— Привет, — сказал Бланко, входя с улицы. — Эта ужасная освежеванная лошадиная голова. А что вы тут делаете? Зубы у этой головы, как у малышки Джойс, правда, их не надо выправлять. — Он закрыл дверь ногой. — Проклятая лошадь. А Энн и Элизабет все еще там? На какой они стадии? Я вышел купить пирожных и спустил последние франки, как будто каникулы кончаются завтра. Я взял на всех, кроме Игоря. Его тошнит от пирожных. Этот паршивец уже прогулялся? — спросил он Флору.
— Да. — Флора наконец высвободила ногу.
Над ними говорили все громче. Элизабет открыла дверь.
— Посмотри-ка на них, — сказала она. — А почему вы не поднимаетесь? Мы одеты, примерка закончилась. Мы с Энн хотели остаться и вчетвером сыграть в бридж. Но раз пришел Космо, нас слишком много.
— Пожалуйста, оставайтесь. Флора будет учить меня этой проклятой игре, — сказал Космо. — Правда, Флора?
Флора ничего не ответила, она кинулась в комнату мадам Тарасовой.
— Чего ты ее дразнишь? — сказал Бланко.
— Я не дразню маленьких девочек.
Космо направился впереди Бланко в набитую людьми комнату.
— Здравствуйте, мадам. — Он пожал ей руку той рукой, которой только что сжимал Флору за щиколотку, как тисками.
Мадам Тарасова защебетала от удовольствия, увидев пирожные, положила шитье в шезлонг, засунула под него корзинку Князя Игоря, вынесла карты, расставила стулья для игроков и разложила пирожные на тарелке.
Элизабет, Энн и Бланко сгрудились у стола, а Космо и Флора, подтащив к себе стульчик от пианино, уселись на пол.
— А теперь начнем с самого начала, — сказал Космо. — Объясняй. Как, когда и где можно выигрывать.
Уверенность вернулась к Флоре, и она стала объяснять Космо, когда удваивать, когда отступать и когда сдаваться. А когда мадам Тарасова приготовила чай и подала его с дольками лимона, Элизабет и Энн обсуждали законченную партию в бридж, критикуя друг друга за ошибки с превосходным чувством юмора. Откинувшись на спинку стула, они пили чай маленькими глоточками, откусывали крошечные кусочки пирожных. У них было отличное английское произношение, ласкающее слух. Космо, сидя на полу и глядя вверх, был потрясен размером их грудей, выступавших, как носы галлионов из-под свитеров. Ничего общего с Мэбс или ее подругой Таши, модно плоскими, или со скромными изгибами фигуры его матери. С дымящимся стаканом чая в одной руке, другой рукой он бессознательно, заметив, что Флора перехватила его взгляд, сжал кулак и сделал ложный выпад, точно хотел двинуть ей в нос. Флора не стала уклоняться, а наоборот, перегнувшись через стульчик, прошептала:
— Живот у жены Жюля выпирал так же, как перед у Элизабет и Энн.
— Неужели? — Космо про себя вычислял длину ресниц Флоры. — Сиди тихо, больно не будет. — И выдернул одну ресничку. — О, почти полдюйма[8]. Я так и думал. — Он положил ресничку на ладонь.
— Это опасно? — глаз Флоры увлажнился.
— Еще один роббер? — Бланко призывал игроков в бридж к порядку. — И кончайте свои шуточки, иначе я не смогу удержаться в игорных домах Европы и не прокормлю себя в мире моего кузена Типа. Мне нужна помощь девочек.
— Хорошо, Хьюберт, — отозвалась Элизабет. — Но расскажи нам о кузене и его мире. Мы же не знаем твоего секрета.
— А здесь нет секрета, — проговорил с пола Космо. — Он всем рассказывает, кто согласен послушать о том, в какое дерьмо он его засунул.
— Не употребляй этого слова, Космо. Расскажи нам, Хьюберт, про своего кузена, — попросила мадам Тарасова.
— Только покороче, — не унимался Космо, — я и так знаю наизусть.
— Тихо, — призвала Элизабет. — Мы хотим послушать.
— У моего кузена, старикана, было шесть сыновей. Отец мой числился отдаленным наследником. Моего отца убили. Потом убили шесть кузенов, сыновей старика. Вот и все.
— Да, война, жертвы… — проговорила Энн.
— Все войны такие, — пробормотала Элизабет, — продолжай, Хьюберт.
