— Может, заняться чем-то, где твои усилия будут вознаграждаться?

— Например?

— Компьютеры. Математика. Смотри шире. Попробуй наняться в хеджевый фонд аналитиком.

Хеджевый фонд… Он с трудом припомнил, чем они занимаются.

— Они страхуют краткосрочные рыночные вложения?

— Точно. И там требуются хорошие математики. Я в Интернете вычитала. — Что ему в ней нравилось, так это острый ум. — Анализ данных, которым занимаешься ты, ку-уда сложнее, чем работа Герба Линцфилда.

— Герб?..

— Один мой знакомый, обедает в том же индийском кафе, куда и мы иногда заходим. — Взгляд ее затуманился, и он задумался, что еще они обсуждали с этим Гербом. Уж не его ли? — Он рассчитывает страховые риски на бонды.

— Для корпорации или для муниципалов?

— Э… кажется, для корпорации. — Снова тот же затуманенный взгляд.

— Я не для того вложил шесть лет жизни в аспирантуру и диссертацию, чтобы…

— Понимаю, милый, — взгляд вдруг потеплел, — но ты сделал все, что мог.

— Сделал? Ничего я еще не сделал.

— Ну, я просто хочу сказать, что ты мог бы заняться и чем-то другим. Раз здесь… не получается.

Задумавшись, он принялся рассказывать ей о лабиринтах академической политики. Большинство астрономов в Калифорнийском университете в Ирвине занимались близлежащими галактиками, рассматривали детали эволюции звезд и прочие масштабные космологические явления. А он работал в промежуточной области — выискивал диковинных зверей, проявляющихся в радио- и микроволновой частях спектра. В этой области знаний шла большая конкуренция, но это ему и нравилось. Так он объяснял, почему делает то, что делает. Почему прикладывает столько сил для достижения цели. Ради слышавшейся только ему музыки он отодвинул в сторону личную жизнь, так что их роман увядал, а о долговременных отношениях и речи не было.

— Так вот почему ты, попав туда, остался без… связей? — Она задумчиво поджала губы.

— Угу, хотелось иметь свободу действий.

— Свободу для…

— Вот для этого.

Он широко взмахнул рукой, с горестной иронией охватив все его воображаемые достижения. Желанные назначения, способ вырваться из аспирантской рутины, ассистентская должность в КУИ на сожженном солнцем побережье округа Оранж, где жизнь обходится безумно дорого. Он выиграл конкурс у сотни претендентов. А почему бы и нет? У него, несомненно, хорошая голова, отточенные исследовательские навыки и связи, и к тому же он настойчив до зубовного скрежета, чем отпугивает большинство женщин. Они при взгляде на него будто слышат шепоток: «Осторожно, карьерист». Казалось, небеса открылись перед ним.

Но то было тогда.

Он криво улыбнулся ей — горестная усмешка, но все же он почувствовал в себе твердость.

— Я не сдаюсь. Пока еще нет.

— Ну, ты просто поразмысли на этот счет. — Она медленно погладила его по плечу, и глаза у нее стали грустными. — Просто поразмысли…

— Конечно.

Он знал, в каком мире она живет, видел, как она работает над газетными статьями, перечитывая биографии отцов-основателей и зарываясь в книги о «лидерстве», отыскивая в них ключ к подъему в оживленной деловой атмосфере.

— Обещаешь? — Это прозвучало на удивление жалостно. Он невесело усмехнулся:

— Куда я денусь, сама понимаешь.

Однако ее слова причинили ему боль. Главным образом потому, что посеяли холодное сомнение в его собственной душе.

Позже, в ту же ночь, лежа в ее постели, он заново проигрывал сцену. Вопреки всем усилиям Ирэн, она теперь казалась главным событием дня.

Проклятие, думал Ральф. Опередили!

И кто? Энди Лэйкхерст! Ему пришлось закусить губу и переключиться на экран, где только что появилась статья, присланная из Лос-Аламосской библиотеки, веб-сайт «астро-ф».

Снимок в радиоспектре того самого объекта, что должен был прославить Ральфа. G369.23-0.82. Качество наблюдений потрясающее. Яркие, четкие, подробные. Лучше, чем у него.

