Но на этом крошечном плоту была только одна взрослая самка, и Белокровный не собирался делиться ею. Хохолок и Левый наблюдали за ним, сидя бок о бок и жуя листья, и из шерсти торчали их комичные эрегированные половые члены. Они могли глазеть на всё, что любили в блестящих припухлостях Заплатки. Но каждый раз, когда кто-либо из них приближался к Заплатке, не говоря уже о том, чтобы дотронуться до неё, делая лишь самый первый шаг в ухаживании за ней, Белокровный впадал в ярость, устраивая демонстрации и нападая на нарушителя.
Что касается Странницы, она всегда подчинялась Заплатке, всегда оставаясь чужой. Но в этих условиях открытости всех перед всеми она быстро стала близка Заплатке, словно одной из собственных сестёр.
Пока Белокровный и Заплатка спаривались, Странница часто брала к себе Щепотку. После первых нескольких дней Щепотка приняла Странницу как почётную тётушку. Крошечное лицо младенца было безволосым, а её шерсть была оливкового цвета, чем она сильно отличалась от матери; это был цвет, который стимулировал защитное поведение у Странницы, и даже у самцов. Иногда Щепотка играла в одиночку, неуклюже карабкаясь по сцепленным веткам, но гораздо чаще она хотела цепляться за грудь или спину Странницы, или чтобы Странница держала её на руках.
Делить друг с другом бремя выращивания детёныша было обычным делом среди антропоидов, хотя обычно ответственность за детёнышей возлагалась исключительно на членов семьи.
Потомство антропоидов росло гораздо медленнее, чем детёныши эпохи Нота из-за того, что для развития их крупного мозга требовалось больше времени. Хотя при рождении они были хорошо развиты по сравнению с человеческими младенцами, обладали открытыми глазами и способностью цепляться за шерсть своей матери, у детёнышей антропоидов отсутствовала координация движений, они были слабыми и крайне зависимыми от своих матерей в плане питания. Создавалось ощущение, что Щепотка родилась преждевременно и завершала свой рост уже вне матки своей матери.
Это накладывало на Заплатку значительную ответственность. На протяжении восемнадцати месяцев мать-антропоид должна была жонглировать ежедневными потребностями, связанными с выживанием, и потребностью заботиться о своём детёныше — и ещё она должна была уделять достаточное время обыскиванию своих сестёр, равных по рангу сородичей и потенциальных брачных партнёров. Даже до того, как она попала на этот плот, все эти действия вымотали Заплатку. Но общество самок вокруг неё предоставляло ей готовый запас потенциальных тётушек и нянек, которые могли взять у неё детёныша и дать ей перерыв. Проявляемое по собственной инициативе Странницы тётушкино поведение очень помогало Заплатке, и ещё приносило много удовольствия Страннице. Это было своего рода обучение, готовящее её саму к роли матери в будущем. Но оно также позволяло ей получать ещё больше удовольствия от обыскивания.
Они все стосковались по обыскиванию. Это было самым трудным моментом в этом заключении в океане. Теперь даже у Белокровного проявились признаки чрезмерного обыскивания двумя его помощниками: шерсть на некоторых участках его головы и шеи была выщипана догола. Так что Странница была счастлива посвятить младенцу долгие часы нежного потягивания шерсти, расчёсывания пальцами и щекотки.
Но шли дни и детёныш, постоянно голодный и страдающий от жажды, становился всё более и более несчастным. Щепотка бродила по всему плоту, и даже приставала к самцам. Иногда она впадала в истерику, обрывая листья или шерсть своей матери, или беспричинно носилась по плоту, обуреваемая своей крохотной яростью.
Всё это ещё больше способствовало истощению сил Заплатки и раздражало всех остальных.
Так всё и продолжалось, день за днём. Антропоиды, оказавшиеся в ловушке на этой сухой щепке в огромном океане, непрерывно были на виду друг у друга в самом тесном соседстве. Если бы было больше места, они смогли бы убраться подальше от раздражающей беготни детёныша. Если бы их самих было больше, ревность Белокровного к молодым самцами не имела бы значения: они легко смогли бы найти более благосклонных самок и дать выход своему напряжению, спариваясь с ними подальше от глаз Белокровного.
Но большей группы, которая могла бы впитать напряжённость их отношений, не было; не было леса, куда можно было бы сбежать — и ещё у них совсем не было пищи, кроме сухих листьев, и воды, кроме солёной воды океана.
