— Я прибыл выразить свою приверженность вам, ваша милость, — несколько неуклюже начал он. — Кроме того, нам, моим братьям и мне, хотелось бы узнать: действительно ли вы желаете, чтобы мы поддерживали теперь Генриха Тюдора?

— Что? — не поняла я. — Что вы имеете в виду?

— Мы молились за нашего принца, каждый день молились, это чистая правда. Мы и свечи за него ставили, и все такое, и всем нам в Рейгейте было ужасно жаль, просто словами не выразить, что мы тогда опоздали и не сумели его выручить. Мы…

— Погодите, — решительно прервала я. — Остановитесь. О чем идет речь?

Крупное лицо мужчины вдруг исказилось от страха.

— Ох, помилуй меня, Господи! Только не говорите, что вы ничего не знали. Неужели я, как последний болван, вам проболтался? — В отчаянии он так взмахнул своей шляпой, что обмакнул украшавшее ее перо в воду, которая с чмоканьем лизала ступени причала. — Ох, милостивая государыня, я вел себя как последний дурак. Ведь надо было сначала убедиться… — Мужчина встревоженно глядел в темный коридор у меня за спиной. — Позовите кого-нибудь. Только, ради бога, не падайте в обморок.

Я и впрямь ухватилась обеими руками за решетку ворот, перед глазами у меня все плыло.

— Не бойтесь, я не упаду, — пообещала я пересохшими губами. — Я не имею привычки падать в обморок. Так вы утверждаете, что молодой король Эдуард казнен?

Мужчина покачал головой.

— Мертв — это точно, а больше мне ничего неизвестно. Да благословит вас Бог, у вас такое милое лицо. Вы уж простите меня за то, что именно я принес вам такую черную весть. Уж такую черную — и надо же, именно я. А ведь я прибыл всего лишь узнать, каковы будут ваши дальнейшие указания.

— Так он не казнен?

Мужчина покачал головой.

— По крайней мере, прилюдно ничего такого не было. Бедные мальчики! Но наверняка никто из нас ничего не скажет. Просто до нас дошли сведения, что принцев умертвили — благослови, Господь, их невинные души! — а мы должны по-прежнему сражаться с этим узурпатором, королем Ричардом, но на трон теперь предстоит посадить Генриха Тюдора, поскольку именно он считается следующим законным наследником и будущим наилучшим правителем.

Я хрипло рассмеялась, совершенно потрясенная всеми этими известиями.

— Сына Маргариты Бофор? Вместо моего сына вы намерены короновать Генриха Тюдора?

Мой собеседник, испугавшись моего безумного смеха, огляделся, словно ища поддержки.

— Мы же ничего не знали! — воскликнул он. — Мы дали клятву освободить принцев. И действовали во имя вашей победы, ваша милость. А теперь мы просто не представляем, как нам быть дальше, когда ваших сыновей больше нет. Люди Томаса Хауарда по-прежнему перекрывают дорогу, ведущую в лагерь вашего брата, так что и до него нам не добраться, и у него мы ничего спросить не можем. Вот мы и решили, что лучше всего потихоньку пробраться в Лондон да прямо у вас все и выяснить.

— Кто вам сообщил, что принцы мертвы?

Мужчина задумался, потом ответил:

— Этого человека прислал герцог Бекингем. Он привез нам немного денег и оружие для тех, у кого его не было, и объяснил, что теперь мы вполне можем доверять его господину, поскольку тот давно перешел на вашу сторону и ведет борьбу с лжекоролем Ричардом, мстя ему за гибель мальчиков. Он говорил, что раньше герцог был верным слугой короля Ричарда, считая его опекуном и защитником малолетних принцев, но, получив известие, что принцы по приказу короля убиты, в ужасе от него отвернулся. Этот человек сетовал на то, что герцог был в курсе почти всех планов лжекороля и все-таки не сумел предотвратить смерть принцев. — Мужчина умолк, испуганно на меня глядя. — Да хранит вас Бог, ваша милость. Может, вам лучше все-таки позвать кого-нибудь из фрейлин или служанок?

— Значит, все это поведал человек, присланный герцогом Бекингемом?

— Да, это был хороший человек, он все очень здорово разложил по полочкам. Еще и за выпивку заплатил, велел промочить горло за здоровье герцога Бекингема. По его словам, лжекороль давно уже приказал тайком умертвить мальчиков, еще до того, как отправился в путешествие по стране. А герцог Бекингем, когда лжекороль открыл ему правду о принцах, поклялся, что больше не станет служить королю-убийце и пойдет против него. Тот человек еще утверждал, что все мы должны восстать против такого правителя, который способен тайком уничтожать невинных детей. А еще — что герцог Бекингем мог бы стать куда лучшим королем, чем Ричард, и у него тоже есть законные права на трон… ну и так далее.