Он стукнул кулаком по диску, расплескав свой кофе.

Проклятие!

И стал промокать лужицу, залившую несколько постановок задач, записанных им в последнее время.

Уставившись на перекачанный предварительный оттиск, исходя паром, он увидел, что Энди со своей группой получил по-настоящему точные данные на его — его! — новый объект, G369.23-0.82. Как видно, времени для наблюдений у них было вдоволь и задержек не случалось.

Где? Он нашел глазами обычные данные о наблюдениях и… Аресибо! Ему там дали время для наблюдений? Здорово же ему пришлось нажать. Или повезло, кто-то выпал из графика? В Аресибо самая большая в мире тарелка, целый круглый ковш посреди тропических джунглей, только неподвижный. Приходится дожидаться нужного момента, а потом синхронизировать с антеннами в других точках мира, чтобы получить карту.

И старый добрый однокашник Энди это сделал! Прямолинейные, серьезные манеры Энди смягчались легкой улыбкой, открывающей ему все двери, порою даже двери спален. Может, он сговорился с Бет Конвэй из Аресибо?

«Нет, — подумал Ральф, — это недостойно меня». Он наткнулся на G369.23-0.82 и сделал напрашивавшийся следующий шаг, только и всего.

Кроме того, Энди закончил Гарвард, а это помогает жить. Еще как. А все же досадно. Ральф до сих пор дожидался вестей от Харкина, обещавшего выжать для него немного времени на Очень Большом Массиве.[109] Да, уже шесть недель дожидался.

И, как будто этого мало, через пять минут ему предстояла встреча с деканом. Он снова пробежал глазами статью Энди. Работа была превосходная. К сожалению.

Он вздохнул в темноте спальни Ирэн, вспомнив роковой час беседы с деканом. Как видно, этот долгий день не кончится, пока он не пересмотрит все заново.

Он начал с застывшей улыбкой. Альберт Госсиан был снисходительный старомодный декан, из тех, что являются на службу в костюме. Этот бессознательный сигнал не сулил ничего хорошего. Госсиан коротко улыбнулся ему напряженной улыбкой и жестом пригласил сесть.

— Я просматривал вашу Currriculum Vitae,[110] — заговорил Госсиан. Он всегда полностью произносил латинское выражение. Другие называли ее попросту «Си-Ви». Декан медленно покачал головой. — Вам надо больше публиковаться, Ральф.

— Я получил грант и…

— Да-да, очень мило. ННФ[111] интересуется этими вопросами, весьма похвально… — Госсиан оторвался от своих заметок, послал быстрый взгляд поверх очков. — Именно потому факультет и решил взять сотрудника в этой области. Но… продлят ли вам финансирование?

— Я два года работаю по гранту ННФ, так что решающим будет следующий годовой отчет.

— Я рад отметить, что вас высоко ценят как преподавателя и сотрудника университета, и все же… — Растянутые гласные, казалось, несли в себе сообщение, никак не связанное с произносимыми фразами.

Все ассистенты каждые два года проходили переаттестацию, отслеживающую их продвижение на пути к «святому Граалю» штатной должности. Ральф двигался по траектории, типичной для начала века: шесть лет обучения и аспирантуры, стажировка в Гарварде, где Энди Лэйкхерст числился восходящей звездой, затмевая и его, и многих других. Оттуда Ральф ушел после тяжелого для обоих романа с биологиней из Тафта,[112] сбежал на край света и тут нашел Калифорнийский Ирвиновский, который быстро расширялся и нуждался в астрономах. Университет заслужил кое-какую репутацию в вопросах теории частиц, к тому же именно здесь Фред Райнес заработал Нобелевскую, доказав существование нейтрино и использовав их для определения спектра яркой сверхновой 1987 года.

Группа физики плазмы котировалась на факультете выше других и на первых порах сильно помогла ему. Они понимали, что большая часть массы Вселенной состоит из горячх, ободранных с ядер электронов из плазмы. Вселенная еще не остыла и не созрела. В ней разыгрывались поистине драматические события. Конечно, жизнь возникает на прохладных, спокойных планетах, но основное действие происходит в безмятежных небесах. Небеса рассказывали истории, приводившие его в трепет.