Проекты наиболее важных и ответственных построек подавались на «высочайшее утверждение» Николаю I. Он визировал проекты всех административных, общественных и культовых зданий, возводившихся в Петербурге, а также проекты дворцов, особняков и вилл членов императорской фамилии и царедворцев. Кроме того, на «высочайшее утверждение» полагалось представлять проекты фасадов доходных домов и особняков, которые собирались строить на центральных площадях и улицах Петербурга. В архитектуре, как и в других областях общественной жизни, страны, Николай I стремился ввести жесткую дисциплину. «Высочайше утвержденный» проект приобретал силу закона, и отступления от него строго наказывались.

Архитектурный облик центра русской столицы, сложившийся к концу первой трети XIX века, в итоге творческой деятельности нескольких поколений зодчих и строителей, приобрел ту гармоническую законченность и соразмерность, которые вызывали восторги современников и продолжают восхищать и в наши дни.

Ансамблевый характер застройки, столь ярко воплотившийся в деятельности петербургских зодчих эпохи классицизма, сохранялся, хотя и с не столь широким размахом, в творчестве ряда архитекторов следующего поколения. В 1840-1850-х годах в целостное созвездие ансамблей центра Петербурга, возникшее на протяжении XVIII века и в первой трети XIX века, были внесены некоторые дополнения.

В 1840-х годах был завершен ансамбль Дворцовой площади. Как уже говорилось, по проекту А. П. Брюллова в 1837–1843 годах на восточной ее стороне было возведено здание Штаба гвардейского корпуса. Главный фасад Штаба гвардии Брюллов спроектировал в формах классицизма, но в очень сдержанной, спокойной и несколько суховатой их трактовке. Он отказался от сильных архитектурных и скульптурных акцентов: постройка Брюллова, декорированная равномерно расставленными полуколоннами ионического ордера, воспринимается как своего рода аккомпанемент в той мощной архитектурной симфонии, которую разыгрывают в ансамбле площади его главные компоненты, созданные Ф.-Б. Растрелли, К. И. Росси и О. Монферраном.

В середине 1840-х годов здание Главного штаба было удлинено в сторону Невского проспекта: к нему присоединился угловой участок, который ранее занимало здание Вольного экономического общества. Архитектор И. Д. Черник возвел на этом участке новое здание, продолжившее постройку Росси к западу и соединившее ее с началом Невского проспекта. Черник стремился трактовать возведенное им здание как продолжение постройки Росси: он придал ему такую же высоту, так же разделил его на этажи и откровенно «цитировал» в оформлении фасадов некоторые мотивы здания Главного штаба — характерный ампирный антаблемент, завершающий фасад, и междуэтажную тягу, декорированную меандром. Наличники окон также решены в традициях позднего классицизма, но отличаются от наличников Росси: этим приемом Черник как бы отчленил свое произведение от постройки Росси, сохранив ее композицию, близкую к симметричной. Произведение Черника тактично дополнило ансамбль Дворцовой площади, и только его немасштабно крупные гранитные порталы свидетельствуют о начинающейся утрате того чувства пропорций, которым отличалось зодчество классицизма в период его расцвета.

В начале 1840-х годов частично изменился облик Малого Эрмитажа, построенного в 1760-1770-х годах архитектором Ю. М. Фельтеном (он расположен на улице Халтурина, рядом с Зимним дворцом). Архитектор В. П. Стасов надстроил над ним четвертый этаж и тем самым уравнял его по высоте с соседними зданиями, придав застройке квартала большую цельность.

Новые здания появились и вблизи Дворцовой площади.

На углу Зимней канавки и Миллионной улицы (ныне улица Халтурина) в 1839–1852 годах было возведено монументальное здание «Императорского музеума», спроектированное архитектором Л. Кленце (см. с. 170–172). Оно завершило ансамбль зданий Эрмитажа и в градостроительном отношении сыграло роль своего рода композиционной связки между ансамблем Дворцовой площади и застройкой Миллионной улицы.

