Я сделала себе горелую пиццу, которая при других обстоятельствах показалась бы мне ужасной, и съела ее, следя за всеми мировыми невзгодами по программе новостей. Пробила полночь.

Ирэн зашла в кухню. Мы долго молча смотрели друг на друга. Она села напротив меня. Никто не решался заговорить. Наконец я спросила, не голодна ли она; Ирэн ответила, что нет, она успела проглотить сэндвич, прежде чем вернуться, но выпила бы пива.

Она сделала глоток пива и сказала:

— Я вела себя как дура. Прости.

Враждебность испарилась. У меня камень свалился с сердца.

— Может, я делаю глупость, но я чувствую себя хорошо, Джудит, я себя так хорошо чувствую.

Она нежно улыбается.

— Ты права, Ирэн, на Марсе существуют маленькие зеленые человечки.

— Я тебя люблю, — просто говорит она.

Она уехала через два месяца. Это время прошло очень быстро, мы практически не расставались.

Она очень хотела, чтобы я с Джимом познакомилась ближе. Это милый и простой человек в хорошем смысле слова. Они ведут себя как голубки: поцелуи, влюбленные взгляды, взрывы смеха, причина которого понятна только им двоим. Потребность постоянно прикасаться друг к другу. Время торжества любви.

На самом деле меня это мучило, но я ходила с ней за последними покупками перед отъездом, как будто мы покупали приданое.

Время от времени я думала о Марко-Патрике. Особенно лежа в своей королевской кровати, как раз перед тем, как принять снотворное. Думала украдкой — мимолетная и вовсе не неприятная мысль. Сильвен, жиголо с шелковыми волосами, оставил мне сообщение, но я не перезвонила. Никакого желания. Дзен. Только мастурбация время от времени, когда сон не приходит.

Мы устроили праздник на съемочной площадке за два дня до отъезда Ирэн, после записи передачи. Простое прощальное чаепитие быстро превратилось в потрясающую гулянку, каждый приходил с гениальной идеей, чтобы достойно отметить расставание с коллегой.

Я признаю, идея торта была моей. Немного особенный, торт произвел впечатление. Увидев его, Ирэн посмотрела на меня будто бы недовольно и спросила:

— Я полагаю, это от тебя?

Но я уверена, что ей очень понравилось. Это был гигантский трехэтажный торт из заварного теста, с традиционными фигурками, украшенный по периметру большими сахарными буквами, образующими слова: «ТЫ НАС ПОКИДАЕШЬ, ДУРОЧКА!»

— Но заказывал я, — уточняет Алекс. — Ты бы видела лицо кондитера. Хорошо, что его жена смотрит нашу передачу.

Каждый пришел со своим спутником. Алекс привел нового жениха; женихи у него часто менялись, а этот был копом в штатском, и наша ассистентка, которая иногда курила травку, очень испугалась, когда я ему об этом рассказала. Беренис держала под руку сдержанного мужчину в двубортном костюме. Она заранее нас предупредила, чтобы мы не говорили слишком много глупостей, что это хороший кандидат, из серьезной семьи, с большим будущим в дипломатии. И, о чудо, холостой. Этот будущий дипломат так напился, что его стошнило ей на колени в конце вечера.

В общем, вечеринка удалась. Громко играли старые шлягеры, только французские, от «Маленький бокал белого вина» до «Говорите мне о любви», и Ирэн, сияя от радости, танцевала вальс со своим прекрасным принцем. Алекс спросил, когда я встречу своего принца. Я ответила, что я, как он, все время их встречаю, но они немедленно превращаются в лягушек.

Были овации, каждый выступил с речью, даже Джим кратко, но эффектно произнес:

— Она любовь всей моей жизни!

Он сказал «мой женис». Между пенисом и жизнью нет большой разницы, заметила я Алексу, и тот, несмотря на плохое настроение, улыбнулся ошибке.

Залпом вылетели пробки от шампанского, кто-то флиртовал по углам, кажется, кто-то уединился среди картонных декораций, изображавших спальню. Мы смеялись, под конец некоторые плакали. Я оставила слезы для аэропорта.

Но я пообещала себе держаться.