Но разве я не получила бы сигнал, если бы мой сын действительно умер? Ведь слышала же я, как река пела похоронную песнь по моему брату. И если бы мой сын и наследник, наследник моего рода, наследник королевского трона, был бы мертв, я бы это поняла. Ну конечно. Не мог мой сын погибнуть всего в трех милях от меня, а я — даже не почувствовать этого. В общем, я не очень-то поверила в историю о гибели принцев. И не собиралась верить до тех пор, пока мне не покажут благословенное тело моего сына. Нет, он не умер. Это исключено. И я решила, что не поверю в это, пока собственными глазами не увижу сына в гробу.

— Послушайте, — я придвинулась к самой решетке и посмотрела мужчине прямо в глаза, — возвращайтесь сейчас в Кент и передайте своим людям, что они все как один должны встать на защиту принцев, поскольку мои мальчики живы. Герцог Бекингем ошибается: король еще не убил их. Я в этом абсолютно убеждена — я их мать. И вот еще что: даже если мой сын Эдуард действительно мертв, то его младший брат, принц Ричард, находится вовсе не в Тауэре. Мы сумели благополучно переправить его в другое место, и теперь он в полной безопасности, но пока вынужден скрываться. Однако он еще вернется и займет трон, принадлежащий ему по праву. Плывите же в Кент, друг мой, ждите сигнала и будьте готовы к бою. Сражайтесь с гордо поднятой головой, твердо зная, что непременно должны уничтожить узурпатора Ричарда и освободить моих сыновей, а затем и меня.

— А герцог как же? — Мужчина явно был озадачен. — И Генрих Тюдор?

Я поморщилась и отмахнулась, словно даже и думать об этих двоих не стоило.

— Не сомневаюсь, что оба они — наши верные союзники в этом деле, — произнесла я с уверенностью, которой отнюдь не испытывала. — Будьте же и вы мне верны, а я буду помнить и вас, и каждого из тех, кто сразится за меня и моих сыновей, и никого из вас не забуду, когда вновь обрету свою законную власть.

Мужчина поклонился и, пятясь, спустился по ступеням к воде, затем осторожно шагнул в лодку и тут же растаял в темноте и тумане, плотной пеленой окутавшем реку. Я подождала, пока совсем стихнет плеск весел, и, глядя в темные воды Темзы, прошептала:

— Значит, герцог. Герцог Бекингем всем твердит, что мои сыновья мертвы. С чего бы ему делать это? Ведь он вроде клялся, что спасет их. Ведь он сам снабжает мятежников золотом и оружием. С какой стати ему говорить своим людям, что принцы мертвы, и одновременно призывать их с оружием в руках выступить против нынешнего короля?

Я поужинала вместе с дочерьми и теми немногочисленными слугами, что оставались с нами в убежище, но не способна была расслышать ни слова из того библейского текста, который, как всегда, после ужина старательно читала семилетняя Анна. Не слышала я и ответов остальных детей на вопросы Елизаветы о том, что они поняли из прочитанного отрывка. Пожалуй, я была еще более невнимательна, чем четырехлетняя Екатерина, но я действительно ни о чем не могла думать, кроме внезапно возникших и весьма упорных слухов о гибели моих сыновей.

Я рано отослала девочек спать, мне невыносимо было смотреть, как они играют в карты или поют рондо. Но уснуть так и не сумела и всю ночь ходила по комнате, стараясь ступать только на ту доску пола, которая не скрипела. То и дело я подходила к окну, наблюдала за рекой, возвращалась обратно и все размышляла: почему же все-таки Ричарду именно сейчас понадобилось убить моих мальчиков? Ведь он и так достиг всего, чего хотел: убедил Совет назвать их бастардами, провел через парламент акт о признании моего брака недействительным, провозгласил себя законным наследником престола, и сам архиепископ надел корону на его темноволосую голову. Его болезненная жена Анна была коронована как королева Англии, а их сыну пожалован титул принца Уэльского. И всего этого Ричард добился, пока я торчала в убежище, а мой сын томился в тюрьме. Ричард праздновал победу, зачем же ему теперь уничтожать нас? Почему именно сейчас ему это необходимо? Неужели по приказу Ричарда мальчиков действительно умертвили? Ведь Ричард же наверняка понимал, что не сможет избежать обвинения в совершенном преступлении, поскольку каждому в Англии известно, что моих сыновей в Тауэр поместил именно он и именно он является их опекуном. Каждый знал также, что моего сына Ричарда переправили в Тауэр против моей воли, — большей публичности просто трудно представить. К тому же сам архиепископ поклялся мне при свидетелях, что мальчику не будет причинено никакого вреда.