— Конечно, — понимающе кивнул он. — А мне следует быть более внимательным, учту на будущее. Просто это с пятницы не выходит у меня из головы, и потому я так поторопился. На самом деле это не к спеху.

— Бессмысленно, — отмахнулся я, поспешно приходя в себя. Теперь мне хотелось узнать то, что знал он. — Боюсь, что не многим смогу вам помочь. Я слышу об этом впервые.

— Странно, — пробормотал он таинственно и умолк.

Проклятье, почему он, наконец, не выложит все новости? Я должен знать.

— Почему вы считаете, что она хотела изменить свое завещание? — осведомился я как можно невиннее.

— Она позвонила мне сюда в прошлый четверг вечером и попросила о встрече, как только вернется из Калифорнии. Когда она сказала, что возвратится к концу будущей недели, мы договорились тогда и встретиться. Я спросил ее, о чем пойдет речь, с тем чтобы, если будет нужно, смог до ее приезда подготовиться… Джефф, ты уверен, что она тебе ничего не говорила? Что-то, о чем ты забыл за всеми этими переживаниями?

— Уверен на сто процентов, — ответил я, пытаясь выдерживать деловую интонацию.

Он сведет меня с ума! О чем же она собиралась с ним говорить?

Он молчал. Я не знал, то ли он колеблется, говорить ли мне об этом, то ли вся эта история сделала его неразговорчивым. Знал я только одно: если этот ублюдок сейчас же не откроет рот, все будет кончено, так как я упаду в обморок прямо в кресле. Он откашлялся.

— Она только сказала, что речь пойдет об изменении ее последней воли.

— Полагаю, она не говорила, в чем заключается изменение? — бросил я как можно безразличнее.

— Нет, — ответил он.

Я перевел дух.

— Ну, возможно, речь шла о какой-нибудь мелкой детали. Может быть, она хотела включить туда еще кого-то?

— Не думаю, — уверенно возразил Гораций. — Во-первых, она бы тогда не стала мне звонить вечером накануне своего отъезда. Во-вторых, по ее голосу чувствовалось, что она чем-то расстроена и обеспокоена. Я даже спросил ее, все ли в порядке, и не могу ли я ей чем-либо помочь.

Он опять замолчал. Экая свинья. Он собирался меня мучить всю ночь?

— И что она на это ответила?

Он сделал глоток из своей рюмки и испытующе взглянул на меня.

— Она сказала: «Нет, Гораций, пока нет».

Я хотел что-то ответить, но он на этот раз отказался от своей замедленной тактики и продолжал:

— Я бы поговорил с тобой об этом еще в пятницу, но ты ведь был в Вермонте, а потом… Ну, а сегодня в конторе я не хотел этого затрагивать… Может быть, мне и сегодня вечером не следовало этого делать, но слова ее не выходят у меня из головы… Тебя не было дома, когда она мне звонила? Я полагал, что вы обсуждаете друг с другом свои дела.

Спокойно! Только не нервничать!

В какое время она звонила? — спросил я.

— Примерно в половине восьмого. Мы как раз ужинали. Я даже не хотел подходить к телефону, но прислуга сказала, что это срочно.

— Это проясняет, по крайней мере, одну деталь, — сказал я. — Я пришел домой только около девяти.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Джефф! В ее последний вечер!

Я быстро отреагировал.

— Гораций! Прошу вас! — Мои губы дрожали, и, поверьте мне, это было не только притворство. Я почувствовал, как мои глаза наполнились слезами, потерял самообладание и не стал их сдерживать.

— Господи Боже! — простонал Гораций, когда до него дошел смысл его слов. — Я совсем не то имел в виду… Ты же не мог знать, что это был ее последний… Я имел в виду последний вечер перед ее отъездом… Я, пожалуй, не слишком-то ловок, не так ли?

Теперь я мог заставить его немного побарахтаться, и я сделал это. Я прикрыл глаза и изобразил глубочайшее душевное потрясение. Скорее, это было проявлением страха. Во всяком случае, я сделал так не только для того, чтобы он почувствовал себя бестактным и виноватым. Я воспользовался поводом подумать.

