Лицо леди Клары окаменело при упоминании этой особы.

– Говори тише, Мария, – сказала она резким шепотом. – И держи себя в руках.

Мария дерзко взглянула на мать, но следующих гостей поприветствовала куда спокойнее и кивнула слугам, чтобы начали разносить холодное шампанское.

Бейзил подошел к леди Кларе и отвел ее на диван под окном. Я видела, как он кивает лысой головой, и слышала, как монотонно звучит его тонкий голос. Леди Клара раскрыла веер, чтобы заслонить их обоих, и сочувственно смотрела на него поверх веера. Мы с Перри остались одни. Он взял второй бокал у проходившего мимо лакея и осушил его.

– Прости, Сара, – сказал он. – Я не мог сказать ей «нет».

– Почему? – спросила я. – Все, что нужно было сделать, это сказать, что ты согласен со мной, а я бы сделала остальное.

Он пожал плечами. Один из лакеев Марии подошел и поменял его пустой бокал на полный.

– Не знаю, – жалобно ответил Перри. – Не знаю почему. Я никогда не мог ей противостоять. Наверное, теперь поздно и начинать.

– Теперь самое время начать, – сказала я. – Я тебе помогу, мы оба знаем, чего мы хотим, и ты распоряжаешься своим состоянием. Что она может, если ей не понравится? Может разозлиться, но сделать ничего не сможет.

– Ты не знаешь, какая она… – сказал Перри.

– Какая кто? – спросила за моей спиной Мария.

Перри скорчил ей рожу.

– Мы хотели поехать в Хейверинг, но мама держит нас в городе, – печально сказал он. – Она бы не возражала, если бы ты не подняла такую пылищу, Мария.

Он отвернулся, не желая слушать, что она ответит. Мария тяжело посмотрела на меня.

– Думаю, ты считаешь, что это ужасно, – резко сказала она.

– Вовсе нет, – твердо ответила я.

Я не боялась Марии.

– Я думала, новобрачная, вроде тебя, вышедшая замуж по любви, сочтет, что это ужасно… – повторила она.

– Я вышла замуж не по любви, и ты это знаешь, – отозвалась я.

Я говорила тихо, и гул голосов вокруг нас, переборы арфы и рулады скрипки вдали вполне заглушали мои слова – для всех, кроме Марии.

– Но я не такая дура, чтобы выйти замуж за старика, который мне в отцы годится, выйти ради денег, а потом надеяться, что мне сойдет с рук излишняя вертлявость и легкомыслие.

Глаза Мари полыхнули.

– Вот как ты это видишь? – сказала она резко. – Я полюбила Рудольфа, я не надеялась, что это сойдет мне с рук! Я хотела с ним сбежать. О деньгах я даже не думала.

Я промолчала. Мария оглянулась и увидела свою матушку и мужа, сидевших рядом, сблизив головы.

– Она вертит мною, как хочет, – сказала она с отвращением. – И он тоже. Они оба. Они откупились от Рудольфа – я знаю! Я знаю – это говорит о том, что не так уж он был и хорош!.. Я и не говорила, что он хорош. Но с ним я чувствовала себя живой, с ним мне казалось, что я раньше и не была молода!

Она взглянула на меня, и ее блестевшие глаза снова потускнели.

– Ты и близко не поймешь, – горько сказала она.

– Нет, – печально ответила я. – У меня никогда такого не было с мужчиной.

Она вытянула руки перед собой и посмотрела на свои тяжелые перстни.

– Он снимал мои кольца и целовал пальцы, один за другим, – сказала она.

Голос ее гудел от страсти.

– И каждый раз, когда он касался языком вот этого местечка между пальцами, я вся дрожала, – она взглянула на меня. – Вся, – повторила она.

Я думала об Уилле Тайяке и о том, как сказала ему, что во мне нет любви, которую я могла бы отдать мужчине. Думала о том, как он в тот раз отвернул край моей перчатки и поцеловал мне запястье, а потом расправил перчатку, словно хотел сохранить тепло поцелуя. О том, как он поехал за мной на представление Гауера в ту ночь и видел, как я погибала от тоски по ней. Несмотря на то что у него была любившая его Бекки, он приезжал в Лондон, стоило мне его попросить. Это я назначала дни наших встреч. Он никогда меня не подводил. Никогда не обещал ничего, чего бы не сделал. И, в конце концов, он сказал, что если я выйду за Перри, мы больше не увидимся.

Это обещание он тоже сдержал.

– Я никогда его не прощу, – сказала Мария.

Она внезапно улыбнулась жестокой ослепительной улыбкой.

