— А происхождение?

— Образованная семья из Пномпеня. Мерзавец приказал их всех убить — братьев, сестер, отца, мать и деда с бабкой. Он представил это как подтверждение чистоты своих идеалов.

— Умница.

— В девяносто восьмом, после смерти Пол Пота, он сбежал на север, занявшись контрабандой наркотиков и драгоценных камней, — «революционные идеалы» благополучно трансформировались в криминал.

— Что им движет сейчас?

— Проше не придумаешь — инстинкт самосохранения.

— Не деньги?

— Деньги необходимы, чтобы выжить. Спросишь, что нужно Брату Номер Шесть, мать его, отвечу: спокойно и безбедно дожить до конца дней своих и умереть собственной смертью. Палач хочет преспокойно почить от старости в окружении детей и внуков. Ему почти восемьдесят, но он цепляется за жизнь с азартом юноши. Ужас, творящийся в этой долине — шахта, рабство, — лишь бы выжать из жизни последние капли. Понимаешь, стоит мерзавцу ослабить хватку хоть на секунду, он покойник, и прекрасно это понимает. Он не может рассчитывать даже на поддержку своих солдат.

— И тут как по заказу астероид.

Хон посмотрел на него сквозь блики пламени.

— Астероид?

Форд кивнул.

— Этот взрыв, о котором говорили монахи, кратер, поваленные деревья, радиоактивные камни — все говорит о падении астероида.

Пожав плечами, Хон бросил в костер ветку.

— Пусть этим займется ваше правительство.

— Ты видел копающихся в камнях детей? Они гибнут. Если мы не уничтожим шахту, они умрут.

Помолчав, Хон порылся в рюкзаке и вытащил из него пинту «Черного Джонни Уокера».

— Вот, — сказал он, кидая бутылку Форду, — прочищает мозги.

Усмехнувшись, тот отвинтил пробку и поднес виски к губам.

— Твое здоровье! — Сделав глоток-другой, он вернул бутылку Хону.

Тот, немного отпив, поставил ее между ними. Затем, приподняв крышку, проверил рис, кивнул, снял котелок с огня и разложил дымящуюся еду на жестяные тарелки.

Форд взял тарелку, и они молча поели, наблюдая, как костер постепенно превращается в тлеющие угли.

«Дожить свои последние дни и умереть естественной смертью». Если это действительно все, что ему нужно, разобраться с Братом Номер Шесть будет не так сложно.

— Хон, у меня тут забрезжила идея.

Рэндал Уорт пришвартовал свой катер к заброшенному причалу на якорной стоянке Харбор-Айленда и приглушил свет. Девчонки, поспешно покинув «адмиральский» остров, остановились в бухточке Оттер-Айленда и наверняка собирались провести здесь остаток ночи.

Идиотизм — высаживаться на острове, когда там адмирал, тем более после того как старый пердун лишился доброй половины своего антиквариата. Уорт захихикал, представив адмирала, обнаружившего, что его обокрали, да еще и нагадили в доме.

Вытащив из холодильника «Бад», Уорт открыл банку и сделал большой глоток. Чтобы так рисковать, девчонкам надо иметь серьезные основания. Он почувствовал возбуждение при мысли, как разберется с этими сучками: сначала с одной, потом — с другой, — словно настоящий пират, но только предварительно завладеет найденными ими сокровищами.

Он вновь невольно вспомнил свою встречу с Эбби на причале. «Еще, глубже». Вот шлюха — надо же сказать ему такое в присутствии трепушки Джекки Спэнн. Теперь та разнесет это по всему городу. Он ощутил прилив ярости, туманящей мозги, как наркотический дым. Весь город был ему ненавистен. Детишки, донимавшие еще в школе, обзывая бездарью, и ставшие теперь тренерами, страховыми агентами, механиками, рыбаками, бухгалтерами, оставались все теми же мерзавцами, только уже повзрослевшими. Ну ничего — он им всем покажет, начиная с Эбби и Джекки, он с ними расправится. Эбби напоминала ему мать, переспавшую со всеми крутыми парнями в городе, вынуждая его слушать сексуальные стоны, доносившиеся из-за картонной стенки трейлера. Лучшим в его жизни стал день, когда она на своей «япошке» угодила в дерево и потом ее пришлось извлекать по частям.