Вскоре после завершения строительства «Императорского музеума», в первой половине 1850-х годов, на противоположном — восточном берегу Зимней канавки было построено новое здание казармы для 1-го батальона и офицеров лейб-гвардии Преображенского полка (см. с. 171). Одним своим фасадом оно выходит на Зимнюю канавку, другим — на бывшую Миллионную улицу. В корпусе со стороны Зимней канавки располагалась казарма для холостых «нижних чинов», в первом этаже — солдатская кухня и столовая; в восточном флигеле, с окнами во внутренний двор, — казарма для женатых «нижних чинов». Корпус, выходящий фасадом на Миллионную улицу, был занят квартирами офицеров, причем весь третий этаж занимала обширная квартира полкового командира из 11 комнат^[254].

Фасады здания обработаны очень сдержанно: большие, редко расставленные окна окаймлены наличниками простого рисунка, стены расчленены тягами и завершаются массивным карнизом. Облик здания строг, по-военному подтянут, даже несколько суров: в мерном ритме окон, в суховатых, графичных линиях руста есть нечто, отчетливо созвучное назначению казармы.

Согласно архивным документам, постройку казармы осуществил в 1853–1857 годах архитектор В. П. Львов «по собственному проекту»^[255].

В 1853 году, когда строительство казармы уже развернулось, возник замысел надстроить расположенный рядом с ней на Зимней канавке небольшой трехэтажный дом дворцового ведомства, примыкающий к Эрмитажному театру, построенному Дж. Кваренги в 1783–1787 годах. Разработка этого проекта была поручена А. И. Штакеншнейдеру^[256]. В одном из вариантов Штакеншнейдер трактовал надстраиваемый дом как продолжение казармы, применив такую же компоновку фасада, в другом — придерживался мотивов классицизма конца XVIII века в духе Кваренги. Эти проекты остались нереализованными, но они интересны как иллюстрация градостроительных установок середины XIX века.

Здания Нового Эрмитажа и казармы 1-го батальона Преображенского полка, фланкирующие Зимнюю канавку, образовали хорошо уравновешенную композицию, обладающую несомненной художественной цельностью. Так возник своеобразный микроансамбль, продолжающий градостроительные традиции эпохи классицизма, но решенный уже иными художественными средствами, отвечающими стилевым особенностям ранней эклектики. В то же время сопоставление зданий Нового Эрмитажа и казармы Преображенского полка позволяет со всей отчетливостью выявить особенности того нового творческого метода, который лег в основу эклектики. И в том и в другом случае при проектировании фасада был выбран «стиль, приличный сущности дела»: неогрек, дополненный многочисленными скульптурами, — для «Музеума», предельно сдержанный неоренессанс — для здания казармы. Тесная, органичная взаимосвязь функции и архитектурного образа в этих зданиях — один из наиболее наглядных примеров практического воплощения принципа «умного выбора», декларированного эклектикой.

Архитектурный ансамбль Марсова поля, построенный на гармоничном равновесии зеленых массивов садов — Летнего и Михайловского, окружающих его пространство с востока и с юга, и зданий, сформировавших западную и северную стороны ансамбля, в основном сложился в XVIII-первой трети XIX века. Важнейшими этапами в его формировании были создание Суворовской площади, связавшей Марсово поле с Невой (проект архитектора К. И. Росси, 1818 г.), строительство монументального здания казармы лейб-гвардии Павловского полка, осуществленное архитектором В. П. Стасовым в 1817–1819 годах, и жилого дома на углу Мойки, построенного архитектором Д. Адамини в 1823–1827 годах. Заключительные штрихи в формирование ансамблевой композиции зданий, окруживших Марсово поле с севера и с запада, были внесены во второй трети XIX века. В 1830-х годах В. П. Стасов надстроил по заданию нового владельца, принца Ольденбургского, среднюю часть южного фасада бывшего дома Бецкого на углу Лебяжьего канала, сделав объем здания более спокойным и массивным. Служебный корпус Мраморного дворца, возведенный А. П. Брюлловым во второй половине 1840-начале 1850-х годов, тактично сочетаясь с прославленным произведением А. Ринальди, удачно завершил северный фас Марсова поля и сформировал западную сторону Суворовской площади. На западной стороне Марсова поля, рядом с казармой Павловского полка, в 1858–1859 годах появился трехэтажный жилой дом, перестроенный из бывшего особняка Румянцевых^[257]. Его сдержанный классицистический фасад, равный по высоте зданию казармы, удачно сочетается с постройкой Стасова, оттеняя ее монументальность и торжественность.