— Вы вот говорите, на скамье секли. И тут мало что изменилось. Правда, скамьи и гайдуков нет, но ремень-то всегда под рукой. Так что по сути все осталось по-прежнему!
— Моя мама, сколько я ей ни говорила, братьев за уши драла за малейшую провинность, — вмешалась Эва. — А так ведь можно на всю жизнь сделать их калеками. Вот в нашей школе учится один мальчик…
Высказывание Эвы прервал звонок. В другое время Марцин ни за что ей этого не спустил бы, но сейчас было не до нее. Он заметил, что у жизнерадостной обычно Зоси какое-то суровое, сосредоточенное лицо. Это его встревожило. «Не переборщили ли мы?» — мелькнуло в голове. Догнав ее в коридоре, он пошел рядом.
— Мы по секрету… только вам…
— Но почему именно мне? — недоумевала будущая учительница.
Они как раз проходили мимо объявления. Марцин ткнул в него пальцем.
— Мы подумали, может, тот, кто будет читать лекцию родителям, поподробней остановится на поощрениях. Наказание — это буржуазный пережиток, правда ведь?
«Боже мой! Какие сейчас пошли дети! О чем только не рассуждают! — думала Зося, сидя в пустом классе. — Собственных родителей не щадят. Но и родители тоже хороши!»
* * *
— Здорово мы ее разыграли! — ликовал Бирюк в раздевалке. — Про цепь я неплохо придумал, а?
— Как это тебе в голову пришло? — удивился Марцин.
— Думаешь, у тебя одного бывают гениальные идеи? — поддел его Бирюк. — А хочешь знать, у нас в подвале и правда цепь валяется. Я где-то читал: каждый юнга должен через это пройти.
— Не вышло бы только неприятности какой-нибудь, — заметил Немек. — По-моему, мы перегнули палку. Она испугалась.
— А чего ей пугаться? — Беспечным тоном Марцин пытался заглушить собственное беспокойство. — Не говорили же мы в самом деле, что нас на куски режут и солью посыпают. Все вполне правдоподобно. Разве что самую малость приукрасили, ну чуть приврали. А такая цепь мне бы во как пригодилась.
— А на что тебе цепь? — полюбопытствовал Костик, когда они остались вдвоем.
— Очень ценная вещь! Она нужна мне… для самовоспитания. Понял? Решил бы я, к примеру, каждый день начищать до блеска два-три звена. Дошло? Знаешь, какую выдержку, какую силу воли можно воспитать! А там, глядишь, и все пятьдесят метров, как солнышко, сияют.
— Это зачем?
— Эх, Костик, какая у тебя натура прозаическая! Если цепь, так, значит, на нее собаку надо посадить, а как отвлеченное понятие она для тебя не существует.
— Нет, почему же…
* * *
В последние дни только и разговоров было, кто в следующий класс перейдет, кому и по какому предмету дадут задание на лето. По словам пани Пусек, в шестом «А» второгодников не будет. Даже Чушка, по математике не вылезавший из двоек, подтянулся, верней, изо дня в день его подтягивал Вацек. Чушка этого и не скрывал, жаловался даже: «Вконец замучил! Изверг настоящий! Все соки из меня выжал, наседает, вздохнуть не дает, прямо ужас! Если так дальше пойдет, концы отдам не сегодня завтра, попомните мои слова!»
Но день проходил за днем, а Чушка был жив-здоров. Потный, красный, стоял он у доски и определял площадь треугольника, других фигур, даже уравнения решал. Удивленный математик чесал карандашом за ухом, грыз дужку очков, но пятерку ему ставил.
15
«У моей тети машина есть, она сама ее водит. Летом мы на машине в Закопане махнем, а может, в Чехословакию», — хвасталась Эвка. Но главное, говорила Эвка, она тоже немного научилась водить. Тетя ездит с ней по воскресеньям за город и дает подержать руль. А в Закопане они всюду будут ездить по окрестностям, и на проселочных дорогах тетя разрешит править ей.
Мальчишки умирали от зависти.
— Эвка дура, в тетю свою уродилась, — насмехался Марцин, не показывая вида, что завидует. — Наш Вацек тоже едет в Закопане. Там горы, а в горы-то пешком ходят, на машинах дураки одни раскатывают. На проселке тетка твоя вставную челюсть потеряет, а ты зубы себе выбьешь и нос на сторону свернешь.
