— Если ты и дальше будешь продолжать таким манером, все закончится слишком быстро, — задыхаясь, проговорил он. — Давай лучше попробуем по-другому.

Лукас снова завладел ртом Сесили и стал ласкать ее бедра, потом нежно, но решительно провел указательным пальцем по влажному теплу у нее между ног. Она содрогнулась, от этого движения ее груди приподнялись к его торсу, а бедра подались вперед так, что ее самое сокровенное место оказалось прижатым к его восставшей плоти.

«Вот тебе и попробовали по-другому», — с иронией подумал Лукас. Он снова погладил средоточие ее женственности, а затем ввел один палец в ее лоно. Сесили резко вдохнула ртом воздух. Это подстегнуло его, и в следующий раз он ввел два пальца. Потом три. Действуя инстинктивно, она стала страстно двигаться навстречу его руке.

— Я хочу… я хочу… — прохрипела Сесили.

— Что? — Лукас не узнал собственный голос. — Чего ты хочешь, сладкая Сесили, что тебе нужно?

Она подалась навстречу его руке. Лукас знал, что ее разрядка приближается, он чувствовал под своими влажными пальцами напряжение ее внутренних мышц.

— Больше, — выдохнула Сесили задыхаясь. — Просто больше.

Ее сбивчивые слова подействовали на его желание, как бренди на огонь, потребность в ней угрожала захватить его целиком, сжечь в своем огне. Лукас знал, что если он даст ей все, чего она хочет, она потом пожалеет. Она ведь девственница и не имеет представления, о чем просит. В лучшем случае это будет означать брак, в худшем — испорченную репутацию. И Лукас сомневался, что она легко смирится как с первым, так и со вторым.

Но когда он по-прежнему вводил в ее лоно только палец, Сесили взяла дело в свои руки. В буквальном смысле. Лукас почувствовал, как ее пальцы смыкаются вокруг того самого органа, от которого он так самоотверженно пытался ее уберечь. От неожиданности он втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

— Сесили! Ты сама не знаешь, что делаешь!

Не отпуская его и продолжая двигаться в такт движениям его пальцев, она наклонилась, чтобы его поцеловать.

— Лукас, я тебя хочу! — выдохнула она. — Я знаю, что это еще не все, я видела старинные рисунки. Пожалуйста!

Еще несколько коротких мгновений ему удавалось сдерживаться, но сочетание темноты, ее прикосновений, ее запаха — все это вместе — пробило брешь в его защите, и он, почти не задумываясь, расстегнул последние пуговицы застежки своих брюк и освободил до боли возбужденную плоть. Прикосновение влажных складок ее чресел к кончику его члена, ее мягкие бедра, обхватившие его собственные, — этого с лихвой хватило, дабы Лукас усомнился, что сможет остановиться, даже если она передумает. И все же, если она пойдет на попятный, он сделает все, что в его силах, чтобы подчиниться. Моля Бога, чтобы она не передумала, он шепотом предупредил:

— Это может быть больно.

— Я тебя хочу!

Сесили снова покачнулась, и это вытеснило из сознания Лукаса все, кроме отчаянного желания быть в ней.

— Я твой.

Он сделал толчок и почувствовал, как ее плоть сжимается вокруг его плоти, вбирая его жезл в себя дюйм за дюймом. Лукас еле сдержался, чтобы не выругаться.

Когда он прорвал барьер ее невинности, Сесили негромко охнула от короткой вспышки боли, но через мгновение боль прошла, вытесненная желанием. Сесили поднялась на колени и опустилась на его твердый ствол. Приподнимаясь и опускаясь, она с каждым разом вбирала его в себя чуть больше. Ощущение полноты внутри не было похоже ни на что, что ей доводилось испытывать до сих пор. Она просто знала, что должна продолжать. Все тревоги из-за потери девственности были забыты, ее полностью захватили ощущения, которые она переживала здесь и сейчас, и потребности пробудившейся чувственности.

— Ты меня убиваешь, — пробормотал Лукас.

Он слегка придерживал ее за бедра, пока она опускалась на него, чтобы потом снова приподняться и начать все снова.

