— Добро пожаловать домой, соня. Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть.

К удивлению Дженны, она поняла мужчину, хотя сами слова почти не имели смысла. Она неохотно втянула воздух и ощутила слабый химический привкус.

— Кто ты? — прохрипела Дженна.

— Меня зовут, — медленно произнес он, — Валерий Ястренко. Я твой муж.

Жизнь покатилась по новой будничной колее. Ленивые утренние часы сменялись болезненными, разочаровывающими сеансами физиотерапии. Дженна ненавидела упражнения и покровительственный тон врачей: лучше уж быть раздавленной личинкой, оставленной на милость быстрой смерти. Но ни одно из унижений, которые она претерпевала во время этих сеансов, и сравниться не могло с адскими часами, ожидающими Дженну после полуденного перерыва.

— Добрый день, доктор Ри, — поздоровалась сухопарая женщина с блеклыми безжизненными волосами. Прическа придавала ей болезненный вид, словно сама плоть готова была соскользнуть с костей. — Ну, как мы сегодня?

— Почему вы называете меня «доктор»? — спросила Дженна. Грубые невыразительные слова теперь давались ей легче. — Я врач?

— Нет. Вы учитель.

— И чему я учу?

Бледная женщина улыбнулась. Расстроившись, Дженна повторила вопрос:

— Чему я учу, доктор Эмили Марксер?

— О, сегодня вы вспомнили мое имя. Отлично. — Она похлопала Дженну по руке. — Вы профессор абстрактной математики. Вы добровольно вызвались участвовать в программе Глубокого Погружения, потому что чувствовали, что, возможно, способны разобраться в системе счисления тедризов.

— Вы неправильно произносите имя Речного Народа. — Дженна ощутила превосходство над этой бледнокожей. Она подозревала, что, вернись она в Реку, сумела бы объясниться даже без датчика запахов. А Марксер и остальным этого определенно не дано. — Говорите медленнее. Тэйд триссы.

— Тэд триззы, — буркнула Марксер, раздосадованная тем, что ее перебили. — Так вам удалось разгадать систему счисления тэд триззов?

— Валерий Ястренко… — Дженна с трудом, запинаясь, жевала трудную фразу. — Он говорит, это важно, что я помню, как тэйды считают.

— Да. Очень важно. — Дзинькнул звонок, Марксер поднялась и пересекла маленькую каюту. Несмотря на низкую гравитацию, женщина плыла, как раненый угорь. Секунду спустя она вернулась с запечатанной кружкой в руке. Дженна уловила слабый запах плещущейся внутри горьковато-сладкой жидкости. Чая, вспомнила она. Доктор Марксер медленно, словно нерешительно, отпила немного. — Пока мы не поймем их математики, мы не сумеем разобраться в их технологии. Вот почему мы пришли сюда, на край Солнечной системы. Нам необходимо узнать, как они аккумулируют энергию нулевых колебаний.[121]

Дженна нахмурилась, смутно припоминая термин и пытаясь вставить его в контекст.

— Они называют это Невидимым Потоком. Марксер застыла, не донеся чашку до губ.

— Вы узнали, как они добывают ЭНК?

— Да.

Дженна попыталась оформить мысли, но без своего датчика, без тысяч тонких оттенков вкуса и запаха она не могла описать то, что понимала инстинктивно. Женщина попыталась снова — без толку. Холодный пот выступил на ее лбу, она почувствовала дурноту. Стены комнаты надвинулись на нее, свет тошнотворно замигал. Ощущение кружения усилилось, и Дженна ухватилась за край стола. Ее трясло, она не справлялась с руками и ногами, глаза закатились. Свет померк, и она выпала из удерживающих тело объятий кресла. Волна мрака накрыла Дженну, но она еще успела услышать вопль Марксер:

— Проклятие! У нее очередной припадок.

— Почему вы оставили меня? — бросила мольбу в глубины Дженна, но ее слова унес прочь водоворот. Далеко внизу, освещенная мерцанием обогревательного клапана, отдыхала семья. Некоторые подняли вытянутые лица, нюхая воду, возможно уловив след Дженны, но не делая попыток подняться. Слезы побежали по лицу женщины и исчезли в пучине, слившись с течением. Наконец Ищущая оторвалась от обшивки и двинулась вверх по длинной спирали. Одно из ее щупалец ткнулось во влагу под глазами Дженны и поднесло соленую каплю к широкому безгубому рту.

