Появление этих новых типов зданий особенно ярко отразило прогресс науки и культуры, шедший в России, несмотря на все препоны консерваторов. При всей реакционности политики в области образования правительству Николая I, да и самому русскому императору нельзя отказать в определенной дальновидности: забота о престиже страны требовала выделения средств на нужды науки и культуры, а строительство новых зданий для этих целей позволяло особенно наглядно продемонстрировать заботу правительства, пекущегося о развитии «наук и искусств российских».

В 1833 году по инициативе выдающегося русского астронома В. Я. Струве было принято решение о строительстве здания обсерватории на Пулковской горе, к югу от Петербурга. В том же году был объявлен конкурс, в котором приняли участие архитекторы А. П. Брюллов и К. А. Тон. Созданная Академией наук «Комиссия о сооружении Главной Пулковской обсерватории» 27 марта 1834 года рассмотрела конкурсные проекты и отдала решительное предпочтение проекту А. П. Брюллова, признав «внутреннее расположение по проекту г. Брюллова, несомненно, преимущественнейшим, по причине большей сообразности оного с учеными потребностями»^[162].

Спроектированное А. П. Брюлловым здание включало центральный корпус, в котором размещались башни и залы для телескопов, два жилых корпуса и два одноэтажных боковых флигеля. Центральный корпус состоял из трех объемов, над которыми были размещены деревянные вращающиеся башни для телескопов. Между ними располагались два прямоугольных, вытянутых в направлении с востока на запад, «меридианных» зала, в стенах которых были предусмотрены особые вертикальные щелевидные проемы с задвигающимися шторками: сквозь эти проемы небесные светила наблюдались телескопами, вращающимися только в вертикальной — «меридиональной» плоскости.

Центральный объем в совокупности с боковыми частями здания образовали строго симметричную композицию с парадным двором-курдонером в центре. Симметрия общей композиции, трехризалитное построение главного корпуса, выделение его центра монументальным грекодорическим портиком, классицистический характер архитектурных деталей — тяг, карнизов, наличников — все это свидетельствует о том, что, проектируя обсерваторию, Брюллов опирался на традиции классицизма как в планировке, так и в стилистике фасадов. Очевидно, его привлекала возможность средствами этого стиля, присущей ему строгостью и монументальностью архитектурного языка создать величественный образ «храма науки».

Проектируя Главную Пулковскую обсерваторию, Брюллов столкнулся с целым комплексом труднейших инженерных проблем. В конструкции здания нужно было предусмотреть три вращающиеся башни для главных телескопов, причем эти башни, во избежание осадок и перекосов, должны были иметь мощные и глубокие фундаменты. Так как движение расположенных в боковых залах «меридианных» телескопов, предназначенных для фиксирования прохождения светил через Пулковский меридиан, должно было осуществляться строго в вертикальной плоскости, без малейших отклонений, под этими телескопами тоже требовалось соорудить особенно массивные заглубленные каменные фундаменты, к тому же не соприкасающиеся с фундаментами самого здания, чтобы исключить опасность неблагоприятных воздействий, возникающих при вращении башен. Со всеми этими инженерными трудностями Брюллов справился блестяще.

Строительство здания Главной Пулковской обсерватории было осуществлено в 1834–1839 годах. Эта постройка, несомненно выдающаяся и в инженерно-техническом, и в архитектурном отношении, получила высокую оценку современников. Известны восторженные отзывы ряда зарубежных ученых — астрономов и физиков о «замечательном устройстве» здания и высокой точности установленных в нем инструментов.

В 1941 году Пулковские высоты оказались вблизи линии фронта и здание обсерватории было варварски разрушено огнем фашистской артиллерии. Вскоре после завершения Великой Отечественной войны здание было восстановлено по проекту, разработанному при участии архитектора А. В. Щусева. При этом его силуэт несколько изменился: над башнями появились новые полусферические металлические купола. Тактично сочетаясь с тщательно восстановленным кирпичным объемом, они органично дополнили его силуэт, еще более наглядно выявляя в облике здания его специфическую научную функцию.

