Через несколько минут я вошел в гостиную. Мне пришло в голову, что я ничего не взял с собой выпить, а сегодня вечером в том подвале без спиртного просто не обойтись. В это время Френсис в соседней комнате положила трубку. Я быстро достал из запасов Клинта две бутылки бурбона, пообещав себе возместить их при первой возможности, вернулся в свою комнату, уложил их и вышел с упакованной сумкой.

Френсис протянула мне мой стакан и подняла свой.

— За удачную поездку, — сказала она.

— Спасибо. — Если бы она знала об истинной цели этой поездки!

— Ты застала свою подругу?

— Что? Ах, да.

— Хорошо. Хотя мне и очень приятно сидеть с тобой, но думаю, нам следует поторопиться.

По дороге в Крествилл из-за оживленного движения я был очень занят, и мы почти не разговаривали. На дорогу Френсис дала мне еще добрый совет.

— Я не знаю, каким маршрутом ты поедешь, но сделай объезд в Брюстере. Там ремонтируют дорогу.

— Знаю, — кивнул я.

В квартире Френсис быстро направилась в библиотеку, сняла с книжной полки папку и, улыбаясь, протянула ее мне.

— Ну, как тебе обслуживание?

— Лучшее, что я когда-либо видел.

Я взглянул на свои наручные часы. Было 4.45. Не так поздно, как мне казалось, и уж совсем не так поздно, как было бы, доведись мне самому разыскивать эти материалы.

— Ты просто клад, Френсис. Премного благодарен. Я провожу тебя.

Я подтолкнул ее к входной двери. Она выполнила то, что от нее требовалось, и теперь я хотел от нее отделаться.

— Ты уверен, что ничего не забыл? — спросила она.

— Думаю, да.

— А как насчет спиртного? В пути может появиться желание выпить.

— Об этом я уже позаботился.

— Сигареты?

— Вполне достаточно.

— Руки вымыты, зубы почищены? — Она улыбнулась.

Я знал, что она имеет в виду.

— Ты позаботился обо всем!

Наконец она ушла. Спустя несколько минут я уже был на пути в Вермонт.

Движение было небольшое, и я мог полностью переключить свое внимание на ту проблему, которая составляла истинную цель моей поездки. Что же, черт возьми, мне было делать с Эллен? Я должен был отыскать для нее другое убежище.

Я не имел понятия, что может произойти с трупом, который десять дней пролежал в затхлом подвале, но определенно он не мог измениться к лучшему. Впрочем, в каком бы состоянии он ни находился, его нужно оттуда убрать.

Но куда? Несомненно одно: в поместье старого Вильямса его оставлять нельзя. И именно в этом состояла вся трудность. Во всей округе не было ничего, кроме ферм, а мне, безусловно, не хотелось быть застигнутым среди ночи с лопатой в руках на полях чьей-нибудь фермы.

Совсем рядом был национальный парк. Наверняка в лесу нашлось бы немало мест, где можно выкопать в мягкой земле небольшую яму, которая до весны укроется снегом и льдом и станет незаметной. Но в лесу постоянно делают обходы лесники, которые могут заметить мой автомобиль. А при том невезении, которое меня до сего времени преследовало, вполне могло случиться, что я попаду прямо в руки одному из них на его участке. И как я тогда должен оправдываться?

Может быть, я найду такое место, которое в течение зимы бывает закрыто. Встретить там кого-нибудь было уже менее вероятно. Но чем дольше я ломал над этим голову, тем меньше мне нравилась идея с могилой. Зима уже стояла на пороге, местами лежал снег, и земля от холода и мороза, несомненно, стала твердой, как камень. Я бы хребет себе сломал, пытаясь выдолбить яму, достаточно глубокую, чтобы скрыть труп.

Нет, мне нужно выбросить из головы эти мысли и придумать что-то, не требующее особых трудов, легкодоступное и в то же время служащее надежным укрытием. В конце концов, я не хотел всю жизнь перетаскивать труп Эллен с места на место только из-за того, что кому-то все время приходят на ум новые проекты, или потому, что какой-то хитроумный сотрудник уголовной полиции что-то разнюхал. Нужно именно такое решение. Я всю голову себе сломал, думая об этом. И, в конце концов, я нашел выход.

