Лаиентр некоторое время постоял перед зеркалом и, бросив под язык пару красных горошин витаминно-пищевого концентрата, вышел из квартиры.

Телепорт доставил адмирала прямо к трапу пассажирского крейсера.

Было утро субботы. Самое прекрасное время в выходных, кроме, конечно, вечера пятницы. Я сидела на своей кухне с кружкой кофе с коньяком и бутербродами. Передо мной была открыта книжка с каким-то фантастическим бредом. У ног сидел мой кот — Барсик, красивая холеная черно-белая мордочка покоилась на левом тапке. Приятное тепло и уют окутывали все мое существо. Внезапно кот потянулся, встал на задние лапы и, заглянув мне в глаза, сказал женским сварливым голосом: «Ну, Марго, просыпайся или я вырву всю твою рыжую растительность на голове!».

Сон с меня как рукой сняло. Я распахнула глаза. Надо мной склонилась полуголая худощавая девица со змеиными глазами. Судя по ее удовлетворенной улыбке, голос принадлежал ей. Я подскочила, мышцы и суставы устроили перекличку в скрипах и нытье.

— Очнулась, — хмыкнула нахалка.

Осмотрела свое тело. Кажется, я стала снова человекоподобной, это не могло не радовать. Только на голове снова наблюдался на ощупь тот ужасный рыжий пух. Ну, да и фиг с ней, с этой лисьей папахой.

— Сейаза? — вдруг осенило меня.

— Ого! — расплылась в ехидной ухмылочке девица, — признала, наконец. Спешу тебя теперь обрадовать: мы без пяти минут трупы.

— Ппочему? — меня такие перспективы ну уже просто утомили, — Где мы?

— Мы теперь в личном питомнике главной живодерки и жены правителя этой планетки. Как я успела выведать у обитателей, данная госпожа, после того, как ее муженек наставил ей роскошные рога с двуипостасной особой, просто обожает испытывать новые виды пыток на таких же существах. Скупает рабов на невольничьем рынке и изощренно убивает.

— Никто не хочет разбираться не со следствием, а с причиной, — вздохнула я. — Нет бы мужу по рогам настучать, а она проецирует свою злость на совершенно непричастных.

— Ну, муж все-таки кормилец, поилец, но по рогам, конечно, не мешало бы, — себе под нос добавила змея, — Так чего делать-то будем?

— А почему с вопросом «что делать?» так сразу ко мне? Я что рыж… — тут я запнулась, вспомнив о новом цвете волос.

Сейаза хихикнула.

Через некоторое время посреди комнаты материализовалась корзина с едой и одеждой. Я принюхивалась, но определить ничего так и не смогла. Меня подвинула бывшая змея, которая тоже обнюхала всю еду и кивнула. Мы накинулись на выпечку с удвоенным энтузиазмом. Справились мы достаточно быстро.

Еще некоторое время мы ощупали все стены в поисках лазейки — ее нигде не было. Способность принять свой прежний облик мы потеряли обе, но, если я, собственно говоря, и не имела представление, как превратиться в лису, то Сейаза была морфом со стажем. Как она сказала, это было связано с тем прутом, которым она тыкала в нас еще при выборе «покупки».

Разметили нас в двуместной камере: не смотря на обстановку двух комнат с комфортом на дверях и окнах, выходящих во двор, стояли решетки. Периметр комнаты был замкнут магическим контуром, который должен был срабатывать при попытках взлома, как магического, так и механического свойства. С остальными «счастливчиками» вроде нас соединяли небольшие слуховые окна над потолком. К этому окну могла подползти только Сейаза: она обладала достаточной цепкостью кистей рук, чтобы по небольшим декоративным выступам в стене подобраться к слуховому окну и сравнительно небольшой массой, чтобы удержать тело на покоренной высоте.

Собственно говоря, оттуда любопытная бывшая змея и прознала все новости: нашу соседку недавно привели после второго этапа пыток. Видимо, весь процесс был строго размерен и «новенькие» в полной мере оценили фантазию и предвкушали предстоящие пытки.

Перспектива бессмысленной жестокости, направленной на удовлетворение садистских потребностей вздорной дамочки делала предстоящее времяпрепровождение еще более мерзким.