– Этих двоих я тоже никогда не прощу, – сказала она, кивая на мужа и мать. – Эту мерзкую старую сводню и этого дешевого распутника. Она меня продала, а он купил, и теперь он заставляет ее выполнить ее часть сделки.

Леди Клара и Бейзил поднялись со своих мест и направлялись к нам.

– Тебе надо было бежать, пока была возможность, – сказала мне Мария. – Когда я тебя в первый раз увидела, ты была только что из деревни. Я подумала, что если у тебя есть хоть какие-то мозги, ты вывернешься из матушкиных когтей. Но ты хотела быть леди, так? Надеюсь, тебе это принесет много радости!

Она рассмеялась резким горьким смехом, на который несколько человек обернулись, и леди Клара поспешно подошла к ней.

– Время слушать Ла Палачу, – подсказала она. – Не терпится услышать ее пение, Мария. Бейзил мне рассказывал, как она очаровательна.

Мария послушно кивнула и обернулась, чтобы подозвать лакея.

– Мне нужно уйти, – твердо сказала я.

Леди Клара повернулась ко мне, нахмурившись.

– Не начинайте, – предупредила ее я, и, услышав прежнюю суровость в моем голосе, она замялась. – Я первый раз выехала после тяжелой болезни и не могу выдержать столько на ногах. Перри сказал, что отвезет меня домой. Я пришла, как вы велели, и останусь в Лондоне, как вы хотите. Но не давите на меня, леди Клара, я этого не потерплю.

Она напряженно мне улыбнулась:

– Что ж, хорошо. Поклонись княгине, когда будешь выходить. Ты завтра идешь к ней на завтрак.

– Да, мэм, – сказала я, изображая услужливую Эмили. – Спасибо, мэм.

Леди Клара прищурилась, но потом склонилась и поцеловала меня в щеку. Я улыбнулась ей ясной улыбкой, как на арене, и направилась к дверям. Перри слегка шатался, глаза у него были словно стеклянные, в руке он держал бокал.

– Пора идти, – выговорила я.

Мы на мгновение задержались возле княгини, чтобы пожелать ей доброго вечера. Она ахнула, увидев мои остриженные волосы и бледное лицо, и сказала, что я должна обещать быть у нее наутро к завтраку и съесть немного хорошей русской еды. К тому же я теперь замужем! Как это вышло?

– В узком кругу, – глупо ответил Перри. – Совсем в узком кругу.

Острые глазки княгини засверкали от любопытства.

– Мне так и сказали! – заметила она. – Присутствовала только семья?

– Совсем в узком кругу, – повторил Перри.

Княгиня взглянула на меня, она ждала ответа.

– Это было во время моей болезни, ваша светлость, – сказала я. – Тихая церемония, дома. Мы очень хотели пожениться, но предвидели, что болезнь будет долгой.

Перри поклонился.

– В совсем узком кругу, – пришел он мне на помощь.

Лакей милосердно открыл дверь, я продела руку под локоть Перри и крепко его ущипнула, чтобы вывести прочь.

– Пьяный ты болван, Перри! – с раздражением сказала я. – Богом клянусь, лучше бы тебе не пить!

– Не ругайся, Сара! – ответил Перри, беспечно, как дитя. – Я уже достаточно наслушался от вас с мамой за обедом. Не ругай меня, я этого не выношу. Будь лапочкой, и я провожу тебя домой.

Я взяла его под руку, и мы спустились по лестнице. Он шел довольно уверенно.

– Не надо, – сказала я. – Можешь сразу ехать в клуб, но пообещай мне, что уйдешь, если начнешь проигрывать.

– Обещаю, – беззаботно ответил Перри. – Уйду, если проиграю, и выпью всего пару бокалов. А завтра, Сара, если ты будешь себя хорошо чувствовать, мы вместе поедем кататься в парк.

– Хорошо бы, – сказала я.

Посыльный у крыльца махнул, чтобы подавали наш экипаж, и он подъехал. Перри помог мне сесть и поцеловал руку. Губы у него были мокрые. Я незаметно вытерла руку о подушки фаэтона.

– Загляни ко мне завтра утром, – сказал Перри. – Около десяти.

– Хорошо, – ответила я. – Доброй ночи.

Я смотрела на него, когда экипаж отъезжал от ярко освещенной двери. Надутые губы, похожие на розовый бутон, копна золотых кудрей, опущенные голубые глаза. Он был точно тем же молодым человеком, который в тот день шел по лондонской дороге и был слишком пьян, чтобы отыскать свой дом.