Но её лоб был почти как у человека, с высокой крышей черепа, которая никак не соотносилась с остроконечной, почти крокодильей мордой. Вокруг её талии был повязан пояс и обёрнут кнут. В своих длинных хватательных передних лапах она несла инструмент, своего рода копьё.

И у неё было имя. Его можно было бы перевести на наш язык как Слышащая — хотя она была ещё молода, уже было ясно, что она обладала исключительным слухом.

Слышащая была динозавром: динозавром с крупным мозгом, который изготавливал орудия труда и носил имя.

При всём своём разрушительном воздействии на среду обитания большие стада утконосых и панцирных динозавров из времени Пурги были всего лишь воспоминанием о гигантах прошлого. В юрский период по земле бродили самые крупные наземные животные из когда-либо живших. И их преследовали охотники с отравленными копьями.

Слышащая и её брачный партнёр тихо крались в зелёной тени лесной опушки, передвигаясь с неописуемой слаженностью, благодаря которой они напоминали две половинки единого существа. В течение многих поколений, цепочка которых скрывалась в красноватом тумане животного сознания их предков, этот вид хищников охотился брачными парами, и они поступали ровно так же.

В лесу этой эпохи господствовали высокие араукарии и гинкго. На открытых участках земля была покрыта ковром наземных папоротников, сеянцев деревьев и похожих на ананасы кустарниковых цикадеоидей. А цветковых растений не было совершенно. Это было довольно тусклый мир, выглядящий каким-то незавершённым — мир серо-зелёного и бурого, мир без ярких красок, по которому двигались охотники.

Слышащая первой услыхала приближение стада диплодоков. Она ощущала это как лёгкое подрагивание в костях. Она сразу же припала к земле, отгребла в сторону папоротник и хвою, а затем приложила голову к утрамбованной почве.

Шум был слышен как низкий грохот, словно отдалённое землетрясение. Это были голоса диплодоков самого низкого тона, которые Слышащая мысленно называла «голосом живота» — низкочастотный рык, служащий для поддержания контакта и разносящийся на целые километры. Стадо диплодоков, должно быть, покинуло рощу, в которой они пережидали холодную ночь — эти долгие часы перемирия, когда и охотники, и добыча вместе впадали в состояние бессонной неподвижности. Но, когда диплодоки двигались, можно было вспугнуть стадо, чтобы, возможно, добыть уязвимую молодую или покалеченную особь.

Брачного партнёра Слышащей звали Стего, потому что он был упрям: его было так же трудно свернуть с намеченного пути, как могучего, но печально знаменитого своим крохотным мозгом стегозавра.

— Они идут? — спросил он.

— Да, — ответила она. — Они идут.

Охотящиеся хищники привыкли работать молча. Так что их язык был сочетанием мягких щелчков, движений рук и кивающих движений тела — но в нём не было никакой мимики, потому что морды этих орнитолестов были такими же неподвижными, как у всех остальных динозавров.

По мере того, как они приближались к стаду, шум «голосов живота» огромных животных стал явственно слышен. Он заставлял дрожать даже саму землю: увядшие листья папоротников тряслись, а пыль пританцовывала, словно от нетерпения. И вскоре орнитолесты уже могли расслышать поступь могучих животных, тяжёлые далёкие удары, звук которых был похож на грохот валунов, катящихся по склону горы.

Орнитолесты добрались до самого края леса. И перед ними предстало стадо.

Когда идёт диплодок, кажется, будто меняется сам пейзаж: словно холмы снялись со своего места и плавно перетекают по поверхности земли. Если бы это увидел человек, ему было бы трудно осмыслить увиденное. Масштаб сыграл бы злую шутку: ведь такие большие массы, плывущие с места на место — это, конечно же, нечто из области геологии, но никак не животное.