— Гораций, — наконец сказал я. — Не знаю, почему Эллен вам звонила и что она намеревалась делать со своим завещанием. Но могу сказать одно: она была совершенно не в себе перед отъездом. Она уже звонила в среду вечером Миллзам и отказалась от нашей ранее условленной встречи с ними. Френсис пригласила нас в четверг выпить на прощание, но Эллен отклонила и это приглашение. Френсис была так озадачена этим, что доверилась мне. То, что я в тот вечер так поздно пришел домой, произошло также по идее Эллен. После того как Френсис рассказала, что она отказалась от прощального коктейля, я позвонил Эллен. Она мне объяснила, что разнервничалась, у нее сильная головная боль, и она хочет пораньше лечь в постель. Я не должен беспокоиться и могу идти ужинать без нее, у нее все равно нет аппетита, и она не составит мне компании. Я так и сделал, потому что чувствовал, что ей хочется побыть одной, и очень хорошо знал, что она постарается быть доброй и внимательной, когда я все же приду домой. Ты же знаешь, какой предупредительной она всегда была. — Пауза для трогательного вздоха. — Я поужинал в городе, пришел около девяти часов домой, увидел, что в ее комнате темно и лег, чтобы не мешать ей.

Затем я изложил Горацию во всех деталях историю со снотворным и брошью. Сказал, что был убежден — ее беспокойство вызвано заботой о здоровье отца, что особенно доказывает тот факт, что она ни при каких обстоятельствах не хотела опоздать на свой самолет. В заключение я еще предположил, что изменение завещания, о котором она говорила, тоже могло быть связано с ее отцом.

Гораций внимательно меня слушал, а вид, с которым он согласно кивал, пока я излагал пункт за пунктом, снова вернул мне уверенность в себе. Только при моем последнем намеке на отца Эллен он покачал головой.

— Я думаю, едва ли, — сказал он. И после паузы добавил:

— Тебе я могу это сказать, Джефф. Отец в ее завещании вообще не упоминается. Они так договорились. Во-первых, он действительно не нуждается в ее деньгах, а во-вторых, Эллен, естественно, полагала, что переживет его. — Он опять остановился, но я на этот раз не пытался его прерывать. — Завещание все равно через несколько дней будет оглашено, — продолжал он, — а я пока могу тебе сказать, что ты скоро станешь очень богатым молодым человеком. За исключением нескольких небольших сумм, все ее состояние переходит к тебе.

Я старался выглядеть невинным и незаинтересованным.

— Я никогда не хотел от нее ни цента.

— Я знаю, знаю, — успокоил он. Затем добавил, больше для самого себя: — Все-таки это очень, очень странно. Что Эллен совсем ничего тебе не сказала…

К нам присоединилась миссис Скотт, и разговор перешел на общие темы. Вскоре я извинился и поднялся, чтобы отправиться в постель. Но не мог заснуть. Может быть, я на мгновение и рассеял сомнения Горация, но прекрасно сознавал, что они снова оживут, как только он обратит внимание на другие необычные факты.

Я все отчетливее понимал, что однажды взятый на себя грех потребует от меня ловкости канатного плясуна.

Один неверный шаг, и мне конец. Со всех сторон ловушки. Я должен постоянно считаться с возможным результатом опознания трупов, найденных среди обломков самолета. Еще я знал, что если поднимется шум насчет исчезновения Джоан, кто-нибудь может разоблачить меня как ее таинственного гостя. Не слишком вероятно, но возможно.

Уже одни эти опасности были достаточно тревожащими и требовали крепких нервов, но непредвиденные сюрпризы, вроде моей беседы с Горацием или истории с брошью почти лишали меня рассудка. Где бы я ни был, с кем бы ни встречался, приходилось постоянно быть начеку.

Это зашло так далеко, что я боялся своей собственной тени, причем тогда, когда даже не было солнца, при котором она могла появиться.

После беседы с Горацием по части стрессов на несколько дней воцарился покой. Случались другие неожиданности, но к ним я был более или менее подготовлен. И только сюрприз, который приготовил мне Клинт Тернер, в виде исключения, оказался приятным.

Клинт во вторник позвонил мне в контору. Я разговаривал с ним впервые после того вечера пятницы в Вермонте. Конечно, я забыл о нем за всеми этими волнениями и спешными перелетами через всю страну. Только теперь по телефону я узнал, что он доставил «бьюик» не в Крествилл, а в город и поместил в свой гараж. Он предложил мне встретиться и поужинать вместе, причем я заберу свою машину и смогу на ней поехать домой. Я согласился.