Однако Эйан не оставил эту мысль. Он знал, что в каноэ можно было пересечь океан; это был лишь вопрос навыка и выносливости — и он знал, что успел понять, что пока бедная Роча ещё не обладала такими качествами. Если он намеревался добраться до южных стран, ему нужен был более сильный попутчик.

Поэтому он подошёл к Торру.

Торр трудился над собственным новым каноэ — сложной конструкцией из сшитой коры. Но теперь он проводил значительную часть времени, собирая пищу и охотясь. Его спина была согнута из-за того, что он постоянно нагибался к кустарникам и корням, а большая и глубокая рана на рёбрах, нанесённая кабаном, не спешила заживать.

Эйан подумал, что его брат выглядит гораздо старше. Он ощущал в Торре твёрдое, воспитанное самой жизнью чувство ответственности, которое тот унаследовал от прадеда, давшего ему это имя.

— Поплыли со мной, — предложил Эйан. — Это будет потрясающее приключение.

— Пытаться переплыть океан — это не самое необходимое дело, — неловко отговорился Торр. — Здесь нужно сделать ещё многое. Жизнь теперь стала труднее, Эйан. Нас осталось очень мало. Не то, что было раньше.

Он натужно улыбнулся, но его глаза были лишены эмоций:

— Только представь себе нас обоих на реке в твоём великолепном каноэ. Как будут вопить нам девчонки! И я не завидую ни одному крокодилу, который обломает зубы об нашу лодку.

— Я не делал каноэ для реки, — ровным голосом произнёс Эйан. — Я делал его, чтобы плавать в океане. Ты это знаешь. И желание добраться до южной земли — вот причина, за которую отдали жизнь наши братья.

Лицо Торра помрачнело.

— Ты слишком много думаешь о наших братьях. Их больше нет. Их души пребывают с Яаан, пока не вернутся в сердцах новых детей. Я пробовал помочь тебе, Эйан. Я помог тебе притащить то бревно. Я надеялся, что вся эта работа очистит твою голову от беспокойных мечтаний. Но теперь ты дошёл до того, что готовишься позволить океану убить тебя, как он уже убил наших братьев.

— Я совершенно не собираюсь быть убитым, — ответил Эйан, в глубинах души которого полыхал гнев.

— А Роча? — продолжал Торр. — Ты что, отправишь её на смерть ради своей мечты?

Расстроенный Эйан покачал головой.

— Если бы Осса был жив, он пошёл бы со мной, — он хлопнул рукой по сшитому корпусу нового каноэ Торра. — Два каноэ лучше одного. Если бы это было каноэ Оссы, он привязал бы его к моему, и мы плыли бы рядом через океан, пока…

— … пока оба не утонули бы! — закричал Торр. — Я не Осса. И это — не его каноэ.

Теперь на его лице были ясно видны его гнев, разочарование, и, что потрясло Эйана, страх.

— Эйан, если мы тебя потеряем…

— Поплыли со мной, — ровным голосом сказал Эйан. — Привяжи своё каноэ к моему. Мы победим океан вместе.

Торр сильно покачал головой, избегая смотреть Эйану в глаза.

Эйан печально готовился к отплытию.

— Постой, — мягко сказал Торр. — Я не пойду с тобой. Но ты возьмёшь моё каноэ. Оно поплывёт рядом с твоим. Моё тело будет здесь, копая корешки, — он усмехнулся, но уже задумчиво. — Но моя душа будет с тобой, в каноэ.

— Брат…

— Просто возвращайся.

Использование каноэ Торра подсказало Эйану новую идею.

Во втором каноэ, хотя оно и будет нагружено запасом еды и другими припасами, не будет гребцов. Это означало, что оно не будет таким же тяжёлым, как каноэ Эйана, и связать каноэ бок о бок было бы не лучшим решением для достижения устойчивости.

Немного подумав и много поэкспериментировав, Эйан прикрепил крепкое каноэ Торра, сделанное из коры, к своему собственному двумя длинными деревянными поперечинами. Устроенные таким образом, два каноэ, связанные открытой деревянной рамой, представляли собой нечто вроде плота, уложенного на каноэ.