Присущий культуре XIX века историзм мышления, все более пристальный интерес к истории, успехи археологии и искусствознания вызвали к жизни новый тип зданий, специально предназначенных для хранения и экспонирования исторических и художественных коллекций^[163]. В предыдущие столетия эта задача решалась созданием художественных галерей в дворцах правящих династий и аристократии, теперь встала проблема строительства особых музейных зданий, в которых экспонаты были бы доступны публике. Идеи, выдвинутые эпохой Просвещения, получили практическое воплощение в организации музеев и в строительстве первых музейных зданий.

В Петербурге эта деятельность началась еще в 1820-х годах, когда появились Российский музеум П. П. Свиньина и Румянцевский публичный музеум, открытый в 1831 году в особняке H. П. Румянцева на Английской набережной (набережная Красного Флота, 44), перестроенном по проекту архитектора В. А. Глинки в 1826–1827 годах. Перестраивая особняк в музей, Глинка оформил его фасад мощным двенадцатиколонным портиком, охватившим всю ширину здания. Торжественная колоннада портика и расположенный в треугольном фронтоне рельеф «Аполлон на Парнасе» работы скульптора И. П. Мартоса создали выразительный образ музея — «храма искусств».

Новые веяния, а также зарубежный опыт строительства музеев (в Берлине, Мюнхене, Лондоне) привели Николая 1 к решению построить в Петербурге, рядом с Зимним дворцом, специальное здание, предназначенное для хранения и экспонирования огромных художественных коллекций императорского Эрмитажа. Пожар Зимнего дворца в декабре 1837 года ускорил осуществление этого замысла. Место для постройки было выбрано на углу Миллионной улицы (ныне улица Халтурина) и Зимней канавки. Стоявшие здесь жилые здания были предназначены к сносу.

Проектирование «Императорского музеума» Николай I поручил известному в те годы в Европе мюнхенскому архитектору Лео Кленце — крупному специалисту в области архитектуры музеев. Постройки Кленце весьма понравились царю во время его путешествия по Германии в 1838 году. В начале следующего года Кленце на четыре месяца приехал в Петербург. В 1839 году проект, составленный Кленце, был утвержден Николаем 1. Однако сам Кленце в дальнейшем лишь наезжал в русскую столицу (он был в Петербурге семь раз): строительство здания «музеума» велось под руководством петербургских архитекторов В. П. Стасова и Н. Е. Ефимова и было закончено в 1852 году. В процессе строительства в первоначальный проект Кленце по предложению Ефимова были внесены некоторые изменения: в частности, была откорректирована линия южного фасада, над всеми залами первого этажа были устроены своды, что увеличило прочность здания (в проекте Кленце типы перекрытий были разнообразны: наряду со сводами предлагались и плоские балочные перекрытия) ^[164].

«Императорский музеум», впоследствии названный Новым Эрмитажем, был первым в России зданием, построенным специально для хранения художественных коллекций. Это продиктовало ряд специфических особенностей в его конструкции и планировке, в частности применение верхнего освещения в некоторых залах. Архитектурные особенности Нового Эрмитажа, присущие ему строгость и монументальность свидетельствуют о том, что Кленце сознательно ставил перед собой задачу раскрыть функциональное назначение здания в его художественном облике. С этой же целью он широко использовал скульптуру. Центр здания оформлен портиком с мощными гранитными фигурами атлантов, исполненными скульптором А. И. Теребеневым по эскизу мюнхенского скульптора И. Хальбига. На фасадах в нишах и на консолях расставлены статуи, изображающие выдающихся художников, скульпторов, историков искусства. Они изготовлены по моделям петербургских скульпторов В. И. Демут-Малиновского, Н. А. Токарева, А. В. Логановского, П. В. Свинцова и ряда других, а также мюнхенского скульптора И. Хальбига.