Весной 1918 года Шкуро навсегда покидает Персию и через некоторое время добирается до Кисловодска, где в то время жила его семья. В городе тогда хозяйничали большевики, и их агентам удалось выследить Шкуро. Казачьему полковнику грозил расстрел, но большевистское начальство, учитывая огромный военный опыт арестованного, предлагает ему отречься от «контрреволюционного прошлого» и приступить к формированию красного отряда. Шкуро для вида согласился, однако вскоре со своими несколькими близкими соратниками направился в горы. На одной из горных полян Андрея Григорьевича уже ждали несколько его «волков». Полковник от души поприветствовал Южную кубанскую армию, хотя в самой этой «армии» было не более 10 человек. Однако уже довольно скоро под командованием Андрея Шкуро оказался крупный отряд, насчитывавший не менее пяти тысяч человек. Большевистское командование двинуло на подавление белых партизан крупные силы, но карательный поход коммунистов провалился. Они так и не сумели уничтожить «батьку» Шкуро и его партизан. А в июле 1918 года шкуровцы выбили красные войска из Ставрополя. Разграбив город, «бойцы» генерала Шкуро жестоко расправились со сторонниками Советской власти. Затем отряды Шкуро соединились с Добровольческой армией генерала Деникина и были преобразованы в кубанскую казачью бригаду. Деникинская армия перешла в наступление и, ломая сопротивление большевиков, в начале нового, 1919 года дошла до Донбасса.

Именно тут началось звездное время лихого казачьего вождя, уже получившего звание генерал-майора. Сравнительно немногочисленный, но прекрасно подготовленный конный отряд Шкуро шел на острие наступления, сея смерть и хаос на своем пути. Раз за разом казаки громили красноармейские и махновские отряды, устраивали дерзкие рейды по тылам противника, и в результате за подвиги и беспримерную доблесть 32-летний Андрей Шкуро был произведен в чин генерал-лейтенанта и утвержден командующим конным корпусом, состоящим из 1-й Кавказской и 1-й Терской казачьих дивизий. В июне 1919 года во многом благодаря решительным действиям Шкуро Донбасс был полностью под контролем белогвардейцев, и окрыленный победами генерал Деникин подписал директиву о наступлении Добровольческой армии на Москву..

В августе 1919 года генерал-лейтенант Андрей Шкуро сообщил белогвардейскому командующему, что его конный корпус готов прорваться к Москве и захватить ее. Но Антон Иванович Деникин не поддержал инициативу. 3-й Кубанский корпус Шкуро получил иное задание: захватить Воронеж, что и было успешно выполнено. А дальше произошло то, чего не могли предвидеть не только белые, но и красные. Казачьи войска охватило массовое дезертирство. Если летом 1919 года корпус Шкуро насчитывал не менее 20 тыс. казаков, то ко времени решающего броска на Москву в его рядах пребывало не более 4 тыс. бойцов… Воспользовавшись этим, Красная армия быстро перехватила инициативу на фронте. Вскоре ее мощное наступление стало необратимым. Самому Шкуро, однако, еще удалось сплотить вокруг себя остатки 3-го Кубанского корпуса и повоевать с красными и махновцами. Но переломить ход истории было уже невозможно.

В мемуарах современники генерала не раз отмечали: «войска под командованием Шкуро отличались исключительной жестокостью, недисциплинированностью, занимались безудержными грабежами, что вызывало недовольство даже белогвардейского командования». Но, справедливости ради, следует отметить, что в той или иной форме все противоборствующие силы прибегали к экспроприациям. Среди белых войск особо в этом отличилась Добровольческая армия, в которую и входили шкуровские «волки».

В начале 1920 года Шкуро поручили формирование новой кубанской армии. Александр Григорьевич искренне надеялся, что, выполнив приказ, он не только коренным образом изменит ситуацию на фронте, но и возродит свой авторитет в армии. Однако сформированные им части были переданы другому военачальнику, а сам Шкуро был уволен из армии и уже в мае 1920 года оказался в эмиграции.

