— Мы могли бы начать так, как есть? — тихо, но настойчиво спросила Танрэй.

— Да с удовольствием посмотрю, как ты грохнешься! Полезай!

Ормона отвязала гайну и вывела ее на середину двора — а следующие минут десять с умилением взирала, как низкорослая ученица пытается вскарабкаться на спину жеребчика. Тот косился на них с глубоким изумлением, будто желая спросить, что все это значит и кто эта растяпа.

— Я не могу. Как это делается? — сдалась наконец Танрэй.

— Гениальное решение. Я думала, ты провозишься еще часок-другой, устанешь и избавишь меня от своего общества. Танрэй, в самом деле — почему бы тебе не подыскать себе другое занятие?

Та сделала такое выражение лица, что Ормона поняла: эта не отступит. Тогда она подошла к гайне, поправила перекошенные удила, огладила ее бока и, положив ладони на попону, вдруг взлетела к ней на спину.

— Примерно так. И ехать придется полусидя, — она сжала корпус жеребчика между подогнутыми ногами, чуть привставая с места.

— Все время вот так?! Так устанешь же!

Ормона развела руками и спрыгнула на землю. Ах, как же ей хотелось сейчас промчаться перед глазами этой дурочки и улететь в джунгли, вольной и беззаботной! Но придется терпеть, уже в который раз терпеть, отгоняя желания и делая так, как нужно, а не так, как хочется — в надежде на лучшее. Вот даже эта толстая неумеха, наевшая себе зад да ляжки в бесконечном просиживании за книгами, и та хочет свободы, хочет летать, хотя давно забыла, каково это.

— Ну что, расходимся? — почти не сомневаясь в ответе рыжей квочки, спросила она.

Гайна топнула копытом, и из-под ног Танрэй испуганно метнулась в траву изумрудная ящерка.

— Но ты же согласилась?! — удивленно спросила жена Ала, вздрогнув от неожиданности.

Ну, держись — подумала Ормона, вытаскивая из-за бруса коновязи свой кнут, и через минуту для Танрэй наступил персональный катаклизм. Ормона решила во что бы то ни стало избавиться от свалившейся на голову обузы, а обуза вцепилась в ее жеребчика мертвой хваткой и болталась на попоне, как плохо привязанный тюк с тряпьем.

А на забор уже карабкались зеваки — вездесущая ребятня антропоидов из племени кхаркхи.

— Завтра придешь сюда в это же самое время, — распорядилась Ормона часа через два, от смеха даже позабыв о собственных недугах и представляя себе, с какими ощущениями во всем теле, а особенно в ногах, проснется завтра упрямая дура: она и сейчас их сдвинуть не может, цепляется за ограду, чтобы идти, а уж завтра точно передумает! Такую боль в мышцах не выдержит даже мужчина, что ж говорить об изнеженной толстозадой девице, возомнившей, что сама ори Ормона просто так, за здорово живешь, будет у нее в инструкторах!

— Х-хорош-шо! Аф-ф-ф-ф! — выдохнула Танрэй.

Неулыбчивые, но любопытные мальчишки-кхаркхи все прибывали и прибывали, оккупировав уже всю каменную ограду вокруг двора. Что ж, атме Танрэй сегодня пользуется оглушительным успехом, не сравнимым с победами на учительском поприще. Что такое «язык богов» в сравнении с подобным зрелищем?

— Ну все, счастливо оставаться, а мне, пожалуй, пора. Привяжи гайну, почисти ее вон тем скребком и подсыпь-ка ей корма в ясли. Воды не давай — я сама.

Сказав это, Ормона уселась в машину и покатила к казармам. Измученная ученица лишь приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но не успела, и через пару минут женщина совсем забыла о ее существовании.

Вскоре вдалеке показался въезд на Большой мост через Кула-Шри, и дорога пошла в гору. Как и в Эйсетти, военные разместились здесь близ реки, на возвышенности. Отсюда просматривалась основная часть Кула-Ори — Города Богов, как его называли местные, помешанные на сверхъестественных — то есть им не понятных — явлениях.

— Что случилось? — без околичностей спросила Ормона, быстрым шагом входя в кабинет Дрэяна и терпя противную саднящую боль, которая вспыхивала при каждом движении и отдавала в ноги.

Сквозняк ворвался вместе с нею. Со стола Дрэяна сорвало листок бумаги и швырнуло на пол.