Каменоломня!

Неподалеку от владения Вильямсов, милях в двадцати к западу, уже на границе между штатами Вермонт и Нью-Йорк, располагались каменоломни, в которых добывался сланец. Там были нагромождены и заброшены горы отходов. Кругом зияли ямы и воронки, из которых выбирали сланец. Некоторые из них имели головокружительную глубину, до трехсот ярдов, и были частично заполнены грунтовыми водами. В одной из этих выработок вода, подаваемая невидимыми источниками, поднималась почти до краев. Люди говорили, что она так глубока, что еще никто никогда не достигал дна. Лишь немногие пытались это сделать, и с тех пор ее холодная, безмолвная глубина слыла жуткой и загадочной.

Страшные слухи ходили о храбрых ныряльщиках, которые никогда не возвращались на поверхность. Рассказывали также о буйных привидениях, в которых, правда, никто не верил по-настоящему, но все же становилось немного жутко. Никто не отваживался по своей воле приближаться к этому водоему, не говоря уже о том, чтобы купаться в нем. Если ночью кто-нибудь проезжал по хорошо известной, но мало оживленной дороге, проходящей мимо этого места, ему хотелось миновать его как можно быстрее, как это бывает, когда один проезжаешь мимо кладбища.

В народе оно называлось «заколдованной каменоломней». В лучах солнца поверхность воды была бирюзово-зеленой, но, если посмотреть вниз, эта зелень переходила в глубокую синеву и, наконец, в черноту — смоляную черноту — и скрывала, как тяжелая крышка, то, что находилось ниже.

Вот именно то, что мне требовалось. Вода станет второй могилой Эллен. Я пожалел, что с самого начала не подумал о ней. Каменоломня подходила идеально, потому что до нее легко было добраться, и в то же время она находилась в уединенном месте. Можно подъехать близко, и быть при этом скрытым деревьями и кустарником. Мне нужно лишь вытащить Эллен из машины и быстро бросить ее в безмолвную, глубокую могилу. И все будет кончено.

Мне только нужно будет убедиться, что она действительно пошла ко дну, и тогда может пройти вечность, пока ее найдут.

У меня на примете был и подходящий груз, который увлечет ее на глубину. Среди хлама, который валялся в старом доме, были железные путы для лошадей, которыми раньше часто пользовались. Эллен приобрела их за несколько центов на аукционе и попросила меня отвезти их в Вермонт. Теперь я нашел им хорошее применение.

К путам была прикреплена длинная толстая веревка, которая давала повод для замечаний некоторым нашим знакомым из Манхэттена и Уэстчестера, совершавшим экскурсии по старому дому. В то давнее время лошади должны были быть дьявольски сильны. Веревка достаточно длинна, чтобы завязать останки Эллен в одеяло. Железные путы быстро утянут ее в глубину. Я был уверен, что этой утвари никто не хватится, так как теперь это место будут осматривать совсем другие люди.

Когда сейчас я вспоминаю прошлое, кажется непостижимым, как я мог планировать такое отвратительное дело, не ощущая ни малейшего сожаления.

Я рассмотрел свое лицо в зеркале заднего вида. В слабом свете приборной панели и случайных отблесков дорожных огней мои глаза лихорадочно блестели. С черными кругами под ними лицо казалось почти зеленым. От этого зрелища меня чуть было не вырвало. Но времени переживать не было. Пришла пора действовать.

Немного южнее Манчестера мой взгляд упал на вывеску мотеля, в котором я собирался остановиться. Я свернул в проезд и поставил машину на площадке. На двери конторы светилась табличка «Сдаются бунгало», чего следовало ожидать в это время года. Было 21.45. Я назвался своим настоящим именем, получил бунгало номер 12 и уплатил вперед.

— Нельзя ли получить немного льда? — спросил я.

— Конечно, сэр, — кивнул администратор. — Я сейчас же принесу. Сверните здесь налево и поезжайте прямо. Номер 12 — последний. Я буду следом за вами.

Я нашел свое бунгало, внес багаж, включил свет и повесил одежду в шкаф. Вскоре принесли лед.