Но птицы и птерозавры знали небо. Группа птерозавров охотилась в океане, скользя над самой поверхностью воды и надеясь подцепить рыбу своими гидродинамически совершенными клювами. И вот они развернулись и направились в сторону суши, хлопая крыльями, чтобы лететь быстрее. Их примеру последовала стая мелких птиц, похожих на чаек, взлетая на своих серовато-белых крыльях, которые словно пульсировали в свете раскалённого камня.

Из тысяч динозавров только самка зухомимуса отреагировала на световое шоу. Она посмотрела на юг и щелевидные зрачки её глаз сузились от того, что она увидела. Какой-то инстинкт заставил её выскочить из воды и отойти на берег повыше. Тёплый песок проминался под её ногами, замедляя движение. Но самка зухомимуса всё равно бежала.

Два молодых раптора, игриво обследовавших панцирь выброшенной на берег морской черепахи, с вопросительным интересом подняли головы, когда она пробежала мимо. В самом дальнем уголке сознания зухомимуса пульсировал сигнал тревоги. Она нарушала многие из своих врождённых правил; она сделала себя уязвимой. Но более глубокий инстинкт говорил ей, что пятно тьмы, расползающееся по горизонту, несло в себе намного больше угрозы, чем любой из рапторов.

Она достигла группы низких дюн. Меховой комок с негодованием выскочил у неё из-под ног и удрал с огромной скоростью.

Над прибрежной равниной начал меркнуть свет.

Динозавры, наконец, забеспокоились. Огромные стада травоядных, утконосые динозавры и анкилозавры, оторвали головы от еды и посмотрели на юг.

Сейчас веер разлетающегося камня был невидим — его скрывала стена тьмы, охватившая горизонт. Но это была движущаяся стена, передняя сторона которой клубилась и колыхалась. Молния сверкала на движущейся поверхности, заставляя её сиять пурпурно-белым.

Даже сейчас, в эти последние секунды, сохранялось некоторое ощущение странности. Это напоминало жуткие сумерки. Некоторые из динозавров даже почувствовали сонливость, тому что их нервная система отреагировала таким образом на уменьшение освещённости.

А потом с юга пришёл фронт ударной волны. Тишина сменилась бедламом в один миг. Ударная волна смешала стада животных. Утконосых динозавров швырнуло в воздух, огромные взрослые особи корчились, а их мычание терялось среди внезапно налетевшей бури. Состязание крепкоголовых стегоцерасов закончилось безрезультатно, и вряд ли ему было суждено продолжиться. Некоторые из крупных анкилозавров остались на земле; они повернулись головами против ветра и легли, словно бронированные блиндажи. Но саму землю вокруг них сорвало, растительность была выдрана и разбросана вокруг; даже из озёр мгновенно выдувало всё воду. Невысокая дюна взорвалась над самкой зухомимуса, похоронив её на месте в песчаной тьме.

Но ударная волна ушла так же быстро, как и пришла.

Почувствовав, что дрожь земли прекращается, самка зухомимуса начала царапать землю. Она чихала, вычищая песок из ноздрей, большие прозрачные веки заработали, очищая её глаза, и она поднялась на ноги.

Она осторожно сделала один шаг. Новой землёй был рассыпанный слоем щебень, перекатывающийся под ногами, трудный для ходьбы.

Прибрежная равнина изменилась до неузнаваемости. Дюна, которая её защитила, была уничтожена — кропотливая работа ветра, продолжавшаяся века, сметена за считанные секунды. Равнина усеяна мусором: здесь были частицы превращённого в пыль камня, ил с морского дна, даже несколько плетей морских водорослей и мелкие морские животные. Над её головой бурлили облака, летящие на север.

Шум по-прежнему продолжался: раскатистые трескучие удары, дождём сыпавшиеся с неба, когда звуковые волны накладывались одна на другую. Но самка зухомимуса не слышала ни одного из них. Она оглохла в первый же момент прохождения ударной волны — её нежные барабанные перепонки лопнули.

Повсюду лежали динозавры.