Самым крупным членом этого стада из сорока голов была огромная самка-матриарх, которая вот уже целый век была сердцем стада. Её общая длина составляла тридцать метров при высоте в крестце пять метров, и она весила двадцать тонн — но даже молодые члены стада, а некоторые из них едва достигли десятилетнего возраста, были крупнее, чем самый большой африканский слон. Самка-матриарх шагала, держа свои огромные шею и хвост почти горизонтально, протянув их параллельно земле на десятки метров. Вес её огромного кишечника распределялся на могучие бёдра и толстые ноги, похожие на слоновьи. Толстые связки, напоминающие верёвки, протягивались вдоль её шеи, спины и хвоста, прикрепляясь в каналах в верхней половине её позвоночника. Вес шеи и хвоста натягивал связки на её шее, тем самым уравновешивая массу туловища. Таким образом, она была устроена, словно биологический подвесной мост.

Голова матриарха выглядела маленькой, почти на грани абсурда, как будто принадлежала совсем другому животному. Тем не менее, это был трубопровод, через который должна была проходить вся её пища. Она кормилась постоянно; её мощные челюсти были способны откусывать куски от стволов деревьев, огромные мускулы сокращались волнами, когда интенсивно перерабатывался низкокачественный корм. Она обрывала растения даже во сне. В таком изобильном мире, как позднеюрская эпоха, найти пищу не составляло труда.

Такое большое животное могло двигаться только с поистине хтонической медлительностью. Но самке-матриарху было некого бояться. Её защищали огромные размеры, а также ряд колючек зубовидной формы и прочные панцирные пластины на спине. Ей не нужно было становиться умной и проворной, чтобы обладать быстрой реакцией; на её маленький мозг возлагались главным образом задачи, связанные с биомеханикой её огромного тела, с поддержанием равновесия, позами и движением. При всей своей величине самка-матриарх была удивительно изящной. Она была двадцатитонной балериной.

Когда стадо двигалось, травоядные фыркали и рычали, и ещё раздражённо мычали, когда одно могучее тело мешало другому. Ниже работали мельницы: слышался механический шум в желудках диплодоков. Камни грохотали и непрерывно размалывали пищу внутри мощных мускульных желудков, помогая измельчать её и превращая кишечник диплодока в высокоэффективное устройство по переработке разнообразного низкокачественного корма, который едва пережёвывала маленькая голова со щеками, лишёнными мускулов. Шум стоял такой, словно работало тяжёлое механическое оборудование.

Этот огромный парад окружала целая свита обслуги при армии травоядных великанов. Насекомые вились вокруг самих диплодоков и над огромными кучами их навоза. Сквозь их рой проносились разнообразные мелкие насекомоядные птерозавры. Некоторые из птерозавров ехали на огромных гостеприимных спинах диплодоков. Здесь была даже пара нескладных протоптиц, хлопающих крыльями, словно куры — они бегали вокруг ног диплодоков, с воодушевлением охотясь на личинок, клещей и жуков. И ещё были плотоядные динозавры, которые, в свою очередь, охотились на охотников. Слышащая заметила стайку молодых целурозавров, которые храбро преследовали свою добычу среди ног травоядных, похожих на стволы деревьев, постоянно рискуя погибнуть из-за небрежно опущенной на землю ноги или взмаха хвоста.

Это было многочисленное кочевое сообщество — город, который находился на бесконечном марше через всемирный лес. И это было сообщество, частью которого была и Слышащая — здесь она провела всю свою жизнь, и она будет следовать за ним, пока не умрёт.

Сейчас матриарх стада диплодоков зашла в рощу гинкго, довольно высоких и украшенных зелёным приростом. Она подняла голову на шее, напоминающей кабель, чтобы рассмотреть их поближе. Потом она сунула голову в листву и начала кормиться, обдирая листья своими короткими зубами. Другие взрослые присоединились к ней. Животные начали просто валить деревья, обхватывая стволы и даже выдирая корни из земли. Вскоре вся роща лежала на земле; деревьям гинкго потребуются десятилетия для того, чтобы оправиться после этого краткого визита. Так диплодоки формировали облик пейзажа. Они оставляли за собой обширные кляксы открытого пространства, коридор зелёной саванны в мире, где при ином раскладе могли господствовать леса; стадо наносило такой сильный ущерб растительности в том или ином месте, что должно было продолжать движение вперёд, словно неистовая армия.