Алиса Сигурдардоттир тянула её за руку, пробуя заставить слезть со столика. Но она сопротивлялась, понимая, что здесь она всё ещё оставалась центральной фигурой; она чувствовала, скорее всего, сугубо на подсознательном уровне, что положение дел ещё больше ухудшится, если она поддастся хаосу.

Один из захватчиков выглядел как командир. На полу остальные собрались вокруг него, пока он оценивал обстановку. «Он», или «она»? Нет, «он», подумала Джоан: в группе вроде этой это будет «он». Двое из вторгшихся остались с лидером. Другие четверо отошли к дверям. Держась спиной к стене, они направили своё оружие на делегатов, которые сгрудились, словно овцы, в центре помещения.

Здесь был лишь один сотрудник гостиницы: бармен, молодой австралиец, на которого положила глаз Алиса. Он был стройный, с вьющимися чёрными волосами — по крайней мере, отчасти абориген по крови, подумала Джоан — и он носил бабочку и искрящийся жилет. Теперь он очень смело шагнул вперёд, раскрыв руки.

— Послушайте, — начал он. — Я не знаю, что вам здесь нужно. Но, если вы позволите мне позвонить…

Звук оружия был тихим, странно напоминая характерный кашель леопарда, рассеянно подумала Джоан. Мальчик упал и задёргался. Внезапно в воздухе появился запах фекалий, исторгнутых в момент смерти — запах, с которым она не встречалась со времён работы в Африке. Делегаты закричали, отпрянули и замерли: каждый из них по-своему старался не привлекать внимания убийц.

И над всем этим, совершенно не в тему, цифровые стены продолжали показывать циклично сменяющиеся бессмысленные изображения вулкана в Новой Гвинее, работающие фабрики роботов на Марсе, рекламу пива, стимуляторов и высокотехнологичных прибамбасов.

Как и ожидала Джоан, лидер, совершив своё символическое убийство, приблизился к ней. Его оружие висело у бока, возможно, ещё не остыв. Смотровое окошечко было вшито в балаклаву. Он выглядел элегантно, почти шикарно.

Прежде, чем он успел хоть что-нибудь сказать, она перехватила инициативу:

— Боитесь показать мне своё лицо?

Он рассмеялся и снял свою балаклаву — да, это «он», она была права. У него была бритая голова. Он был белым, с карими глазами. Возможно, ему было лет двадцать пять — явно не намного больше, чем бармену, которого он только что убил. Он сверлил её взглядом, оценивая бессловесный вызов.

Его последователи стянули с себя балаклавы. У всех были демонстративно выбритые скальпы. Среди них было четверо мужчин, включая лидера, и три женщины.

Джоан спросила:

— Вы Пикерсгилл?

Лидер засмеялся.

— Пикерсгилла не существует. Глобальное полицейское государство преследует химеру. Пикресгилл — это забавная шутка, и к тому же полезная.

У него был среднезападный американский акцент, но со слабой экзотической картавостью; в настоящее время во всём мире господствовал американский английский, и этот мальчик мог прибыть откуда угодно.

— Так кто же вы?

— Я — Елисей.

— Елисей, скажите мне, чего вы хотите, — сказала Джоан, тщательно подбирая слова.

— Теперь вам уже не выработать плана действий, — сказал мальчик. — Я скажу вам, что мы сделали. Доктор Джоан Юзеб, мы выпустили болезнь.

Джоан ощутила покалывание кожи.

— Вы все заражены. Мы заражены. Без лечения через несколько дней многие из нас умрут. Если эта ситуация решится в нашу пользу, возможно, мы все будем жить. Но мы готовы умереть за то, во что мы верим. А вы?

Джоан оценила обстановку.

— Вам нужен стол?

Он бродил туда-сюда перед кофейным столиком, обдумывая предложение. Дурацкий маленький стол был центром власти в этом месте: конечно же, он был ему нужен.

— Да. Спускайтесь.

С помощью Алисы она слезла на пол. Елисей проворно запрыгнул на импровизированный подиум Джоан и начал лающим колосом выкрикивать команды на языке, который для его коллег звучал как шведский.

