После таких праведных трудов Эйна уснула. Сон поначалу был странный: будто она видит лисью тушку со стороны, а потом ее затягивает бесконечный коридор. В конце коридора виден слабый свет и комната, в которой сидит молодая и привлекательная женщина. В ней баронесса с изумлением узнала себя… После чего прямо во сне она получила вполне понятный отклик от вампира, услышавшего ее зов: быть готовыми к побегу… всем. Эйна внутренне подобралась и попыталась достучаться до своего тела и того, кто был в нем.

Исидор эр Каунер рвал и метал… преимущественно гордость и самоуважение Дориана Теода. На эпитеты глава Ордена не скупился, так как на метафоры и аллегории (по крайней мере, непосредственному предмету извращенных словесных фантазий инквизитора очень хотелось верить, что всё перечисленное в его адрес не инструкция к действию для палача). Уж очень был он не доволен.

Больше всего во всей ситуации Теода печалили два факта: что он не успел урвать подпись баронессы под признательными показаниями в зависших делах, ну и конечно, что черти сюда принесли именно эр Каунера. Хуже перспективы, чем попасться этому дотошному маньяку, и представить сложно. Плакала теперь вся карьера. Одна надежда оставалась на натянутые отношения между главами городского управления и Ордена. Первый вполне мог в пику эр Каунера даже поощрить Теода. При этой мысли Дориан даже несколько встрепенулся и немного распрямил плечи. Не могли не радовать также изменения во внешнем виде главы ордена — блестящая от пота свежеприобретенная плешь радовала глаза всех угнетенных и обиженных.

— Я приложу максимум усилий, чтобы ЭТОТ Ваш дисциплинарный проступок был рассмотрен в надлежащем порядке и наказан с наибольшей строгостью, — подытожил Исидор.

Надо отдать должное главному инквизитору — за свою карьеру он не пользовался служебным положением, чтобы надавить на представителей параллельной ветви власти при вынесении наказаний подчиненным. Парадоксальная любовь к порядку? Возможно, но скорее полусветское государство с властью, смещенной от церковников к монарху.

Я порядком успела заскучать, когда ко мне пришел мой давний знакомый, сияя плешью и глазами.

— Сейчас я ознакомлю Вас со списком обвинений в Ваш адрес, — вот так ни привет, ни «здрасте» сразу начал он.

— Угу, — состряпала я оскорбленную моську, — меня тут уже ОЗНАКОМИЛИ! Одни изнасилования чего стоят.

— Этот инцидент уже исчерпан и не повторится, — кажется еще немного и от плеши пойдет пар.

После очередного зачитывания всей магической лабуды, что нахимичила баронесса, местный Торквемада поднял на меня глаза.

— Так Вы утверждаете, что не являетесь баронессой Эйной эр Чейз? — спросил он.

— Ну, отчасти, — пожала я плечами, — Тело принадлежит ей, наверное.

Далее я рассказала ту же историю, что поведала ранее Риане.

— При всем моем желании верить Вам, — после продолжительного молчания начал инквизитор, — я не могу отпустить Вас. Риск убийства невиновного ничтожен, по сравнению с риском выпустить такого монстра, как вампир, на свободу. Специалистов, которые бы с надлежащей вероятностью переместили Вас в родное тело, у нас нет. Как и Вашего тела, я полагаю?

— Угу. Поэтому сожжем всех! — маниакально усмехнулась я.

— Ни к чему этот Ваш сарказм, — поморщился он. — Как вообще получилось, что баронессу забросило в тело лисы?

— Не знаю. Это всё ее ритуалы. О подробностях мне не известно, — вздохнула я. — А если и известно сожжете — и дело с концом.

— Ясно. А что по поводу оборотня с Вами? — поинтересовался плешивец.

Этот вопрос меня застал немного врасплох. Про Клесса моя галлюцинация на зеркалах ничего не писала. И что отвечать? Что успела рассказать ему по этому поводу Риана? Что сам каттис скажет на допросе?

— Не помню никакого оборотня, — трагически насупила бровки.

— Даже так? — рассмеялся мой собеседник.