В ответ Сесили только резко вдохнула, принимая его в себя все больше. Наконец Лукас почувствовал, что вошел в нее полностью. Он едва сдержал стон. Никогда еще он не испытывал такого блаженства. Он приподнял ее бедра, упиваясь ощущением того, как нежная влажность обхватывает его. На несколько мгновений он замер неподвижно, давая ей возможность привыкнуть к новым ощущениям, но затем инстинкт взял, верх и они оба начали двигаться. Лукас — толчками вверх, Сесили — вниз, их тела заскользили вместе в танце, даже более древнем, чем артефакты в этой комнате.

— Ох! — Сесили вскрикнула и впилась пальцами в его плечи, пытаясь удержаться равновесие под наплывом захлестывающих ее ощущений.

— Сесили, не сдерживайся, дай себе волю! — приказал Лукас. Он чуть прикусил зубами ее подбородок и резко потянул на себя. — Позволь себе чувствовать все, пусть твое тело само подсказывает, что делать. Слушайся его!

Сесили замотала головой, не понимая или не желая понимать. Она знала только одно: это ощущение внутри ее было одновременно изысканным и мучительным. Оно ее пугало. Она боялась того, что оно может с ней сделать. Ей казалось, что она взорвется и рассыплется на миллион мелких кусочков. Что от нее ничего не останется, если она позволит этой силе — что бы это ни было — захватить ее целиком.

— Сесили! — Голос Лукаса прозвучал напряженно, словно ему было больно. — Не борись с этим, просто плыви по течению. Ты не будешь одна, я буду с тобой, доверься мне!

И в этот момент она действительно ему доверилась. Чем бы они друг для друга ни были, куда бы это ее ни завело, она ему доверилась. С резким вздохом она последний раз сжала внутренние мышцы и затем расслабила.

Ее захлестнула волна эйфории, никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Она прижала Лукаса к себе и почувствовала на своем плече тепло его дыхания. Он входил в нее снова и снова, и она двигалась ему навстречу, ни о чем не думая, захваченная неистовым желанием. Она одновременно и сознавала свое тело, и не сознавала. Забыла себя. И вот все, что она испытывала, достигло пика, взорвалось вспышкой света и ощущений. Это было похоже на фейерверк. Все мыслимые удовольствия сплелись воедино в одну сеть блаженства, которая захватила их обоих. Они были близки так, как только могут быть близки два человека.

А потом Сесили показалось, что она плывет и падает. Ее тело отяжелело, хотя Лукас продолжал двигаться в ней сильными толчками. Он стал ее целовать и что-то шептать ей, а в следующее мгновение вскрикнул и сделал один последний толчок, и Сесили почувствовала, как внутри ее разливается что-то теплое. Его движения стали замедляться, и вот он уже замер неподвижно. Он тяжело дышал ей в шею и шептал успокаивающие слова:

— Ты такая сладкая. Такая хорошая.

Тело и сознание Сесили охватила усталость, и она, словно кукла, обмякла в объятиях Лукаса, позволив ему бережно уложить ее себе на грудь. После ослепительного сияния любовного соития их снова окутала темнота.

Лукас на несколько мгновений задремал, потом почувствовал, что Сесили, лежа на нем, ворочается. Ее движения навели его на мысль повторить все, что они только что сделали. Но паника в голосе Сесили резко стряхнула с него ощущение благополучия, какое бывает после любовного акта.

— Лукас! — прошептала Сесили. Она оттолкнулась ладонями от его груди и села. — Мы все еще взаперти.

Лукас вздохнул, быстро поцеловал ее, потом приподнял с себя и без слов передал ей свой носовой платок. Она взяла его с тихим возгласом:

— О! — И добавила: — Спасибо.

Лукас знал, что завтра им придется многое обсудить, но сейчас нужно прежде всего выбраться из этого проклятого места, пока их кто-нибудь не обнаружил, иначе репутация Сесили будет подпорчена. Подпорчена еще сильнее, чем если она через несколько дней поспешно выйдет за него замуж.

Он застегнул на себе брюки. Было слышно, как Сесили приводит в порядок свою одежду. Глаза Лукаса давным-давно привыкли к темноте. Он встал и пошел к двери. Хотя все начиналось у самого дверного проема, в пылу страсти они ухитрились довольно далеко от него отодвинуться.