— Послушай, Алиса.

— Я здесь.

— Я никогда не рассказывала тебе настоящую историю моей семьи.

— Джоан…

Она сердито сказала:

— Если я не смогу сделать этого, расскажи моей дочери, откуда она родом.

Алиса сдержанно кивнула.

— Вы попали в Америку в качестве рабов.

— Мой прадед проследил историю. Мы прибыли из места, которое в наше время является Намибией, недалеко от Виндхука. Мы были из народа сан, который они назвали «бушменами». Нас почти истребили банту, а в колониальную эпоху нас убивали как паразитов. Но мы сохранили определённую культурную идентичность.

— Джоан…

— Алиса, исследования частоты встречаемости генов показывают, что женская линия ДНК среди женщин народности сан разнообразнее, чем где-либо ещё на Земле. Смысл этого в том, что гены сан существовали в Южной Африке намного дольше, чем любые гены где-либо в другом месте на Земле. Люди, происходящие от сан — самые близкие к прямой линии потомков, происходящих от нашей общей бабушки, от нашей митохондриальной Евы…

Алиса спокойно кивала.

— Понимаю. Поэтому твой ребёнок — один из самых молодых людей на планете — и он же самый старый, — Алиса взяла её за руку. — Обещаю, что расскажу ей.

Сейчас боль нахлынула волнами. Она ощущала себя так, словно её разум тускнел, и боролась за возможность продолжать мыслить.

— Знаешь, нормальные человеческие роды, по статистике, с большей степенью вероятности происходят ночью. Древняя особенность приматов. Также это нужно, чтобы твой ребёнок оказался в безопасности в твоём гнезде на верхушке дерева.

— Джоан…

— Дай мне говорить, чёрт подери. Разговор заставляет боль отступить.

— Препараты заставляют боль отступить.

— Оу! А в этот раз ощущается по-другому. В этом долбаном фургоне есть акушерка?

— Они все квалифицированные медработники. Тебе нечего бояться.

— Думаю, что моя дочка очень сильно хочет увидеть внутренности этой потрёпанной скорой помощи.

— Твои уроки закончились. Дыши. Тужься.

Она начала дышать неглубоко и часто: «уф, уф, уф…»

Алиса продолжала смотреть туда, где всё происходило.

— У тебя всё прекрасно получается.

— Даже если у меня таз австралопитецина.

— В тебе и вправду так много дерьма, Джоан Юзеб.

— Боюсь, что уже нет.

— Она идёт. Она идёт, — сказала Алиса.

Кости черепа ребёнка и швы между ними были мягкими и могли деформироваться под давлением, когда протискивались через родовые пути. И она могла выдерживать отсутствие кислорода до момента рождения.

Эти последние мгновения были временем самых разительных физических изменений из всех, которым она подвергнется за всю свою жизнь, вплоть до самой смерти. Но тело ребёнка было переполнено естественными опиатами и анальгетиками. Она совсем не ощущала настоящей боли — было лишь продолжение долгого сна, начавшегося в матке, из которого постепенно сгустилось её «я», её самосознание.

Одетый в космический костюм медработник взял ребёнка Джоан, подул ему в нос и шлёпнул сзади. Машину скорой помощи заполнил вопль, принёсший удовлетворение. Мокрый комочек плоти торопливо завернули в одеяло и вручили Джоан.

Выбившаяся из сил Джоан с удивлением коснулась щеки своей дочери. Ребёнок повернул голову, и её рот задвигался, отыскивая, что можно сосать.

Алиса улыбалась, вспотевшая и утомлённая, как всякая гордая тётушка.

— Боже мой, посмотри на неё. Она уже по-своему общается с нами. Она уже человек.

— Думаю, она хочет сосать грудь. Но у меня пока совсем нет молока, верно?

— Всё равно, позволь ей сосать, — посоветовала Алиса. — Это даст твоему телу стимул производить больше окситоцина…

Теперь Джоан вспомнила свои курсы для беременных.

— … который заставит мою матку сокращаться, уменьшая кровотечение, помогая отторгнуть плаценту…

— Об этом не беспокойтесь, — сказал космический костюм. — Мы вам его уже ввели.

Джоан позволила ребёнку облизать её сосок.

— Ты только посмотри на неё. Она делает хватательные движения. И похоже, что она шагает. Я могу ощущать её ноги.