— Да. Я вообще момент задержания не помню, — продолжала я гнуть свою линию.

— Ну что ж, хорошо, — кивнул больше своим мыслям инквизитор. — Если понадобится, то проведем еще один допрос… с большим рвением.

Последние слова мне совсем не понравились.

— Чуть позже принесут записанные ваши показания — будьте любезны оставить автограф под ними, — сердечно улыбнулся он и вышел из помещения.

Странный и страшный человек. Вся эта внешняя мягкость и даже такая предусмотрительная вежливость пробирает до костей. Стадо мурашек прошлась по спине.

Чуть позже мне принесли листы, исписанные красивым почерком. Показания были зафиксированы с максимальной точностью. Какая память у этого инквизитора! Или они все-таки записывают как-нибудь магически? Кто их знает. Я поставила рядом подпись.

Тот, кто мне принес листы — скривился:

— Это не подпись баронессы. У нас есть образцы, — вот наглый еще и канючит.

— Ну, я как бы и не баронесса. Или у вас тут все после 63 лет начинают молодеть? — я начала глумиться.

— Меня предупредили, — вздохнул мужчина, — Тогда поставьте еще подпись как баронесса, тело-то ее. Вот образец.

— Подделывать подписи?!! — гаркнула я, входя в роль. — Да за кого вы меня принимаете?

Мужик совсем взгрустнул.

— Я..я не умею, — я добавила утешающее.

Пришедший почти выдавил скупую мужицкую слезу. Комедия ей-богу.

Я настояла на своем. Грустный мужик удалился восвояси.

Досколу было совсем тоскливо. Насколько это возможно для осколка целого, пролежавшего, как ему казалось, целую вечность в пустоте и одиночестве. Развлекаясь лишь созерцанием доступного пространства окружающего мира.

Все изменилось в один миг, когда очередная жертва вампира вдруг схватила его в свои руки: мир наполнился красками. Внутрь самого существа его ворвались потоки силы и информации. Никогда за свое пребывание в нынешнем качестве обломка личности он не испытывал подобного подъема. Проснулись отголоски памяти. С Марго он ощущал себя словно опять целым, и главное — живым.

И теперь после стольких событий он снова ее потерял, а в месте с ней и часть жизни. Возможность общения с Клессом на этой планете появлялась не постоянно: сказывались смещенные точки выхода сил. Теперь, когда Марго была разделена на части, он не мог с ней общаться и постепенно угасал, погружаясь в темноту и забвение.

Бестолковый каттис, кажется, ничего опять не заметил.

Последняя попытка общения с Марго оглушила откатом боли и потерей сил. Теперь он висел бесполезным ошейником на Клессе, который даже местные маги проигнорировали. Мысли каттиса временами были доступны для него, но не более. Ситуация была из ряда вон: отсталое средневековое общество спеленало путешественников по звездам как младенцев, и на днях Клесса, Марго и ее тело в ипостаси лисы собираются стереть со страниц жизни. За недолгое время знакомства Доскол странно успел привязаться к новой «хозяйке», чего никогда не было прежде. По крайней мере, за то время, сколько он себя помнит в нынешнем качестве.

В руках предыдущих обладателей он был лишь оружием, вещью, но никак не собеседником, советником. И странно стабильная ментальная связь с Марго удивляла. Еще больше этого изумляло только возможность каттиса подключаться к коллективным беседам. Эта особенность сидела в сознании занозой, будто именно с ней связано что-то важное, но недоступное для вспоминания.

Нужно было что-то делать. Сидение в этих стенах вытягивало остатки сил и боевого духа. Каттис не мог регенерировать. Но без толкового плана освобождать каттиса нет смысла — далеко он не уйдет.

Позже Доскол уловил чей-то почти вопль о помощи, затем обрывочные образы. Он сконцентрировался на этом потоке и уловил в нем часть произошедших событий, имеющих к Марго непосредственное отношение. Значит, кто-то использовал врожденные способности к призыву о помощи, адресованному к себеподобным. И главное, нашелся тот, кому предназначался сама информация. Просто так транслировать воспоминания в пустоту — весьма трудоемкое и бесполезное занятие.