— Классическое поведение примата, — пробормотала Алиса. — Иерархия господства, образованная самцами. Паранойя. Ксенофобия на грани шизофрении. Вот, что происходит здесь, среди всего этого бреда сивой кобылы.

— Но это единственный способ сладить с бредовостью ситуации, которая грозит забрать отсюда кого-то из нас…

Её слова потонули в оглушительном вибрирующем шуме, словно какой-то огромный птерозавр прилетел и сел на крышу гостиницы. Конечно же, это был вертолёт, повисший в небе над крышей. И теперь сквозь стены загремел усиленный техникой голос, назвавшийся полицией.

Террористы начали расстреливать крышу, и вниз полетело ещё больше кусков потолка. Делегаты конференции съёжились и закричали — усиливая тем самым шум, который хотели создать плохие парни, подумала Джоан, прижимая ладони к ушам. Когда полиция прекратила попытки общения, оружие умолкло.

Джоан осторожно поднялась, отряхивая пыль. Как ни странно, она не была напугана. Она посмотрела на Елисея, который пробрался к своему подиуму из кофейного столика, раскрасневшийся, задыхающийся, с оружием на плече.

— У вас нет ни единого шанса получить то, что вы хотите, независимо от того, что это, пока вы не позволите им поговорить с вами.

— Но мне не нужно разговаривать с полицией, или с их пудрящими мозги советниками по психологии. Не нужно, пока у меня здесь вы — вы, самопровозглашённая глава новой глобализации, этого холона.

Алиса вздохнула.

— Почему у меня такое чувство, что это невинное слово внезапно собирается стать именем нового демона?

— Сидя в потолочном пространстве, спрятавшись от света, мы слушали вашу грандиозную речь, — оно потрясающе подходит!

Джоан сказала:

— Вы действительно…

«Вы действительно не понимаете». Неправильные слова, Джоан.

— Пожалуйста. Расскажите мне, что вызывает у вас беспокойство.

Он посмотрел на неё. Затем слез со столика.

— Послушайте, — сказал он более спокойным голосом. — Я слышал, что вы сказали о глобальном организме, в который мы вскоре должны будем погрузиться. Очень хорошо. Но у любого организма должны быть границы. А как быть с теми, кто оказался за рамками этих границ? Доктор Джоан Юзеб, триста богатейших людей на планете владеют таким же количеством собственности, как три миллиарда их беднейших собратьев-людей. За стенами оплотов элиты некоторые бедные области успешно порабощены: людей используют просто как ресурс рабочей силы и тел — или частей тела. Как ваша глобальная нервная система должна будет узнавать об их страданиях?

Её мысли мчались вперёд. Всё, что он сказал, звучало так, словно было отрепетировано. Конечно, так и было: это был его звёздный час, крест, который он нёс по жизни; всё, что она делала, было подчинено одной цели — желанию понять ситуацию. Был ли он студентом? Если он принадлежал к какому-то современному культурному колониальному типу с комплексом вины, то ей, возможно, удалось бы обнаружить слабые места в его линии поведения.

Но он был убийцей, напомнила она себе. И он убил настолько непринуждённо, что не колебался ни секунды. Она спросила себя, на каких стимуляторах он сидел.

— Простите.

Новый голос. Оказалось, он принадлежал Элисон Скотт. Она стояла перед Елисеем, испуганные дочери жались у неё по бокам; их голубые и зелёные волосы поблёскивали в бессмысленном мерцающем свете стен.

Джоан почувствовала прилив боли в нижней части своего живота — достаточно сильный, чтобы заставить её задыхаться. Она чувствовала, что некоторые вещи выходят у неё из-под контроля.

Бекс осуждающе глядела на неё.

— Бекс, с тобой всё в порядке?

— Вы сказали, что Рабаул не собирался повредить нам. Вы сказали, что это было очень маловероятно, пока мы были здесь. Вы сказали, что мы были в безопасности.

— Мне жаль. Правда, жаль. Элисон, пожалуйста, сядьте на место. Здесь вы ничего не сможете сделать.

Скотт проигнорировала её.

— Послушайте, кто бы вы ни были, чего бы вы ни хотели — нам жарко, мы устали и хотим пить, мы уже начинаем заболевать.

— Это просто смешно, — ровным голосом ответил Елисей. — Психосоматическое. Вы просто на нервах.