22 июня 1941 года в очередной раз изменило жизнь белого атамана. Шкуро предложил услуги своим старым врагам — немцам и приступил к формированию казачьих частей, союзных вермахту. В 1944 году специальным указом Гиммлера Андрей Шкуро был назначен начальником Резерва казачьих войск, отделения которого были открыты в Берлине, Праге и других городах. Казаки Шкуро выполняли охранные функции и боролись с партизанским движением в разных странах.

Хотя он не пользовался таким авторитетом, как Краснов, все же его имя было широко известно среди казаков: в казацких лагерях и станицах ходило множество историй о его смелости и ловкости. Официально числясь командиром учебного полка 15-го казачьего корпуса, он вел кочевой образ жизни, наведываясь в казацкие лагеря и не пропуская буквально ни одной попойки. Он был большим знатоком соленых солдатских шуток и песен. По мнению офицерства, это никак не подобало генералу и плохо влияло на дисциплину. Но простые казаки обожали визиты батьки Шкуро.

Известно также, что сам Андрей Григорьевич рвался тогда на родину, обещая, что в этом случае он «всю Кубань поднимет против большевиков». Однако родные места ему уже не суждено было увидеть, а его ставка на союз с нацистами оказалась проигрышной. В 1945 году согласно решениям Ялтинской конференции англичане интернировали Шкуро и других казаков-эмигрантов на территории Австрии, а затем выдали их СССР. Советский суд приговорил Шкуро к смертной казни через повешение. Его казнили в Лефортовской тюрьме 16 января 1947 года в Москве вместе с П.Н. Красновым и рядом других борцов с коммунизмом.

Вот как описывал Андрея Григорьевича Шкуро Н.Д. Толстой в книге «Жертвы Ялты»: «Если Краснов олицетворял блеск русской императорской армии, то в Андрее Григорьевиче Шкуро воплотился дух дикого разгульного казачества времен Богдана Хмельницкого и Стеньки Разина. Его вполне можно представить себе среди героев “Тараса Бульбы” или на картине Репина “Запорожцы пишут письмо турецкому султану».

В биографии славного атамана нашел свое отражение страшный период русской истории, отложивший свой отпечаток на всех участников, особенно на столь незаурядных личностей, как Шкуро. При всей своей противоречивой натуре атаман являлся выразителем идей, распространенных в среде простых казаков в период Гражданской войны.

Февральская революция даровала свободу всем политическим заключенным, в том числе и террористу-анархисту Нестору Махно, отбывавшему пожизненный срок в Бутырской тюрьме. Вернувшись на родину, он развил кипучую революционную деятельность и вскоре стал признанным авторитетом. После захвата силами УНР в декабре 1917 года Екатеринослава Махно стал одним из организаторов борьбы с

Центральной Радой в губернии. Вскоре он возглавил Гуляйпольский Ревком, созданный из представителей анархистов, левых эсеров и украинских социалистов-революционеров. Вскоре выяснилось, что Украинская Народная Республика не более чем ширма, а реальную силу представляют германские войска, которые оккупировали Украину. Тогда Махно создал партизанский отряд и начал войну с немцами, их украинскими подручными и местными помещиками. К осени 1918 года вокруг Махно, получившего почетное прозвище батьки, объединились несколько партизанских отрядов, действовавших в Екатеринославской губернии. Таким образом, Нестор Махно стал вождем повстанческого движения в губернии. Хотя

Гуляйполе — родное село батьки и центр его анархической республики — относится к современной Запорожской области и в состав Донбасса не входит, но влияние анархистов на Донбасс было немалым, тем более что в то время современные Запорожская и Донецкая области были в составе единой Екатеринославской губернии. Так что люди батьки легко перемещались по Донбассу, а донбасские анархисты шли на службу в махновскую армию. Например, начальником махновской контрразведки был наш земляк, уроженец Юзовки Лев Николаевич Зиньковский, больше известный как Лёвка Задов.