно, кто все это придумывает? — воскликнула Чушкелевич. — Сказать, что родители в наказание на лестницу его выгоняют! Мой Томашек никогда бы до этого не додумался! Святая мадонна! Его кто-то подучил! Но кто?

— Мне тоже кажется, в классе есть заводила, он всех будоражит, — заметила мама Костика. — Он плохо влияет на моего сына. Очень прошу их рассадить!

Пани Пусек догадывалась, конечно, о ком речь, и ни за что не решилась бы взглянуть сейчас на Солянскую.

— Нет, нет, вы не правы, он мальчик неплохой, — вступилась она за Марцина. — Только живой очень. Как говорится, заводной. Сперва сделает, а потом подумает. Взбредет ему в голову, и он сразу же…

— Вот, вот! — перебила ее Чушкелевич. — Пари готова держать: тот самый, который придумал Общество защиты от родителей! Святая мадонна! Что за нелепая идея! Мой Томек пришел тогда домой весь в синяках!

Густые черные брови Скочелёвой поползли вверх и исчезли под челкой. Она обернулась к своей, младшей коллеге, словно вопрошая, какого та мнения обо всем этом. Пуся знала, конечно, про Общество, но распространяться об этом сейчас не считала уместным. Но, увы, со всех сторон посыпались вопросы:

— Какое Общество?

— Защиты от кого? От родителей?

— За что избили вашего сына?

Не успела мама Томека рассказать про Общество, как отозвался Патерек, молчавший до сих пор.

— А про цирк слышали? Не его ли это выдумка, все того же изобретательного мальчика? Он весь класс баламутит. У него палатка есть, и они…

— Он, он самый! Если с палаткой, значит, он! — воскликнула мать Костика. — Он выиграл палатку, я ее видела, и к нам принес, когда меня не было дома. Они разбили ее с моим сыном прямо в комнате, привязав к чему попало. Пришла я с работы, все вверх дном перевернуто. Разбито, переломано, ну содом настоящий! Я тут же его прогнала. Стоит ему прийти — хлопот не оберешься. И вообще, откуда у него палатка? Говорят, выиграл, но правда ли еще это?

Солянская переменилась в лице. Фамилия ее сына до сих пор не называлась, и она была благодарна за это классной руководительнице. Но сейчас не выдержала.

— Позвольте мне сказать! Детям, особенно мальчикам, приходят в этом возрасте в голову самые нелепые затеи. Хорошо, если родители вовремя узнают об этом. И хорошо, когда им известно, с кем их дети дружат, кто влияет на них. Я присоединяюсь к вашей просьбе, — это относилось к матери Костика. — Пусть наши дети не сидят больше за одной партой. Даже эти несколько дней до конца года. И я тоже хочу уберечь своего сына от дурного влияния. Что же касается палатки, выиграл ее не мой сын, а ваш…

Атмосфера опять стала накаляться. А тут еще поднял руку Патерек-старший с последней парты, намереваясь, видимо, рассказать про цирк.

Но этого пани Пусек уж ни за что не хотела допустить и, посмотрев на часы, она сказала:

— Уже поздно, давайте закончим на этом наше собрание. Благодарю вас и прошу: не думайте плохо о своих детях. Они этого не заслуживают. А что шалости у них на уме… это пройдет, как прошло у нас с вами. Обязательно пройдет…

Родители с трудом выбирались из-за низких парт и направлялись к выходу.

Когда последний родитель получил исчерпывающий ответ на свои вопросы, Пуся поспешила в учительскую, но в дверях канцелярии столкнулась с выходившим оттуда Патереком-отцом.

У открытого окна в учительской на фоне заходящего солнца стояла Скочелёва. Услышав Пусины шаги, она быстро обернулась.

— Ничего себе номера откалывает ваш Солянский!

Ничего не подозревая, Марцин с Костиком возвращались в тот вечер с пустыря на Черняковской улице, где играли в футбол, забив своим противникам четыре гола. По дороге они присели передохнуть в парке на скамейке, и тут Марцин обнаружил, что у правой сандалии отстала спереди подметка.

— Гляди, казалось, им сноса не будет, а уже каши просят.

— Не беда. Только поскорей в починку отдай, — посоветовал Костик. — В лагере в рваной обуви пропадешь! Где там искать мастерскую?

— Кровати обязательно рядом займем, — напомнил Марцин. — Лучше всего в углу около крайнего окна. Оттуда, как с наблюдательного пункта, все видно, что делается в комнате, — объяснял он Костику, который только второй раз ехал в лагерь.

— Спать можно где угодно, — сказал Костик, — а вот в столовой очень важно занять хорошее место. Надо обязательно к котлу поближе или окошку, в общем, к тому месту, где еду раздают. Тогда и тарелку мигом донесешь, и добавку легче просить.

— А палатку возьмешь с собой?

— Нет. Пусть у тебя в подвале полежит. Сам знаешь, какие ребята. Посидеть да полежать в палатке охота каждому, а свертывать и затаскивать в дом желающих нет.

— Это верно. Я в рюкзак суну домино и какую-нибудь книжку поинтересней. И ты возьми, только потолще!

Приятели расстались возле дома Костика.

Возвращаясь с собрания, мать Костика заметила их, но они ее не видели.

— С кем это ты шляешься? — на лестнице накинулась она на сына. — Связался с самым испорченным мальчишкой в классе! Это не только мое мнение, все так считают. Теперь я все знаю! Ничего себе, любопытные вещи выплыли. Ни одно озорство, ни одно хулиганство без твоего дружка не обходится!

— Ну уж, прямо!

— Прямо или криво, но чтобы ты с завтрашнего дня пересел, слышишь?

— Почему?

— Потому что он хулиган.

— Нормальный парень. Как все.

— Что значит «нормальный»? Я запретила тебе произносить это слово. Я уже тогда, во всей этой истории с палаткой, этого парня раскусила. Все вверх дном перевернуть в чужой квартире и даже не извиниться, будто так и надо. А неприятности с Малиновской у меня из-за кого? Если б не он, ты белье не перепутал бы. И вдобавок еще врун! Сказал своей матери, что палатка твоя, а не его. Как это тебе нравится? И будто ты ему взаймы даешь. Уму непостижимо! Откуда у тебя могут быть деньги? И мать его мне тоже не понравилась. Я бы со стыда на ее месте сгорела, а она еще его защищает, своего драгоценного сыночка. Говорят, он в этой палатке цирк устраивал и деньги брал за вход! Наверно, про них он и сказал, будто ты ему дал. Отец одного мальчика хотел поподробней рассказать, но учительница отозвала его в канцелярию. И еще упоминали про какое-то общество жертв… И все это его художества! Не смей с ним больше водиться! Ты должен в люди выйти. Вырасти порядочным человеком! Почему ты не дружишь, например, с этим… Ну как его… Необычное такое имя… Его еще ваша классная руководительница хвалила, хотя родители его не пришли. Ты знаешь, о ком я говорю.