— Если бы твоя грудь была покрыта шерстью, она, вероятно, смогла бы держать свой вес, и, возможно, ползать по тебе. И если бы ты внезапно двинулась, она бы вцепилась ещё сильнее.

— Это на тот случай, если я буду скакать с дерева на дерево. Смотри, она успокаивается.

— Дай ей ещё минут двадцать, и она станет высовывать язык, увидев тебя.

Джоан ощущала себя так, словно парила, словно вокруг не было ничего реального, кроме хрупкого тёплого существа в её руках.

— Я знаю, всё это врождённое. Я знаю, что перепрограммируюсь, поэтому не отвергну этого мелкого мокрого паразита. И всё же, всё же…

Алиса положила руку на плечо Джоан.

— И всё же это то самое, чему была посвящена вся твоя жизнь, но ты просто никогда не знала об этом раньше.

— Да.

Послышался телефонный звонок. Алиса вытащила из кармана мобильник. Её лицо осветилось яркими изображениями и вспышками от их движения.

Космический костюм пробормотал, обращаясь к Джоан:

— Мы приближаемся к больнице. Не стоит бояться. У них есть безопасный пристроенный въезд.

Джоан взяла ребёнка на руки.

— Ну, Люси, ты только что прошла по одному длинному тёмному тоннелю, и теперь собираешься войти ещё в один.

Космический костюм нерешительно переспросил:

— Люси?

— Какое же имя лучше всего подходит девочке-примату?

Алиса расплылась в улыбке.

— Джоан, ты не единственный свежеиспечённый родитель.

— Хм?

— Робот-рабочий Яна Моугана на Марсе сумел создать полностью работоспособную точную копию самого себя. Ему удалось самовоспроизвестись. Судя по тону этого текста, он очень счастлив.

— Он, что — скинул тебе это текстом?

— Ты же знаешь парней вроде него. Весь остальной мир может провалиться ко всем чертям, пока их новейший прибамбас делает то, для чего предназначен. Ах, да. Боевики Четвёртого Мира убили химерического питека Элисон Скотт. Полагаю, они подумали, что она была омерзительна. Интересно, что подумала она сама.

— Могу предположить, что ей хотелось всего лишь оказаться в безопасности, как и всем нам.

Джоан разглядывала своего нового ребёнка. Один мир начался всего лишь несколько мгновений назад, тогда как другой подходил к концу.

— А ведь мы были так близко, верно, Алиса? Конференция, манифест. Это могло бы сработать, правда?

— Да, я тоже так думаю.

— Просто нам не хватило времени, вот и всё.

— Да. И ещё удачи. Но мы должны надеяться, Джоан.

— Да. Надеяться нужно всегда.

Машина скорой помощи с грохотом остановилась. Двери со стуком распахнулись, и внутрь проник более прохладный воздух. Вокруг столпилось ещё больше космических костюмов, оттесняя Алису с дороги и желая забрать Джоан на носилках. Они попробовали взять у неё ребёнка, но она не позволила им.

Геологи давно уже знали, что на Земле подошёл срок крупной вулканической катастрофы.

Извержение Рабаула в 2031 году не было худшим в истории человечества — даже не было самым худшим за всю историческую эпоху. Тем не менее, Рабаул был гораздо серьёзнее, чем извержение Пинатубо на Филиппинах в 1991 году, которое остудило Землю на пол-градуса. Он был серьёзнее, чем взрыв Тамборы в Индонезии в 1815 году, который вызвал «год без лета» в Америке и в Европе. Рабаул был крупнейшей вулканической катастрофой, начиная с шестого века н. э., и одним из самых крупных за предыдущие пятьдесят тысяч лет. Рабаул внушал уважение.

Изменения климата не всегда были плавными и пропорциональными причинам, вызвавшим их. Земля была склонна к внезапным и решительным изменениям в климате и экологии, скачком переходя из одного устойчивого состояния в другое. Даже последствия небольших воздействий могли многократно усиливаться.

Рабаул был таким воздействием. Но оно не собиралось быть маленьким.

Но в действительности проблема заключалась не в Рабауле. Вулкан был лишь той самой последней соломинкой. В любом случае, ситуация накалилась до предела из-за необычайно быстрого роста численности людей. Это даже нельзя было считать плохим стечением обстоятельств. Если бы не было Рабаула, был бы другой вулкан, землетрясение, астероид или какая-то другая проклятая штуковина.