Так нас продержали около двух дней в полном покое, подпитывая впечатлениями соседки. На третий день, судя по звукам, соседку принесли, но на все наши призывы она молчала, а через пару часов слуги забрали ее мертвое тело. Как мне показалось, с излишней демонстративностью, медленно тащили окровавленное тело в прозрачном контейнере. Только кровь была синяя, поэтому в отношении меня часть ужасающей психологической нагрузки была утеряна. Но это не отменяло общего ужаса и ощущение начавшегося отсчета часов до конца наших жизней. Сейаззу, как непосредственного слушателя всей истории нашей соседки, проняло до мозга и костей. Она забилась в угол и дрожала как осиновый лист. Меня тоже потряхивало, но временами находило состояние, когда кажется, что это все не со мной и лишь какой-то ужасный навязчивый сон. В состоянии липкого страха мы провели полдня. Вечером, когда мы уже были изъедены собственным страхом, как шуба молью, за нами пришли два субъекта в темных балахонах. Лиц под накидками видно не было, вместо них лишь густая тень. Сказать, что мы не сопротивлялись изъятию из уютной камеры с трехразовым питанием в подземную пыточную — это ничего не сказать. Но с таким же успехом можно было грызть, пинать и царапать гранитную скалу. Стальной хваткой балахононосцы, под аккомпанемент визгов и воплей, протащили нас по коридору до темного марева телепорта, куда с легкостью, достойной лучшего применения, и зашвырнули.

Пропахав носом каменный пол, я притормозила возле изящных белых туфелек, искусно расшитых сверкающими мелкими камнями. В следующую секунду меня подхватили за шиворот и швырнули на каменную платформу. Раздался лязг и на ногах и руках защелкнулись кандалы. Ко мне приблизилась женщина в белом. Лицо ее было, наверное, когда-то красивым, но не сейчас — в данный момент там отображалась ничем не замутненная ярость.

— Надо же, рыжая, прямо как та тварь, — прошипела она, выдернув из моей «папахи» рыжий приличный клок.

— Одурела совсем?! — от неожиданности охнула я, — шла бы лечилась, или у вас тут лечение душевных болезней в страховку жены повелителя не входит?

За это я огребла по физиономии когтистую пощечину.

— Так я могу проспонсировать, — ухмыльнулась я, слизывая кровь с разбитой губы, — и я бы на твоем месте переоделась. Белое не практично для пыток.

— Думаешь заработать себе быструю смерть, лиса? — женщина совсем нехорошо усмехнулась. — Но не выйдет, у меня тут столько всего придумано.

Она одарила меня счастливейшей улыбкой и прикрыла глаза, демонстративно вытирая кровь о белое платье. Пятна тут же исчезали!

— Все еще кипятите? Тогда мы идем к вам, — совсем идиотски хохотнула я.

Женщина нахмурилась и положила мне ладонь на солнечное сплетение. В следующую секунду все тело, каждый мускул, связку, клеточку пронзила адская боль. Некоторое время она то нарастала, то, стихая, изменяла характер, словно пробуя тело на вкус: режущая, колющая, тянущая, ноющая, сменялась острой, поглощающей все тело и разум. Я бесполезно барахталась на этом куске камня, разбивая себе голову и конечности в кровь, раздирая горло криками.

Вдруг все стихло. Когда я немного пришла в себя надо мной склонилась все та же женщина в белом. Она улыбалась.

— Твое тело помнит много боли. Я могу воскресить ее всю и усиливать по своему усмотрению. И это еще не прибегая к механическим способам пыток. Твой мозг сам выдаст ту боль, которая была наиболее нестерпимой, но не настолько сильной, чтобы ты потеряла сознание или умерла. Я буду сводить тебя с ума долго и мучительно, а на теле как видишь — никаких следов, — она провела надо мной рукой и я почувствовала, что разбитая губа не саднит.

Облизнув пересохшие губы, я поняла, что все зажило.

— На первый раз бы тебе бы уже и хватило, но памятуя о твоем не в меру длинном языке, я решила немного больше времени посвятить тебе, — прошептала маньячка.

Тело было все в испарине. Сил что-либо ответить или пошевелиться не было. Из глаз медленно стекали слезы. Она снова положила руку на солнечное сплетение и меня опять скрутило новым приступом боли.