«Ах, о чём, о чём таком…» * * * Ах, о чём, о чём таком Говоришь так горячо ты? Кровью ведь, не языком Мне сводить с судьбою счёты. Время — знахарь, а не врач, Вышибает клинья клином… То ли смейся, то ли плачь, — Вот и жизни половина. Свист корсар на каравелле, Чёрный флаг чернее сажи. Френсис Дрейк добычу делит — Он победой новой горд. Ну, а я-то, — вот досада! — И не бредил абордажем. Ну, а я-то, — вот досада! — И не мчался к мысу Горн… Правда, было и во мне Роковое это Нечто, И в свободном табуне Мне хотелось мчаться в вечность… Но строка не по летам По ночам в силки ловила. Только-только полетал — Вот и жизни половина. Там один у Чёрной речки Грудью на свинец нарвался, А другой в арбатской спешке Мысли пулей окрестил… Ну, а я-то, — вот досада! — Так ни с кем и не подрался. Ну, а я-то, — вот досада! — И врагу не отомстил… Вот пришёл и мой черед — Вынес, вымолил, дорвался!.. И — вкусил запретный плод! И — ребра не досчитался… Что печалишься, душа? Мы с тобою — божья глина. Только-только подышал — Вот и жизни половина. Меж Сенатом и Синодом Кивера ветра полощут. Молодой полковник скачет — Лошадь топчет снегирей. Ну, а я-то, — вот досада! — Не водил полки на площадь. Ну, а я-то, — вот досада! — Не страшил смешком царей… Но в одном я не солгу: Знал я женщину такую, Что ни другу, ни врагу Про неё не растолкую. Она прочим не чета. Без неё-то — всё едино. Нет, не стоит ни черта Моей жизни половина! Сколько, брат, ни хорохорься — Всё теперь пойдёт на убыль… По усам текли мгновенья, — Да, видать, не пригубил, Ну, а я-то, — вот досада! — Мало так её голубил, Ну, а я-то, — вот досада! — Мало так её любил! 1980 г. Снежный блюз Снова сыплет за окном снег, Снова — яства из семи блюд… Эй, трубач, я вновь пришёл с Ней — Ты сыграй нам, помнишь? — тот блюз. Пусть всё будет, как тогда — пой, Рви синкопы горловых жил. Пусть струится по щекам пот, Пусть несется из аорт жизнь!.. Как легка была тогда ночь — Продолженье наших дней тех, Где сплетались из семи нот Темы вечные для двух тел. С этой женщиной, прости, Бог, — Будто сотканной из ста грёз, Я такую испытал боль — И такое волшебство снёс, Что теперь — хоть из аорт кровь, — Пусть сам дьявол разведёт прыть, — Буду землю, как слепой крот, По её следам ребром рыть!.. Так руби же, музыкант, такт, Рви синкопы горловых жил. Есть пока что на земле Та, За которую и смерть — жизнь! 1979 г.
Парад-алле Мимо рощ и домов, мимо лиц и стекла, Попирая асфальт и бетон, Осень рыжеи лошадкой в наш город вошла, За собою везя фаэтон. Вот на площади главной разбит шапито, И над мелом встревоженных лиц, В роковое пространство врезаясь винтом, Крутит сальто отчаянный лист. Припев: Марш выходной заиграет оркестр — Публику бросит в пьянящую дрожь… В небе луну, как серебряный крест, Прячет за пазуху дождь. Представленье в разгаре, сопит детвора, Восхищенно хрустят леденцы… Как факиры, меняют одежды ветра, Колет тайной под ложечку цирк. А когда сатанеет сквозняк-дирижер, Скоморошьи прищурив глаза, Наша память, как клоун, спешит на ковер, И взрывается хохотом зал. Жгут повсюду листву, холодеющий дым Вынет душу из темных аллей… Цирковые гастроли осенней орды Завершатся парадом-алле. Мимо улиц и лиц, засыпая дома, Попирая асфальт и бетон, Белогривой лошадкой плетется зима И везет за собой фаэтон… Музыкант В саду, где рой кузнечиков Молился на закат, Одну сонату вечную Тревожил музыкант. Он долго спорил с давешним, Слова перебирал, Постукивал по клавишам, Наигрывал-играл. Слетались звуки вещие К нему на торжество, И приходила женщина Из памяти его. И уносил кататься их Её звенящий смех В блаженный девятнадцатый Потусторонний век. Кнуты по крупам щёлкали, Кричали лихачи… Глаза её за щёлками Смеялися в ночи. Спала притихшим зябликом В пустом дому она, Надкушенное яблоко Белело, как луна. Пёс лаял из-за дерева, Уныл и языкат, И с неизвестным демоном Прощался музыкант. Он ноты прятал бережно, И счастье жгло его, Как в юности безденежной, — Бог знает, отчего… |
