Бекингем хоть и не знал наверняка, но догадывался, что Генрих Тюдор, тот его союзник, которого он в ближайшем будущем собирался предать, тоже не выдержал сражения с непрекращающимися дождями и штормовым ветром, который, скорее всего, пришпилил его корабли к причалам. Этот ветер сильно мешал и продвижению армии самого Бекингема. Войско Генриха Тюдора состояло из пяти тысяч наемников — весьма мощная, почти непобедимая сила — и было полностью оплачено и вооружено герцогом Бретани; такого войска, пожалуй, хватило бы для захвата всей Англии. В его состав входили и конные рыцари, и артиллерия, и пять военных кораблей — войско было отлично снаряжено для любой битвы и, безусловно, в любом бою одержало бы победу, если бы не этот ветер и ливень. Корабли так швыряло на волнах, что они мгновенно отклонялись от курса; их срывало с якорей, даже когда они находились в защищенной гавани. Люди в битком набитых трюмах — Тюдор рассчитывал на короткое плавание по Английскому каналу — невероятно страдали от морской болезни и духоты. А сам Генрих Тюдор метался по палубе, как лев в клетке, и все высматривал в сплошных тучах хоть какую-нибудь прогалину, мечтая об одном: чтобы ветер переменился. Но небеса по-прежнему безжалостно поливали его медноволосую голову, на горизонте по-прежнему клубились черные тучи, а ветер дул с моря, грозя выбросить корабли на берег и заставляя их, содрогавшихся под напором волн, укрываться за волнорезами.

А между тем на противоположном берегу Ла-Манша решалась судьба Генриха Тюдора, и он прекрасно понимал это. Если без него Бекингему удастся одержать над Ричардом победу, то трона ему, Генриху Тюдору, разумеется, не видать. Один узурпатор сменится другим, а он по-прежнему останется в изгнании. Сейчас ему просто необходимо оказаться там, в гуще схватки, и убить — все равно кого! Любого из них, того, кто станет победителем. Тюдор понимал, что должен немедленно выйти в море, и… не мог этого сделать: дождь по-прежнему стоял стеной, а ветер свирепствовал так, что отплыть от берега было совершенно невозможно.

Но Бекингем ничего этого знать не мог, он вообще ничего не знал. Его жизнь съежилась до размеров того участка раскисшей дороги, по которому он в данный момент шел под нескончаемым ливнем. И каждый раз, оглядываясь через плечо, он видел, что людей за ним все меньше и меньше. Его войско было измучено до предела; люди уже много дней не ели горячего, они из последних сил, спотыкаясь, брели по колено в грязи, и, когда он говорил им: «Скоро будет переправа, мы переберемся в Англию и, слава тебе господи, окажемся на твердой земле», — они лишь молча кивали, но не верили.

Наконец после очередного поворота дороги они действительно вышли к переправе через реку Северн. В этом месте Северн был достаточно мелким и широким, и обычно войско легко могло переправиться на тот берег. Бекингем рассчитывал, что, оказавшись на английской территории, им удастся сразиться с настоящим врагом, вместо того чтобы продолжать это бессмысленное сражение со стихиями. Эта знаменитая переправа была известна всем, и Бекингем давно уже обещал своим измученным людям, что они вот-вот до нее доберутся. Речное дно там было твердым и каменистым, а глубина реки никогда не превышала нескольких дюймов. Вот уже несколько столетий люди переходили здесь Северн вброд, следуя в Уэльс или из Уэльса; это место считалось воротами в Англию. На уэльской стороне имелась гостиница, а на английской — маленькая деревушка. Люди Бекингема ожидали, естественно, что после таких дождей переправа будет затоплена, а река, возможно, окажется довольно глубокой. Они думали, что и дверь гостиницы будет завалена мешками с песком, которые уберегают от наводнения. Однако, услышав чудовищный рев воды, войско в ужасе остановилось и замерло, потому что никакой переправы не было вообще.

Насколько хватало глаз, вокруг не было ни клочка суши. Все залила вода. Под водой скрылась даже гостиница на уэльской стороне, деревушка на английском берегу тоже полностью исчезла. Это была уже не река, настолько она разлилась, а огромное озеро или даже море. Другого берега, где вроде как находилась Англия, вообще видно не было. Люди не могли даже понять, в каком направлении течет вода. Да, это действительно больше всего напоминало внутреннее море с мощными волнами и штормами. Вода завоевала землю и полностью ее поглотила, словно суши здесь никогда и не существовало. Это были уже не Англия и Уэльс, а сплошная водная стихия, стихия воды-победительницы. Вода захватила здесь все, и никто из людей не посмел бы бросить ей вызов.