Молодой командир гвардейцев онемел, как всегда в ее присутствии, и только глаза его сияли восхищением. Он так походил на Ала, но если бы тот умел смотреть на кого-нибудь с такими же чувствами!

— Ты хотел, чтобы я приняла тебя по какому-то важному делу… Или я перепутала голос в передатчике? — она сделала вид, будто засомневалась, и постучала ногтями по столешнице.

— Д-да, это был я… Вы на днях, когда на Оритан уехали господин Паском и господин Тессетен, просили у меня мой отряд гвардейцев для охраны полей, на ночь…

— Так, — согласилась она. — И что ж?

— Я откомандировал туда Саткрона с его группой… Но одного из наших нашли в джунглях, израненного, без сознания. Он до сих пор не очнулся, и войсковой кулаптр опасается, что уже не очнется…

Ормона дернула бровью.

— Что говорит Саткрон?

— Говорит, что тот, возможно, сорвался в темноте с обрыва. Но причем здесь обрыв? Они должны были находиться в поле… Я говорил с другими командирами, но они, похоже, что-то недоговаривают. Атме Ормона, я ни в коем случае…

— От меня-то тебе что нужно?

— Информация. Я должен провести расследование по этому происшествию…

— Должен-обязан? — прищурилась она. — И кто же тебя обязал?

— Это одна из функций охраны, разве не так? Атме Паском и атме Тессетен говорили, что мы должны этим заниматься…

Ормона снова поморщилась. Не хватало только, чтобы этот габ-шостер начал лезть в их внутренние дела… Ну что ж, тот гвардеец виноват сам. Чему-то же их учили в военном корпусе? Как он мог допустить ответный удар, не парировать, не нанести упреждающий? А Саткрон — тот молодец. Мерзавец, каких мало, но молодец: молчит.

Женщина окинула Дрэяна оценивающим взглядом. Нет, все-таки жаль его, а то бы… Очень уж похож на Ала, да и Сетен относится к нему весьма лояльно, не то что к шайке под названием «гвардейцы», которую этот парень возглавляет — или думает, что возглавляет. Надо придумать что-то другое.

— Информация о чем, Дрэян? О миграции слонов, пути которых пролегают по нашим полям? Или о диких зверях джунглей? Что тебя интересует?

Он поднялся с места и подошел к ней.

— Что происходит в Кула-Ори, атме Ормона?

Как удивительно в нем сочетается явная и давняя влюбленность с подозрительностью!

— В Кула-Ори, — ответила она, глядя ему в глаза, — происходит невесть что. Это я говорю откровенно. И если мы не найдем выход в ближайшее время, с каждым годом будет только хуже. Нам для жизни нужно многое — поэтому мне понадобятся твои люди еще и еще, Дрэян. Может быть, для вылазки на север, может быть, для других действий. Ты же не откажешь мне в просьбе, так?

Дрэян сдался первым, отвел взгляд и отступил.

— Мы могли бы поговорить об этом, скажем, сегодня вечером, — продолжала Ормона спокойным тоном, и только по лицу ее бликом пробежала сероватая бледность, глаза помутнели, а тело дернулось, будто потеряв равновесие, но тут же восстановило прежнюю позу; все это длилось какие-то секунды, напугав Дрэяна.

— Вам плохо? — он плеснул воды в стакан и протянул ей. — Выпейте! О, Природа! Вы сейчас так выглядели, словно переутомились, водя диппендеоре!

Она отмахнулась. Кожа снова обрела прежний бронзовый оттенок.

— Примерно так и есть. Что ж, я совершенно свободна сегодня после девяти. Если ты найдешь время прийти ко мне, мы могли бы поужинать и обсудить важные дела без лишних глаз и ушей.

Ормона нарочно нагнулась, чтобы поднять оброненный листок бумаги и чтобы грудь ее, ставшая теперь еще более соблазнительной, выгодно показалась в глубоком вырезе ворота. Дрэян, конечно, это заметил и потерял остатки здравомыслия. Если бы только глупый щенок знал, как ей сейчас не до всего этого! Габ-шостер уже давно истекает слюной по чужой жене и беспомощно старается это скрыть, хотя о его слабости идут досужие пересуды, и придется использовать в игре то, что положено в условиях, не имея лучшего инструментария…

— До вечера! — сделав ручкой, сказала она, а затем так же лихо, как и вошла, покинула кабинет.