– Да, – сказала она. – Пока был жив маленький Джордж, я работала над ним, чтобы удостовериться, что, когда умрет его отец и он получит мое состояние, он будет в полной моей власти. Потом, когда он умер, я поняла, что придется заняться Перри.

Она вздохнула, села к зеркалу, сняла кружевной ночной чепчик и бросила его на пол.

– С Перри в каком-то смысле проще, – сказала она. – Он всегда был слабым мальчиком, легко пугался. Я с ним справляюсь. Единственной моей тревогой было то, что он может влюбиться в какую-нибудь лихую потаскуху, которая его против меня настроит.

Она встретилась со мной глазами в зеркале и улыбнулась.

– Я тебе доверяю, – сказала она. – Ты холодна как лед, как и я. Я раскусила тебя с первого взгляда.

Она улыбнулась.

– Когда он привел тебя ко мне, я сказала себе: «Вот она, та, кто не даст Перри свернуть с пути, а мне пропасть».

– Вы с самого начала задумали нас поженить, – ровным голосом сказала я.

– Да, – ответила она. – Так будет лучше для всех нас. Перри бы никогда не сладил с горячей высокородной женой. Она бы за пару дней наставила ему рога и водворила своего ублюдка в Холле. Мне нужна была невестка, которой я могла бы доверять, не какая-то несмышленая девочка при родителях, которые станут за ними обоими присматривать. А тебе нужен был кто-то, кто помог бы тебе побороться с трастом Широкого Дола и мистером Фортескью, пока они тебя не разорили. Тебе нужна семья.

– Выглядит все очень удобно, – сказала я.

Она улыбнулась.

– Не думай, что я стану тобой управлять, – сказала она. – Я рассказала тебе о своих чувствах, ничего не скрывая. Если хочешь пораньше выйти замуж и увезти Перри в деревню, можешь так и сделать. Я не буду стоять у тебя на пути. Можешь выйти за него и повелевать им, как пожелаешь. Все, чего я от тебя хочу, это присматривать за тем, чтобы мне платили содержание и чтобы у поместья появился наследник. Остальное – дело твое.

– Тогда я сегодня же поеду встретиться с юристами, – сказала я.

Она улыбнулась, прекрасная, словно была вдвое моложе.

– Как пожелаешь, – сказала она. – Пошли к ним лакея с запиской. А сейчас подготовься к завтраку и сделай что-нибудь с конским запахом.

Я сделала книксен и оставила леди Клару созерцать ее прекрасное лицо в зеркале.

Юристы были готовы принять меня днем, и я оставила лакею Перри указание, что его милость должен встать и одеться к трем. Когда мы с леди Кларой вернулись с завтрака, Перри сидел внизу, в библиотеке, просматривал газету, а возле него на столе стояла нетронутая кружка эля. Матушка взглянула на него, слегка ему улыбнулась и отправилась в свою гостиную. Перри поднялся с кресла, когда увидел ее, и остался стоять, улыбаясь мне и часто моргая.

– Я к твоим услугам, – сказал он. – Но у меня чертовски болит голова. Ты хочешь, чтобы мы занялись чем-то особенным? Черт меня побери, Сара, я не могу сесть в седло.

Я пересекла комнату и положила ему руку на лоб. Он горел, как в лихорадке.

– Ты заболел? – спросила я.

– Нет, – ответил Перри. – Наверное, выпил слишком много бренди. Меня от него всегда бросает в жар.

Лицо у него было красным, светлые кудри стояли дыбом.

– Иди умойся и причешись, – велела я. – У нас встреча с юристами. Я хочу передвинуть дату свадьбы вперед.

Перри тут же насторожился.

– А что говорит мама? – спросил он.

– Говорит, что мы можем делать, что пожелаем, – ответила я. – Я хочу вернуться в Широкий Дол. Твоя матушка не намерена упускать сезон. Эта городская жизнь тебе не на пользу, Перри. Ты каждый вечер напиваешься и каждое утро болеешь. Нам надо вернуться в деревню, мы там были счастливее.

– Я и здесь счастлив! – возразил он. – Черт, Сара! Весь смысл нашего брака в том, чтобы я получил деньги и мог веселиться. Что за радость застрять в деревне посреди сезона, даже если у тебя есть средства.