— Во-первых, у тети челюсть не вставная, во-вторых, нос мой пусть тебя не волнует, а в-третьих, я на все согласна, лишь бы твоих ослиных ушей не видеть. Скажи, ты в зеркало когда-нибудь смотришься?
— Ежедневно, и не без удовольствия.
Немекова мать с мужем тоже собиралась ехать на машине в Болгарию. Немека они брали с собой. Немек об этом не распространялся, не хвастал, на расспросы отвечал односложно, но чувствовалось, что очень рад предстоящей поездке. Как-то он обмолвился, что привезет оттуда черепаху. Возни с ней никакой, на зиму она впадает в спячку.
У Костика бешено заколотилось сердце. Со слов Немека выходило, что от черепахи не воняет и ест она очень мало. В самый раз для него! И он спросил напрямик, не привезет ли он двух черепах? Много места в машине они не займут, зато потом смогут изредка встречаться: как-никак земляки…
Немек пообещал: мама возражать не станет, он уверен.
— А я за это буду выискивать для тебя интересные сведения и слова. Кое-что уже нашел — про самый большой в мире ключ. Завтра принесу. Везет же тебе! — прибавил Костик с завистью.
— Да, пожалуй… — без всякого энтузиазма согласился Немек.
* * *
В один прекрасный день Чушка объявил: его мама заказала в магазине букет для директора.
Ребята схватились за головы. В самом деле, в понедельник у директора день рожденья, и никто им не напомнил! Как же теперь быть?
— Ну понятно, Богданской нет, Пуся в школе недавно, откуда ей знать, когда у директора день рождения, — рассудил обстоятельный Немек. — И потом, ее нет вот уже несколько дней.
Это верно. Пусю отпустили для сдачи экзамена. Кажется, очень трудного.
На уроке истории девочки обратились за советом к учительнице.
— В понедельник у директора день рождения. Посоветуйте, пожалуйста, что нам делать?
— Разве вы не знаете, как в таких случаях поступают? — удивилась историчка. — Выберите от класса несколько человек, пусть поздравят директора, и дело с концом. Наш директор не любитель пышных церемоний.
— Но с пустыми руками как-то неудобно…
— В такой день, конечно, полагалось бы… хоть несколько цветочков за все его труды и хлопоты. Но вы сами знаете, сейчас конец года, — в голосе учительницы зазвучал металл, — родителям и без того трудно, и вообще, к чему весь этот разговор? Давайте лучше делом займемся.
Все, как по команде, обернулись и посмотрели на Марцина осуждающе. Ему даже передали его портрет кисти анонимного художника. Сходство с оригиналом подчеркивали огромные оттопыренные уши, занимавшие почти целый тетрадный лист. Подпись под рисунком гласила: «Не уши, а радары».
Уши у Марцина пылали. Чего им надо? Когда наконец прекратится это издевательство? Чего он им плохого сделал? Деньги собирают — он всегда дает. И вообще, они с Костиком решили исправиться. На днях мама Костика зашла в школу узнать насчет лагеря, и Скочелёва взахлеб хвалила ее сына: называла серьезным мальчиком, сказала, что он оказывает благотворное влияние даже на самых плохих, несознательных учеников. Костику не почему-нибудь запомнились ее слова: на радостях мать отвалила ему пять злотых на кино.
Что значит: «благотворное влияние»? — ломали они с Марцином голову и наконец пришли к выводу: когда взрослым нечего сказать, они придумывают выражения позаковыристей. Ну в самом деле, о чем тут говорить? Двоек у Костика нет. Драк в последнее время тоже не было. Про цирк, кроме директора с Пусей, никто не знает.
— Все из-за тебя, Солянка! — набросились на Марцина девочки после урока. — Чем мы хуже других? От каждого класса будет, а мы…
— Соберем деньги на цветы? — предложил Немек.
— Лично я категорически против! — выкрикнул Макс Патерек.
— Как же быть? Бесплатно нам цветов никто не даст, — резонно заметила Ирена.
— Беру это на себя, — неожиданно для всех и для самого себя объявил Марцин. — В понедельник утром мы с Костиком доставим цветы, а вы, девочки, о ленте позаботьтесь. Пусть кто-нибудь поздравление напишет от класса и картинку нарисует. Может, ты, Казик?
