Доскол весь подобрался. И начал кропотливую работу по поиску слабых мест в магических плетениях, что спеленали конечности Клесса тугими паутинами.

Работа предстояла немалая, так как действовать напролом было совсем не уместно — сил было в обрез, а неведение инквизиции о частичном освобождении или регенерации каттиса было как нельзя кстати.

Из общего комка образов выходило, что Марго и вся ее компания собрались в одном месте с влипшим соплеменником — в городской тюрьме. Учитывая, что кроме них и «бабы и парнишки» никого не ловили, Лаиентр вполне обоснованно сделал вывод о том, кто является непосредственным виновником ближайшего городского увеселительного мероприятия под названием казнь. Странным ему казалось другое, что из всего, о чем поведал ему безымянный вампир, выходило, что он или она прибыл в тюрьму одновременно с Марго и казнь предполагается в один день. Меж тем виселиц опять же две, что не характерно для подобных публичных мероприятий. Да и новости в толпе гуляли почему-то только о двух пойманных «бесовских отродьях».

За грядущие сутки вампир пробовал на зуб магическую защитную систему тюрьмы дважды: днем и ночью. Работала она вполне не плохо. Но будь бывший жрец в своей полной силе и даже балласт из спасаемых не помешал бы ему перенести всех в безопасное место. Но слишком не похоже действуют магические лекарства в разнолинейных системах потоков сил. Уже после ментального контакта с заключенным вампиром Лан ощутил легкую слабость. По расчетам выходило, что до казни побег заключенных примерно равновероятен как и исчезновение оных прямо из-под носа инквизиции с эшафота на глазах у всей честной публики.

В отличие от Дориана, инквизиция или как она называлась тут — Орден, владела методами дознания на высоте, для уровня развития местного общества. Очную ставку всем и сразу, конечно, не организовали. Кто будет собирать в одной комнате весьма опасных магических существ (дословно из пояснений дознавателя). А вот лису ко мне принести не поленились. Сомневаюсь, что она вообще могла дать какие-то показания. Но видимо сей момент представлялся интересным и с научной точки зрения — эр Каунер (я уже выяснила имя плешивца) был человеком не стандартным. Наряду с жгучим желанием очистить землю-матушку от всяко разной погани вроде высших вампиров, которые появлялись редко, но неизвестно откуда, в нем уживалась исследовательская жилка. Ну, одно другому не мешает — изучил как следует и в утиль.

Когда притащили мое многострадальное и облезлое тельце, все замерли. Будто ожидая чуда. Чуда не произошло: баронесса подняла голову и едва слышно зашипела в сторону инквизиторов.

Я, непонятно почему, рванулась к лисе. Мне ужасно хотелось погладить и успокоить ее. Цепь жалобно звякнула и натянулась.

Прикоснуться к моему телу мне никто не дал: к слишком непредсказуемым последствиям это могло привести. Вскоре ее утащили.

В ходе последующего допроса мне предложили внятно ответить на несколько щекотливых вопросов: почему баронесса оказалась в теле лисы? (будто я знаю почему) с чего я решила, что это именно она? (а кто еще бы оказался в моем теле) и где в таком случае мое тело? (хороший вопрос… не признаваться же им, что я и есть лиса). Фантазировать пришлось на ходу: показалось, что баронесса именно там, поскольку мне было видение этого места. По приезду туда мной была найдена больная лиса (на этих словах баронесса ехидно фыркнула) к которой не мое тело имело какое-то необъяснимое трепетное отношение, из чего я сделала вывод, что это и есть Эйна эр Чейз. Знать же где мое тело я не могу — видений по этому поводу ко мне не поступало.

Да глупо, притянуто за уши, но обратного-то не докажут: по факту у них есть тело вампира, и чья-то душа, при том не факт, что не баронессы. Кто ее вампиршу знает, может у нее традиция такая каждый 63 года молодеть и наливаться яки яблочко спелое. Ясно только одно: сжечь ведьму, сжечь! Ну, насчет ведьмы — это я больше для классики жанра.

Страх от безысходности ситуации все же по не понятным причинам отступил. Будто и не было его вовсе. Ну, если не считать ту «галлюцинацию» с отражением веским поводом для надежд на светлое будущее.

