— Вскоре после того как группа лорда Херстона прибыла в Каир, мы снова стали с ним разговаривать, — начал Дэвид. — Его гнев из-за того, что произошло между нами…

Сесили не понравилось, какими словами он назвал то, что, по существу, было просто его изменой, но она сдержала раздражение.

— …прошел, и хотя мы больше не были с ним на короткой ноге, как прежде, но продолжали, к обоюдной пользе, обсуждать вопросы, касающиеся его экспедиции и моей.

Лоуренс смотрел на какую-то невидимую далекую точку поверх голов Сесили и Лукаса и, по мере того как рассказывал, все больше воодушевлялся.

— Поскольку между нашими двумя раскопами было всего миль двадцать, мы договорились, что при необходимости будем обмениваться информацией. Обе группы пробыли на месте примерно около недели, когда мы заметили, что из наших коллекций стали пропадать отдельные предметы, в основном небольшого размера — то, что можно было легко унести. Сначала мы подозревали в кражах охранников, которых наняли в Каире для сопровождения наших групп. Все-таки на наших участках они были единственными случайными людьми.

— Но вскоре выяснилось, что вы ошибались, — сказал Лукас, и это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

Лоуренс кивнул:

— Да. Оказалось, что наш охранник был братом охранника лорда Херстона, и однажды они оба попросили выходной на один день, потому что у них заболел какой-то родственник. Утром, пока их не было, я пошел убрать на хранение в палатку с артефактами новые находки. В данном случае это было несколько украшений, инкрустированных ляпис-лазурью и сапфирами, похороненных вместе с женой фараона. К вечеру, еще до того, как они вернулись из Каира, одно из маленьких украшений пропало. Вероятно, тот, кто его украл, надеялся, что пропажу такой мелочи не заметят. Особенно если учесть, что рядом был более крупный и гораздо более дорогой и редкий предмет.

— И что же, у вас были какие-то предположения, кто мог заходить в эту палатку в течение дня, когда остальные участники экспедиции работали? — спросил Лукас. — Я полагаю, вы каким-то образом установили, где был каждый человек в то время, когда этот предмет мог быть украден.

— Конечно, — подтвердил Лоуренс. — И никто из состава экспедиции ни разу не выпадал из поля зрения остальных. Я попросил моего лакея следить за палаткой, пока мы все будем у гробницы. Но он ненадолго отлучился, чтобы передать мне записку от наших охранников — они сообщали, что уже в пути и скоро прибудут. Он вернулся к палатке так быстро, как только смог, но подозреваю, что именно в это время вещица и была украдена.

— Но конечно же, одного украденного артефакта недостаточно, чтобы убедить такого человека, как вы, рискнуть своим местом в музее, объединив усилия с членом клуба, который представляет для музея явную опасность? Никто, у кого есть хоть какое-то чувство самосохранения, на это не пойдет.

Предположение, что мистер Лоуренс может наравне со всеми быть под подозрением, повисло в воздухе, как запах тухлой рыбы. Лукас не скрывал, что ни в грош не ставит таких людей, как Лоуренс, готовых в своем стремлении вверх безжалостно растоптать любого, кто окажется у них на пути. Но несмотря на то что двое мужчин вели себя как противники, Сесили каким-то шестым чувством поняла, что сегодня они будут использовать в качестве оружия только слова. Хотя она была бы не прочь увидеть, как с лица Лоуренса слетит выражение самодовольства, ей не нравилась мысль, что ее муж может прибегнуть к насилию.

— Нет, конечно, — согласился Лоуренс. — Но когда я узнал, что в партии Херстона тоже имели место факты воровства и похититель не уличен, мне пришло в голову, что если мы с ним будем пререкаться из-за того, что принадлежим к разным учреждениям, это может нанести урон Великобритании. Да, у лорда Херстона и у меня были разные цели, но мы оба исследовали эти чудеса Древнего мира на благо короля и страны.

— Конечно.

Если в этом слове герцога Уинтерсона и скрывалась ирония, Сесили ее не услышала.