По дороге мы не переставали шутить. Я приеду навестить их в вигваме, и мы выкурим трубку мира. Слава богу, Джим не все понял, он довольно строг насчет политической корректности, и это можно понять, когда твой народ пережил геноцид. Мы осторожно избегали деликатных тем, воспоминаний детства, семейных историй — всего, что могло бы вызвать слезы.

Я припарковалась на остановке «на минутку», чтобы быстрее попрощаться. Джим вытащил вещи из багажника и пошел искать тележку. Мы остались одни на две минуты и не смогли сдержать эмоций. Напрасно я говорила, что мы напоминаем Ретта Батлера и Скарлетт О’Хара в финале «Унесенных ветром», напрасно она замечала мне, что усы Кларка Гейбла гуще моих: мы все равно бросились в объятия друг друга и горько расплакались.

Мы несколько раз повторили слово «дурочка», пытаясь хранить достоинство. Моя сестра напоминала боксера в конце поединка, с потеками туши вокруг глаз; у меня была водостойкая тушь, но нос пострадал.

Вдруг между нами протянулась благодетельная рука с двумя бумажными платками. Джим, человек ситуации. Спасибо, Джим, спасибо за заботу о моей сестре.

Сначала нам было немного сложно из-за всей этой истории. Я знала, что не нужно больше об этом думать, что все закончилось, что мы начали все заново. Но это было сильнее меня. Марко действительно работает с Тутуном? Почему он еще не вернулся?

Я названивала ему, потом поняла, что это очень глупо. Все, что он сделал, было для меня. Он меня не обманул. Я хочу сказать, он делал это, чтобы мы устроились. Я не говорю, что я согласна с таким способом, но он делал это из лучших побуждений.

Мы занимались любовью как сумасшедшие, не останавливаясь, мне даже было все равно, шумели ли мы. Утром мама сделала мне замечание, что это нескромно по отношению к Карине. Можно подумать, будто она спросит разрешения, чтобы с кем-то переспать! Я ответила ей так, что она сразу замолчала:

— Ну, нужно же нам как-то завести ребенка.

Какое лицо у нее было! У мамы глаза немного навыкате из-за проблем с щитовидкой, но тут они действительно как будто вылезли из орбит.

— Да нет, я шучу, — сказала я, чтобы ее успокоить.

Но она переживала целую неделю, пока Марко не подтвердил, что такого не было в планах. Мама сказала: «Тем лучше, учитывая нашу ситуацию, это было бы ошибкой». Она не понимала, почему работа внезапно пропала. Марко сказал ей о кризисе в строительстве, что налоги давят, а клиенты боятся. Она посмотрела на него так, как будто на нем лежала вся ответственность.

За два месяца обстановка в доме накалилась. Не то чтобы мама дулась, она мастерски язвила, к примеру, если мы оставляли свет включенным, говорила: «Счетчик работает, дети».

По субботам, как обычно, мы устраивали дома небольшой семейный ужин. Мама весь вечер работала в больнице, готовила я. Учитывая состояние финансов, я сделала макароны, они мне неплохо удаются. Но макароны на этой неделе были уже три раза.

В эту субботу Розали уехала на свадьбу кузины в Кормейль, и я пригласила Тутуна. Он спросил, можно ли привести подругу. Моя мама немного поворчала, но я сказала, что еще одна упаковка макарон — и все пройдет хорошо. Вернулся Марко, он выглядел озабоченным. Проблемы на работе, больше он мне ничего не сказал.

Мы сели за стол. Подруга Тутуна довольно симпатичная, она принесла бутылку божоле. Она неразговорчива, потому что приехала из Финляндии и не понимает ни слова по-французски. Ее зовут Линда, они встретились в метро. Тутун страшный бабник, он может завоевать любую девушку, хотя, глядя на него, этого не скажешь.

Все началось с Карины, она захотела снять застолье. Она заметила, что кассета закончилась, а других у нее нет, и спросила у Марко, не принесет ли он еще. Он говорит, что, к сожалению, нет, Карина немедленно надувается и что-то цедит сквозь зубы. Я не разбираю что, но думаю, она сказала «достали». Марко обещает ей принести кассеты на следующей неделе. Она продолжает ворчать.