Как приехал я в столицу,
Так с вокзала тачку взял:
Захотелось порезвиться —
Дома ж этого нельзя!
Дернул бабу в «Метрополе»,
Где жрет только зарубеж,
Заказал кебабу с лёлей,
Говорю: «Знай наших, ешь!»
Заказал кило орешков,
Подвигаю — мол, грызи!
Тута к столику неспешно
Гнёт подвыпивший грузин.
Мной накормленной блондинке,
Под влияньем черных ген,
Предложил сплясать лезгинку
Диких гор абориген.
Я, конечно, полон злобы,
Несмотря на буржуёв,
Дал по морде «гамарджобе»
За скорбление моё.
Тут блюстители прибегли,
Руки начали крутить,
Ну, пришлось их, словно кегли
В кегельбане, запустить.
Никакой тебе культуры —
Рогом прут из-за портьер!
А в моей кандидатуре
Весу больше, чем центнер.
Драка — это ж моё хобби!
Покосил их, как овёс.
Побросал я их у «бобик»
И в милицию повёз.
Приезжаю я в участок —
Мне майор и говорит:
«Нынче родятся не часто
На Руси богатыри.
Нам такие геркулесы
Позарез сейчас нужны:
Будешь ты в тяжелом весе
Выступать за честь страны!»
Я девять дней тренировался,
Правила измором взял,
Но один пункт не давался:
Что ниже пояса — нельзя!
На десятый — тренер Боннэр
Мне боржомчика налил:
«Будешь драться в Лиссабоне
Ты с Мухаммедом Али!».
Мы под вечер прилетели,
Заезжаем в «Гранд-отель» —
Там уже нас ждут бабели
И двуспальная постель!
Ранним утром я газету
С переводчицей листал:
Все пророчат Мухаммеду
Очень быструю победу —
И готовят пьедестал.
В ихнем местном «Колизее»
Собралася вся деньга:
На Мухаммеда глазели,
На меня же — ни фига!
Объявили пикировку —
Мохаммед разинул рот…
Ну, — я думаю, — шалёвка,
Во, на публику даёт!
В первом раунде я сдуру
Прямо на него пошёл —
Он мою кандидатуру
Сразу уложил на пол.
Думал — вдарю для порядка!
Но тут совесть будто снег:
Ведь у нас была «разрядка»,
Ну, а главное — он негр!
Я читал у них в газете,
Где ни плюнь — апартеид,
И расист там каждый третий,
Как у нас — антисемит!
Он наносит мне удары,
Находяся весь в ражу…
Проявляю солидарность
И нырками ухожу.
Но — достал меня он свингом…
Слышу — главный рефери,
Наклонившися над рингом,
Объявляет: «Ван, ту, фри!..»
Перед зрителем неловко,
Вот ей богу, счас сорвусь!
Но тут вспомнил, как стыковку
С «Аполлоном» вел «Союз».
Нет, Кубасов и Леонов
Мой не переплюнут нерв:
Хрен с им, с этим «Аполлоном»!
Что возьмешь с него? Он — негр!
Ведь, когда убили Кинга,
Я же сам протестовал!
Встал я, вышел в центр ринга
И Мухаммеда обнял.
Если с близка приглядеться —
Он похожий на пуму.
Видно, доставалось в детстве
На плантациях ему.
…Вот четырнадцатый раунд.
Вижу — гнётся черный хлыст,
Норовит послать в нокаут,
А кричал, что пацифист!
Он же, курва, во Вьетнаме
Отказался воевать!
А на ринге хулиганит,
Как не вспомнить его мать?!
…Но — достал меня растяпа:
Правой — в печень, левой — в дых.
И опять упал я на пол,
Ну, а зал уже затих.
Вижу, он смеётся в профиль,
Думает, что всё ажур!
Тут я вспомнил: наш картофель
Грыз их колорадский жук!
То ж они арабских братьев
Превратили в партизан!
И душа сказала: «Хватит!»
И ещё — «Но пасаран!».
Я вскочил, поправил пояс —
Хватит шуточки шутить,
Вывел я свой бронепоезд
Из запасного пути.
И ударил, что есть силы, —
Так, что хрустнула рука, —
За Вьетнам, за Хиросиму
И за ихнего жука!
Он пол-Африки объездил,
Проповедуя бойкот, —
Я ему по морде врезал,
Чтоб закрыл свои черный рот!
Он согнулся, как сосиска,
Носом пыльный пол буря…
Отливали его виской,
Только думаю, что зря!
Я стоял на пьедестале,
Дикой гордостью томим,
Слушал, как они играли
Наш советский новый гимн!
…Ты, начальник, хоть и смейся,
Но я правду рассказал,
Почему на цельный месяц
На работу опоздал!