— Переходи к предкам, — снова подал голос Космо с пола.
— Ладно, — сказал Хьюберт. — Проблема в том, что дом кузена переходит к ближайшему наследнику мужского пола, то есть ко мне, но не деньги. И этот старый ублюдок ведет дела так, что пока дойдет до наследования, у меня ничего не останется. И я не смогу даже продать это проклятое место, потому что завещание составлено хитро. Теперь вы поняли, почему мне надо срочно учиться делать деньги?
Все откровенно ахнули.
— Бедный Бланко, несчастный Хьюберт.
— Вдобавок к этому, — сообщил Хьюберт, — меня заставили взять его имя — Уайт — к отцовской фамилии Виндеатт. Двустволка какая-то. Смешно.
— Только в том случае, если ты социалист, — поддразнивал Космо своего друга.
— А на что похоже это старое чудовище? — спросила Энн. — Если бы он знал тебя лучше, он бы поменял свою волю, он был бы просто очарован.
— Он абсолютно не хочет меня видеть, — сказал Бланко.
— Ну прямо маленький лорд Фаунтлерой[9], — проговорила Флора.
Космо взорвался от смеха и ударился головой о пианино.
— Ох!
— Значит, ты милорд? — в глазах Тарасовой блеснул интерес.
— О как остроумно, очень остроумно! — воскликнул Космо, все засмеялись, кроме мадам Тарасовой. Космо перегнулся через стульчик, обеими руками схватил Флору за голову и поцеловал. Флора отпрянула, когда Бланко нацелился ударить своего приятеля. Между друзьями вдруг проскочил заряд гнева, такое часто случается у маленьких детей, не поделивших игрушку.
В этот момент в дверь тихо постучали и вошел Феликс.
— Я стучал в наружную дверь, но у вас тут такой шум, что вы меня не услышали. Простите, мадам, мать послала меня поискать сестер. А что здесь такое? — спросил он. — О, я вижу. Те, кого не пускают в казино, открыли свое. Ну что ж, у вас есть все — карты, триктрак. — Он осматривал комнату. — И даже шар для предсказаний. Вон тот, хрустальный. А вы предскажете нам нашу судьбу, мадам? — и он прошел мимо сестер, снял шар с каминной полки.
Мадам Тарасова отняла его у него и вернула на место.
— Я не предсказываю судьбу, — проговорила она напряженным голосом. — Это просто украшение.
Флора перехватила взгляд Бланко и отвела глаза. Феликс легким тоном сказал:
— Извините, мадам. Если бы вы умели предсказывать, мы бы узнали про забастовку в Англии, которая вот-вот начнется, и это уже объявлено официально.
— Да здравствует революция! — завопил Бланко.
— Может, твоего кузена погрузят в угольную тележку и выкинут, — оптимистично предположила Энн.
— Шахтеры проиграют, — сказала Элизабет. — И чтобы это предсказать, не нужен никакой хрустальный шар.
— О Бог мой, — вздохнул Бланко. — Никакой справедливости.
— А мой отец вернет нас в школу, что бы ни случилось, — мрачно сообщил Космо.
— Ну ладно, взбодритесь, — призвал Феликс. — Пока вы тут сидите взаперти, играете в карты, дождь кончился и выглянуло солнце. Прекрасный день.
— Тогда можно устроить пикник, — сказал Космо. — Я знаю отличное место, замечательный пляж. Давайте, созовем все семейства.
Космо, Бланко, Феликс и его сестры вышли на улицу.
— С первого взгляда видно, — сказал Космо, — что у этих женщин груди что надо. Хорошо бы посмотреть на них голых.
— На мой вкус великоваты, — с притворной застенчивостью сказал Бланко.
— Если погода продержится, мы возьмем купальники и поплаваем на пикнике. Бросим вызов холоду.
— А ты думаешь, твоя сестра и Таши так и соблазнятся лезть в океан? — Бланко понял, о чем подумал друг. — Это идея, — добавил он по-французски.
— Ну, если Феликс будет плавать, — никем не замеченная Флора шла за ними по пятам.
Оба резко повернулись, а Флора уже дала стрекача.
— Пускай бежит, — сказал Космо, — задохлик, — и чтобы повеселить друга, он повторил рассказ Флоры о ребенке Жюля. — Она совсем ничего не знает, совершенно невинна и понятия не имеет, откуда берутся дети, — сообщил он.