И в один ничем не выдающийся день напряжение достигло точки кипения.
Щепотка закатила очередную истерику. Она носилась по плоту, рискованно приближаясь к терпеливо ожидающему океану, драла листья и кору, издавала хриплые вопли. Она сильно отощала, плоть свисала с её крохотного живота, а шерсть торчала клочьями.
На сей раз самцы не отгоняли её от себя шлепками. Вместо этого они наблюдали за ней — все трое, словно что-то обдумывая.
Наконец, Заплатке удалось успокоить Щепотку. Она прижала детёныша к своей груди и позволила ей пососать, хотя у неё уже не было никакого молока.
Белокровный приблизился к Заплатке. Вообще, он подошёл к ней в одиночку, но на сей раз Хохолок, более крупный из братьев, следовал за ним, и торчащая шерсть над его глазами поблёскивала на ослепительно ярком солнце. Сев рядом с Белокровным, Хохолок начал обыскивать Заплатку. Постепенно его пальцы потянулись к её животу и гениталиям. Это, несомненно, предшествовало попытке спариваться.
Заплатка выглядела изумлённой и отсела, а Щепотка цеплялась за её живот. Но Белокровный успокаивающе погладил ей спину, пока она не села на место и не позволила Хохолку вновь приблизиться к ней. Хотя Хохолок постоянно нервно поглядывал на Белокровного, тот не вмешивался.
Соскочив с изогнутой ветки, Странница глазела на самцов, озадаченная их поведением, чего никогда не смог бы сделать Нот. Поскольку мышление приматов постоянно усложнялось и усложнялось, получалось так, будто ощущение самого себя распространялось изнутри наружу, от одиночки Пурги до её все более и более социальных потомков. Всё это позволило антропоидам строить новые, сложные и хитроумные союзы и иерархии — и практиковать новые способы обмана. Нот обладал твёрдым пониманием своего собственного места в иерархиях и союзах своего сообщества. Антропоиды сделали ещё один шаг вперёд: Странница понимала свой собственный ранг как младший по отношению к Заплатке, но она также понимала относительные ранги других особей. Она знала, что особь более высокого ранга, как Белокровный, не должна позволять Хохолку вести себя таким образом — словно подзадоривая его спариться со «своей» самкой.
Наконец, Хохолок зашёл сзади Заплатки и положил ей руки на бёдра. Заплатка приняла это как неизбежность. Подставляя свой розовый зад Хохолку, она стащила сонного детёныша со своей груди и протянула его Страннице.
Но Белокровный прыгнул вперёд. Пользуясь своей ловкостью древесного жителя, Белокровный выхватил детёныша из рук Заплатки. Затем, таща детёныша за шкирку, он отбежал к Левому, а за ним следовал возбуждённый Хохолок.
Заплатка была озадачена случившимся. Она таращилась на Белокровного, а её зад всё ещё был поднят для сбежавшего ухажёра.
Самцы сбились плотной группой — их мохнатые спины выстроились стеной. Странница видела, как Белокровный держал Щепотку на руках — казалось, что он ухаживает за ней.
Детёныш пинался крохотными ножками и булькал, таращась на Белокровного. И тогда Белокровный положил свою ладонь на его голову.
Внезапно Заплатка всё поняла. Она завыла и бросилась вперёд.
Но братья повернулись навстречу ей. Каждый из этих незрелых самцов был крупнее Заплатки. Хотя они нервничали, демонстрируя враждебность по отношению к старшей самке, они легко держали её на расстоянии с помощью ударов и криков.
Белокровный сжал ладонь. Странница услышала хруст кости — такой звук, словно толстобрюх откусывал свежий листок. Детёныш судорожно задёргал ногами, а потом обмяк. Белокровный бросил взгляд на маленькое тельце; выражение его лица выдавало всю сложность чувств, когда он глядел на личико оливкового цвета, искажённое последним приступом боли. А потом самцы набросились на крошечное тельце. Укус в шею — и голова вскоре была оторвана; Белокровный дёргал конечности туда-сюда, пока не затрещали хрящи и не сломались кости. Но самцы больше всего хотели не мяса, а крови — крови, которая текла из разорванной шеи детёныша. Они жадно пили тёплую жидкость, пока их рты и зубы не покрылись яркими красными пятнами.