— Иди домой, Чужая Сестра, — мягко сказала она. — Иди домой.

— Дженна?

Она заставила себя разлепить веки, несмотря на буквально раскалывающийся череп. Свет в маленькой комнате был слишком ярок, ослепительные точки плясали в радужных облаках. Валерий Ястренко отвел от глаз жены растрепанную прядь.

— Перестань пугать меня, — сказал он. — Я уже слишком стар для этих твоих «американских горок».

Она поняла меньше половины, но тон мужчины заполнил пробелы. Дженна все яснее и яснее понимала, что ключ к этой невыразительной, зачастую бессмысленной тарабарщине зависит от слушателя не меньше, чем от говорящего. Она попыталась растянуть губы в такой же, как у мужчины, улыбке, но напряжение мускулов только усугубило страдания.

— Я была больна?

— Больна? — Ястренко тряхнул лохматой головой. — Ты была мертва почти полторы минуты. Пришлось применять дефибриллятор.

— Я вернулась в Реку. Мне не хотелось уходить. Я хочу обратно, к моей семье. — И, глядя в его глубоко посаженные серые глаза, она добавила: — Пожалуйста.

Мужчина отвел взгляд; в выражении его лица Дженна не разобралась. Секундой позже он тяжело, медленно вздохнул.

— Дженна, ты помнишь, что они сделали с тобой? Я имею в виду хирургов, перед тем как ты отправилась к тэйд триссам? — Он споткнулся на слове, словно вкус его обжигал губы. — Они имплантировали в твою лимбическую систему[122] пучок чужеродной нервной ткани, и еще один — в corpus callosum.[123] Эти пучки и позволили тебе вступить в контакт.

Дженна рассеянно высвободила руку из-под изолирующего одеяла и, тронув пальцами висок, нащупала над левым ухом тонкий рубец — волосы вокруг него были короткими и кололись.

— Датчик запахов?

— Да. — Мужчина бережно отвел ее руку от шрама. — Ольфакторный[124] узел был подсоединен к точкам связи. Это позволило тебе жить среди них. Позволило общаться, возможно, даже думать, как они. Но это также явилось причиной, по которой нам пришлось вывести тебя из программы раньше, чем ожидалось. Чужая ткань начала отторгаться, и это повлияло на твой мозг. Доктор Марксер и я решили, что необходимо удалить ее, прежде чем повреждения станут необратимыми.

Дженна осознала сказанное невероятно отчетливо — такой ясности она не испытывала с того момента, как ее извлекли из Реки, — и отшатнулась, потрясенная предложением мужчины.

— Если вы сделаете это, — выдавила она, — я никогда не смогу вернуться.

— Нет. Не сможешь. — Ястренко хотел прикоснуться к щеке женщины, но она оттолкнула его руку — и, к собственному удивлению, увидела в уголках его глаз слезы. — Дженна, я не хочу снова потерять тебя. Я хочу, чтобы вернулась ты прежняя.

— Маловероятно, — бесстрастно ответила Дженна, — ее больше нет.

Она осталась одна.

В семье она никогда не ощущала подобного отсутствия контакта. Даже когда они плавали не вместе, течения приносили следы родных. Расстояния значения не имели, каждая пророненная мысль становилась известна всем. Только после того, как ее оторвали от бесконечной нити Реки, она по-настоящему поняла, что потеряла. Даже чувства казались усеченными, насыщенность бытия обескровилась в этом сухом, стерильном мире. Медленно, борясь с головокружением, Дженна отстегнула удерживающие ее ремни.

Комната, к счастью, была пуста. Невесомая, Дженна воспарила к тому, что сперва показалось ей входом в смежную комнату, но вместо проема она, к своему разочарованию, обнаружила, что это лишь отражение. Женщина прикоснулась к зеркалу и нахмурилась.

— Кто ты?

Пальцы пробежали по стеклу, повторяя абрис лица. Среди тэйдов внешность почти не имела значения. Там все было просто. Здесь же каждый не только претендовал на свое отличие от других, но и, казалось, наслаждался им. Внезапно она ощутила душераздирающую необходимость увидеть звезды. Дженна толкнула скользящую дверь и выплыла в коридор.