— Поэтому мы начали составлять план — лорд Херстон, мистер Уильям Далтон и я, — решив, что о нашем союзе никто ничего не должен знать. И поскольку не было никаких признаков, что в их или наш лагерь проникал кто-то посторонний и воровал находки, мы пришли к довольно неприятному заключению, что вором является участник одной или обеих наших экспедиций.

— А не мог ли злоумышленник просто подкупить охранников и проникнуть в палатку, где хранились древности, ночью, когда все спят, или днем, когда все на раскопках? — спросила Сесили.

Она всегда думала, что группа ее отца берет в экспедиции прочные сундуки с надежными замками, чтобы не допустить пропажи, но из слов Дэвида стало ясно, что найденные предметы открыто лежали в палатках. От охотников за сокровищами их защищала только парусиновая дверь и сторож, простой человек, которому не чуждо ничто человеческое. Было страшно представить, какое огромное искушение такая ситуация должна была представлять для грабителя.

— Думаю, это возможно, — согласился Лоуренс. — Видит Бог, коренное население Египта не имеет ни морали, ни твердого этического кодекса, которых придерживаемся мы, англичане.

Сесили не стала напоминать ему, что он сам не придерживался никакого этического кодекса, когда решил обмануть ее и сблизиться с другой женщиной.

Лоуренс продолжал:

— Но это кажется невероятным. Мы и так уже платили охранникам заоблачную сумму, и поскольку запереть палатки невозможно, мы соорудили что-то вроде системы сигнализации. Она бы нас оповестила, если бы в зоне хранения находок появился незваный гость. Но мы ни разу ни услышали, чтобы в складские палатки кто-то входил или выходил из них.

— Что за план придумали вы с лордом Херстоном и моим братом, чтобы разоблачить вора? — спросил Лукас. Он выпрямился на стуле и не сводил глаз с лица Лоуренса.

— Мистер Далтон и лорд Херстон решили разыграть крупную ссору в присутствии всей партии. Мистер Далтон должен был объявить, что выходит из состава группы, но будет продолжать работать вместе с остальными. Лорд Херстон собирался объяснить это так: хотя мистер Далтон больше не является его подчиненным, в том, что касается раскопок и знания языков, сэру Майклу не обойтись без помощи секретаря. Поэтому мистеру Далтону будет позволено оставлять себе определенную долю находок, но он будет платить лорду Херстону некую сумму за разрешение продолжать исследования на этой площадке.

— И что же случилось?

— Поначалу все шло, как было запланировано. Херстон и Далтон в присутствии всех остальных участников экспедиции поспорили о том, как читать один иероглиф, и довольно скоро Далтон вышел из состава группы. Каждую его находку заносили в каталог вместе с остальными, но он дал понять членам группы, что не прочь продать эти вещи, чтобы заплатить за обратную дорогу до Англии. Почти сразу же к нему обратился член группы — и Далтон, и Херстон отказались говорить кто, — пожелавший купить одну вещь — красивую статуэтку кошки, вырезанную из ляпис-лазури.

— И он ее продал? — спросила Сесили, стараясь не показать, что упоминание о голубой кошке привлекло ее внимание.

— Не знаю, потому что на следующий день выяснилось, что мистер Далтон исчез, а вместе с ним и статуэтка кошки.

— Они оба пропали? — с вызовом спросил Лукас. — Логично предположить, что тот, кто хотел заполучить статуэтку, несет ответственность и за исчезновение моего брата. Почему лорд Херстон никак не действовал?

На лице Лоуренса отразилась озабоченность.

— Ваша светлость, я задавал ему этот вопрос, но он меня заверил, что персона, пожелавшая купить кошку, и персона, виновная в исчезновении мистера Далтона, никак не могут быть одним и тем же человеком.

Сесили удивилась, что ее отец сделал такое заявление. Это казалось странным, учитывая, что он подозревал участников собственной группы в воровстве.

— Как отец мог это утверждать? — недоуменно заметила Сесили.

Ей ответил Лукас:

— Только в двух случаях: если знал, что случилось с Уиллом, или если знал, где персона, пожелавшая купить кошку, находилась в то время, когда Уилл пропал.