Даже самые крупные утконосые динозавры были расплющены ударом об землю. Они лежали, сломанные и перекрученные, под разбросанным песком и грязью. Группа хищников лежала вместе, их гибкие тела переплелись друг с другом. Повсюду лежали старые и молодые, родители рядом с детьми, хищники и жертвы — смерть объединила их. Многие бедствия вроде наводнений и пожаров избирательно воздействовали на самых слабых — молодых, старых и больных. Иные же делали своей целью тот или иной вид — эпидемии, которые, возможно, занёс невольный хозяин по сухопутному мосту между континентами. Но на сей раз не остался в живых никто, и ничто не спасёт самых удачливых, таких, как самка зухомимуса.

Самка зухомимуса увидела серебристую рыбу. Она ещё билась, пролетев десятки километров за считанные секунды, всё ещё живая. В кишечнике зухомимуса мягко заурчало. Даже сейчас, когда миру пришёл конец, она была голодна.

Но работа ветра ещё не закончилась. Над океаном воздух уже устремился обратно, чтобы заполнить вакуум, образовавшийся на месте удара. Это напоминало вдох невероятных масштабов.

Самка зухомимуса, играя со своей рыбой, снова увидела приближающуюся стену тьмы. Но на сей раз она шла из глубин суши и несла с собой мусор — грязь, камни, вырванные с корнем деревья, и даже огромного мёртвого самца тираннозавра, который вертелся высоко в воздухе.

Самка зухомимуса снова нырнула в песок.

Ударная волна продолжала распространяться из адского горнила кратера, словно волны от упавшего в воду камня. Дальше на суше, где Гигант разграбил гнездо тираннозавра, ударная волна вызвала опустошение на площади огромного круга, достаточно большого, чтобы внутри него поместилась Луна.

Вблизи надвигающегося фронта вращались торнадо, словно злые дети, ломающие всё подряд.

С точки зрения Гиганта смерч был трубой из тьмы, которая соединила небо и землю. У его основания поднималось в воздух, кружилось и летало нечто, похожее на щепки. Предки гиганотозавров вторглись на континент. И сейчас Гигант выпрямился и зашипел, взмахивая головой, а его глаза сфокусировались на приближающейся угрозе.

Но это был не конкурент из числа ящеров. Когда смерч приблизился, он стал ещё больше, возвышаясь над ним, словно огромная башня.

Наконец, что-то в мозгах Гиганта переключилось на прутья, которые были раскиданы в основании этого климатического монстра. Эти «прутья» были деревьями — секвойями, гинкго и древовидными папоротниками, которые он разбрасывал с такой лёгкостью, словно это были сосновые иголки.

Его братья подумали о том же самом. Все трое развернулись и обратились в бегство.

Основание вихря прорывалось напролом через сплошной лес, уничтожая деревья и расшвыривая камни. Животных весом в пять тонн и больше бросало в воздух — огромные медлительные травоядные внезапно взлетали вверх. Многие из них умерли от шока ещё до того, как упали на землю.

У себя в норе Пурга вскочила, проснувшись от грохота земли. Она и её самец обвились вокруг двоих детёнышей и слушали вой ветра, грохот и хруст ломаемых деревьев, крики умирающих динозавров.

Пурга закрыла глаза, сбитая с толку, испуганная и страстно желающая, чтобы шум стих.

А в предгорьях Скалистых гор мать-аждархид почувствовала приближение могучего ветра. Она торопливо сложила крылья и пошла вперевалку к своему гнезду, опираясь на запястья и колени.

Детёныши окружили её, но ей нечем было их покормить, и они сердито клевали её. Птенцы ещё не умели летать, перепонки их крыльев ещё продолжали расти. Пока у них были лишь свободно свисающие бесполезные складки кожи, натянутые между летательными пальцами и задними лапами. И всё же они уже были по-своему красивы; чешуи, разбросанные по их тонким шеям, отголосок их рептильного происхождения, отражали солнечный свет, струящийся с небес, сверкая и блестя.

Но сейчас солнце заслонили бегущие по небу облака. Вихри не поднимались так высоко. Но ударная волна всё ещё оставалась обжигающей стеной бурлящего воздуха, ещё не потеряв своей силы даже так далеко от места столкновения.

Первый порыв пронёсся над гнездом. Птенцы взвизгнули и замерли.