По моим подсчетам прошло около 12 часов, когда меня посетил сам эр Каунер. Тут меня ожидали печальные новости: судебное производство по делам такого рода было заочным: решение было принято коллегиально по материалам дела, включая мои письменные показания. Эр Каунер пришел лишь огласить резолютивную часть: пойманная женщина была признана виновной в полной мере и по всему списку, составленному стороной обвинения (список был без «глухарей» местных правоохранительных органов) и приговорена к лишению жизни путем повешенья и последующего сожжения. Видимо опасаются, что после виселицы я смогу дать деру. Угу. Аналогичная судьба ждала Клесса. Баронессе в моем теле пришлось легче всех: животину предлагалось усыпить и сжечь. Резануло слух, что в приговоре не поднималось имя баронессы Эр Чейз.

— Дайте-ка угадаю, — хитро прищурилась я, разглядывая главу Ордена. — Для сожжения баронессы полномочий не хватает, а вот на неизвестную вампиршу, к слову существенно, а главное документировано, моложе Эйны эр Чейз — тут ваши руки развязаны?

— Вы слишком умны для дочки обычного купца, — улыбнулся эр Каунер. — Мне даже немного жаль расставаться с таким интересным собеседником.

— Но что поделать, работа такая? — хохотнула я.

Исполнение приговора было назначено на полдень следующего дня.

Перед выходом в свет мне был предложен плотный обед. В свое время я вполне просветилась как и что происходит с организмом во время удушения. И не то, чтобы меня волновало этично ли будет выглядеть тело баронессы или нет. Но аппетит как-то пропал. Хотя спокойствия было хоть отбавляй. Словно все это лишь дурной сон и происходит не со мной.

Под улюлюканье толпы нас с Клессом вывели на эшафот. Дальше все было как в лучших традициях фильмов и книг: нас представили общественности и начали зачитывать приговор. Покаяния нам как «мракобесьим отродьям» не полагалось. Вообще мы были крайне компактно упакованы: во рту кляп, руки в колодках, на ногах кандалы с короткой цепью. Петли на шее вместо галстуков и шаткая скамейка под ногами. Вот тебе и участие в судебном процессе.

Никогда ранее я так не была заинтересована в тесном и продуктивном сотрудничестве с мозжечком и вестибулярным аппаратом в целом. Как каттис держался на сломанных ногах — оставалось для меня загадкой.

Описывать эмоции — бесполезно. Скажу только, что ощущение жуткого, липкого, затянувшегося кошмара, местами переходящее из паники в апатию, было со мной на все сто процентов.

Хуже всего, что оглашающий приговор, видимо, решил насладиться моментом славы и триумфа, а посему читал с выражением и расстановкой. У меня начала ныть спина. Вот еще не хватало, чтобы причиной смерти от удушья стал заработанный в тюрьме радикулит.

Я старалась смотреть в небо, а не косить в тщетной попытке узреть ноги и их положение на скамье. Там в вышине парила птица. Свободная и вольная в своем полете. Взмахивала крыльями и снова замирала в воздушном потоке.

Внезапно пришло осознание, что птица застыла на месте. Я аккуратно скосила глаза на толпу — картина была аналогичной. Неподвижные люди, зацепеневшее время. Неожиданно тишину разрезал легкий гул. Картина окружающего мира пошла фиолетовой рябью.

Магов, находящихся по правую сторону от эр Каунера, разметало как котят. Только один из пятерых остался на ногах, окутанный голубоватой полупрозрачной оболочкой. Он-то и пытался дать отпор. С его пальцев взлетали искры и въедались в фиолетовую рябь. Еще мгновенье и я оказалась в мягкой обволакивающей темноте.

Совсем рядом раздавалось едва слышное шуршание. Чуть позже я услышала шипение и ругательства Клесса. Я по-прежнему была связана, поэтому лишь позвякивала цепью на ногах.

— Это ты?! — спросил каттис в темноту.

Я активно замычала, стараясь сориентировать его на шум. Темноту разрезало небольшое свечение от Доскола, висевшего на шее Клесса.