И разумеется, никто не смог бы перебраться через это новое море. Тщетно пыталось войско разглядеть знакомые верстовые столбы или следы колес, ведущие к некогда мелкому броду. Все это теперь находилось глубоко под водой. Кому-то вдруг показалось, что он заметил нечто знакомое в бесконечном водном потоке, но вскоре все с ужасом поняли, что это верхушки затопленных деревьев. Значит, даже лес оказался на дне, и деревья Уэльса в ужасе тянули вверх свои ветви, пытаясь вздохнуть. Мир вокруг совершенно переменился. И теперь армиям не суждено было встретиться в бою: вода, нарушив планы людей, вторглась и завоевала все на свете. Мятеж, поднятый Бекингемом, потерпел полный крах.

Герцог, не вымолвив ни слова, не отдав ни одного распоряжения своим офицерам, лишь слабо махнул рукой, точно признавая собственное поражение, но не перед людьми, а перед этим потопом, который его уничтожил. Да, он был раздавлен мощью этих вод! Признавая это, Бекингем просто развернул коня и поскакал прочь от этой бескрайней долины, залитой водой, и люди расступались перед ним, понимая, что все кончено, восстание подавлено и победу одержали воды Англии, своей богиней призванные на битву с людьми.

Было темно и уже довольно поздно, где-то около одиннадцати вечера, и я, опустившись на колени в изножье кровати, молилась перед сном, когда в тяжелую наружную дверь кто-то негромко постучал. Сердце так и подпрыгнуло в груди: почему-то я сразу подумала о своих сыновьях, об Эдуарде и Ричарде. Что, если это они вернулись домой, ко мне? Я моментально вскочила на ноги, набросила прямо поверх ночной рубашки плащ, накинула на голову капюшон и бегом кинулась к дверям.

К ночи на улицах Лондона стало тихо, хотя весь минувший день они прямо-таки гудели в связи с возвращением короля Ричарда. Повсюду только и слышались бесконечные пересуды о том, как он теперь отомстит мятежникам и посмеет ли нарушить право убежища и вытащить меня оттуда. Ведь теперь у Ричарда имелись веские доказательства, что именно я подняла против него всю страну; наверняка он понимал и то, каких ненадежных союзников я себе выбрала: леди Маргариту и герцога Бекингема, которые всегда были способны на предательство.

Никто не мог сообщить мне, что за это время произошло с моими близкими, и я не знала, не грозит ли кому-то из них опасность, не попал ли кто-то из них в плен, не был ли убит. Мятеж в Гемпшире и Кенте возглавили три моих брата и мой сын Томас Грей, но я вынуждена была питаться лишь самыми недостоверными слухами о том, что все они то ли бежали и присоединились в Бретани к Генриху Тюдору, то ли погибли на поле брани. Порой, правда, поговаривали, что всех троих казнил король Ричард, а может, напротив, они взяли да и переметнулись на его сторону. В общем, приходилось просто ждать каких-то более надежных сведений и о моих родственниках, и обо всех прочих мятежниках. И я ждала, как, впрочем, и все остальные.

Невероятно мощными дождями большая часть дорог оказалась попросту смыта с лица земли; мосты были разрушены, селения и даже целые города отрезаны от внешнего мира. Новости поступали в Лондон, словно одиночные заряды, и никто не мог с уверенностью сказать, насколько они правдивы. Но в итоге буря исчерпала себя и дождь прекратился. Я очень надеялась, что, как только реки опять войдут в свои берега, мои родные непременно как-то сообщат о себе и об имевших место битвах. Я молила Бога, чтобы моим братьям и Томасу удалось спастись и оказаться как можно дальше от берегов Англии. В случае поражения мы планировали бежать в Бургундию, к сестре Эдуарда Маргарите. Затем я намеревалась разыскать Ричарда, спрятанного у надежных людей, и продолжить войну с узурпатором, но уже из-за моря. Теперь я ни капли не сомневалась, что король Ричард попросту задушит страну в своих безжалостных объятиях тирана.