– Ты плакал, – упавшим голосом сказала я. – Цеплялся за перила нынче утром и плакал как дитя. Ты думаешь, что тебе весело, но сегодня утром ты плакал. Ты никогда так не грустил в Хейверинге. Нам надо вернуться домой, Перри.

Он задумался. Углы его рта опустились.

– Ночь была скверная, – признал он. – У Майлза какое-то дрянное бренди. У всех от него сделались глаза на мокром месте.

– Нет, – твердо произнесла я.

Перри слегка покачнулся, склонил голову набок и попытался очаровательно улыбнуться.

– Нет, – сказала я.

– Поженимся быстрее, но останемся в городе, – предложил он.

– Нет, – повторила я.

Перри скорчил гримасу, как непослушный ребенок.

– Поженимся немедленно и уедем в деревню, – сказала я. – И останемся там, пока ты не прекратишь напиваться каждый вечер. Потом вернемся в город. Но вдруг тебе больше понравится в деревне, когда ты там окажешься.

Он просиял.

– Может быть, – согласился он. – А раз это мой собственный дом, я всегда могу пригласить в гости приятелей. Будем охотиться и устраивать вечеринки.

Он принял решение. Переменчивый, как ребенок, которому пообещали новую игрушку.

– Хорошо, – внезапно смягчился он. – Если мама не против.

– Не против, – сказала я, ведя его к лестнице. – Иди умойся, нас ждет экипаж.

Он сделал, что было велено, и мы опоздали на встречу с юристами всего на полчаса. Я договаривалась от имени Перри, и когда мистер Ферсли вышел к нам с поклоном, казалось, он удивлен тем, что мы вообще туда добрались.

Я сказала ему, что мы хотим ускорить заключение брака, для чего нужно быстрее составить контракты, и он вернулся за свой стол и позвонил, чтобы принесли бумаги. Его слуга поставил перед нами бокалы мадеры и маленькие печенья. Перри выпил три бокала, пока я пила один, и с его лица пропал лихорадочный румянец, отчего он стал выглядеть лучше.

– Все уже почти готово, – сказал мистер Ферсли. – Юристы попечителя были крайне предупредительны. Остался только один вопрос, связанный с поместьем, если вы умрете, не оставив наследников.

Перри налил себе еще бокал мадеры, прошел к окну и стал смотреть на улицу.

Мистер Ферсли поднял взгляд и убедился, что, по крайней мере, я его слушаю.

– Порядок наследования, – сказал он. – Он особо оговаривает, что Широкий Дол отходит ближайшему родственнику, неважно, мужского или женского пола.

Я кивнула.

– Согласно общепринятой процедуре, он перешел бы семье вашего мужа в качестве приданого, – продолжил мистер Ферсли.

Он составил кончики пальцев вместе, сложив из них пирамиду поверх бумаг.

– Но в данном случае, – сказал он, – думаю, можно это оспорить, заявив, что положение вещей совершенно иное.

Я ждала. Он говорил очень медленно. Перри вернулся и налил себе еще бокал мадеры. Я бросила на него взгляд, но он старался не встретиться со мной глазами.

– Назначение документа о порядке наследования совершенно понятно, – сказал мистер Ферсли.

Он взглянул в бумаги.

– Он был установлен Гарольдом Лейси, вашим дедом, мисс Лейси.

Я ждала молча.

– Основательный документ, – произнес мистер Ферсли, признавая заслуги давно покойных юристов, составивших акт. – Пожелания ясны. Поместье переходит ближайшему родственнику Лейси, неважно, мужского или женского пола. Я не думаю, что оно может отойти семье Хейверинг в случае вашей смерти.

Перри отвернулся от окна и, словно очнувшись, вступил в разговор.

– Все в порядке, – сказал он, отмахнувшись от состояния в виде отличной пахотной земли движением стакана. – Мы согласны на это. Мама сказала, что согласны. Если первым у нас будет наследник мужского пола, он получит оба поместья. Если первой появится девочка, ей достанется Широкий Дол. Если мы умрем, не оставив наследников, тогда Хейверинг отойдет родне Хейверингов, а Широкий Дол – ближайшей родне Лейси.

Мистер Ферсли только заморгал, когда Перри внезапно взорвался этими сведениями.

– Я предпочел бы, чтобы Широкий Дол отошел Хейверингам, – сказал он. – Это приданое мисс Лейси, так что Широкий Дол на деле становится частью поместья Хейверингов, когда вы поженитесь.