По мере того, как развивалась его задумка, эта идея захватила его. Возможно, выбрав этот новый путь, он мог объединить всё лучшее, что есть в двух типах устройства плавательных средств. Гребцы и их имущество могли бы удобнее расположиться внутри корпуса выдолбленного из дерева каноэ, чем сидеть в открытую на поверхности плота, а второе каноэ придаст им устойчивость широкой плоскости плота.

Он договорился с Рочей насчёт новых испытаний на реке и вблизи берега океана. Оказалось, что судну с двойным корпусом труднее маневрировать, чем отдельному каноэ, но оно было гораздо устойчивее. Хотя они вышли в океан дальше, чем в первый раз, когда испытывали одну долблёнку, они ни разу не опрокинулись. А из-за того, что им не приходилось постоянно поддерживать своё сооружение в вертикальном положении, как было нужно для простой долблёнки, путешествие казалось гораздо менее утомительным.

Наконец, Эйан почувствовал, что он был готов.

Он попробовал один последний раз отговорить Рочу от поездки с ним. Но в глазах Рочи он увидел своего рода неистребимую неугомонность, твёрдое намерение принять этот великий вызов. Как и у Эйана, её имя пришло из прошлого; возможно где-то среди предков Рочи был ещё одним великим путешественником.

Они загрузили в каноэ провизию — сушёное мясо и корни, вода, раковины и кожи для вычерпывания воды, оружие и инструменты, и даже связку сухой древесины, чтобы разводить костёр. Они пробовали подготовиться к чему угодно. Они понятия не имели, что найдут на том зелёном берегу на юге — ни единой мысли об этом.

Когда они отправлялись в этот раз, не было смысла это праздновать. Люди отворачивались, уделяя внимание своей работе по хозяйству. Даже Торр не пришёл, чтобы посмотреть, как двойное каноэ плавно выходит из эстуария. Эйан не мог не чувствовать себя угнетённым из-за их неодобрения, даже когда чувствовал плавное покачивание своего детища, плывущего навстречу глубокой воде.

Но эта скромная экспедиция была началом величайшего приключения.

На всем пространстве полуострова независимо возникала конструкция каноэ с аутригером, как у Эйана. В некоторых местах этот проект эволюционировал от двойных каноэ, какое было у Эйана, с последующим появлением поплавка, происходящего от уменьшенного второго каноэ. В некоторых случаях прародителем проекта был скорее открытый плот. В другом месте люди экспериментировали с простыми жердями, привязанными поперёк планширя каноэ, чтобы упростить обращение с ним. Несмотря на различное и независимое происхождение, аутригер стал решением проблемы неустойчивости, которая до того момента ограничивала применение каноэ реками.

А в последующие поколения потомки этого народа со своими аутригерами расселятся по всей Австралазии, по Индийскому океану и по Океании. На запад они доплывут до самого Мадагаскара близ побережья Африки, на восток — через весь Тихий океан до острова Пасхи, на север — до Тайваня у китайского побережья, а на юг — до самой Новой Зеландии, взяв с собой язык и культуру. Это была эпическая миграция: она растянется на десятки тысяч лет.

Но в итоге дети этого речного народа охватят своими путешествиями более двухсот шестидесяти градусов окружности Земли.

Они преодолели пролив, отделяющий от новой земли, настолько плавно и легко, что это едва не разочаровало их.

Эйан и Роча плыли вдоль неизвестного побережья. Наконец, они добрались до такого места, где смогли различить поток того, что можно было определить как пресную воду, вытекающий из густой растительности на суше. Они направили своё судно на сближение с берегом и с усилием гребли, пока не почувствовали, как носы каноэ врезались в дно прибрежной отмели. Они высадились на полосе пляжа, окаймлённого густым, непроходимым лесом.

Роча закричала: «Я первая, я первая!» Она выпрыгнула из долблёнки — во всяком случае, попробовала сделать это: после пары дней в море её ноги подкосились, она поскользнулась и со смехом шлёпнулась задом в воду.

Это была не слишком торжественная высадка. Никто не произносил речей и не поднимал флагов. И здесь не поставили никакого памятника; фактически, ещё через тридцать тысяч лет это первое место высадки будет затоплено поднимающимся морем. Но это был исключительный момент. Ведь Роча стала первым гоминидом, который когда-либо касался земли Австралии, первым, кто ступил ногой на этот континент.