Выкинув за борт пустую банку, он трясущимися пальцами открыл другую, сделал жадный глоток, затем — еще один, еще и, осушив посудину меньше чем за минуту, тоже выкинул за борт. На очереди была третья, и Уорт, рыгнув, принялся за нее. Он чувствовал, как алкоголь ударил в голову, но это не спасало от чесотки. Вновь появился зуд. К горлу подкатил кисловато-жгучий привкус рвоты; на шее начала пульсировать жилка; закровоточила одна из болячек.

На глаза попался лежавший на панели револьвер. Он взял его и открыл барабан. Пожалуй, неплохо бы пару раз стрельнуть, чтобы убедиться, работает ли. Он осмотрел вынутые патроны — на них были какие-то пятнышки, но в целом они выглядели вполне пригодными. Он вернул их на место, закрыл барабан и вышел на палубу. Сделав несколько глубоких вдохов, Уорт осмотрелся. С вырученными от клада деньгами ему уже не придется иметь дело с такими кретинами, как Дойл, — никаких краж со взломом, никакой угрозы попасть за решетку. Он откроет бар, о котором всегда мечтал, — с большим телевизором, деревянной отделкой, бильярдным столом и разливным английским пивом. В тюрьме он мог часами мысленно представлять себе припорошенный опилками пол, запах пива и картошки фри, закругленную дубовую барную стойку и официанток в мини-юбках с упругими попками.

Пробежавшие по спине мурашки — мерзкий предвестник начинавшегося зуда — испоганили приятные грезы. Нет, он не станет поддаваться всяким там ощущениям. Он может им противостоять. Он не позволит мету возобладать над ним.

Во что бы выстрелить? При свете неполной Луны он увидел футах в семидесяти пяти буй ловушки для лобстеров, плавно покачивавшийся на воде. Когда-то он неплохо стрелял, однако с теперешним барахляным оружием попасть во что-то на расстоянии семидесяти пяти футов представлялось проблематичным.

Форд вытер грязные руки о рубашку, проведя по выпирающим ребрам. Черт, он совсем отощал. Он вновь ощутил зуд — словно под кожей копошились мелкие букашки.

Подняв пистолет двумя руками, он прицелился в буй, взвел большим пальцем курок и выстрелил.

Раздался оглушительный грохот, и оружие произвело отдачу. В трех футах справа от буя взметнулся фонтан воды.

— Твою мать, — выругался Уорт. Он вновь прицелился, пытаясь не напрягаться и справиться с дрожью в руках, и выстрелил. На этот раз брызги разлетелись левее. Выждав, пока пройдет раздражение, он стал целиться в третий раз — сдерживая дыхание, стараясь не шевелиться и медленно нажимая на спусковой крючок. На этот раз послышался хлопок, и одновременно с ним буй подскочил, разбрасывая в стороны куски пенополистирола.

Уорт удовлетворенно опустил револьвер. Это стоило отметить. Он порылся в кладовке среди рыбацких снастей в поисках своей трубки и трясущимися руками приготовил себе снадобье. Затем, словно жаждущий глотка воздуха утопающий, порывисто затянулся, заполняя легкие горячим дымом.

Прислонившись спиной к штурвалу, он обмяк, ощущая, как кайф из легких по-змеиному устремился по стволу головного мозга к высшему мозговому центру, и застонал от невероятного удовольствия — почти блаженства: мир будто таял и растворялся, растекаясь озером безмятежной благодати.

Эбби раскинулась в парусиновом кресле и, подняв ноги на планширь, посмотрела в небо. Была полночь. «Мареа» стояла на якоре в глубине бухты на юге Оттер-Айленда. На небе сверкали звезды, впереди светился Млечный Путь. Тихо плескалась вода, на гриле с шипением готовились стейки.

— Чё будем делать-то? — спросила Джекки. — Мы же не полностью осмотрели остров: а вдруг там кратер.

— Я больше туда не ходок. — Эбби глотнула вина из единственной взятой с собой бутылки — «Брунелло» из Иль-Марронето, урожая 2000-го. Вино было восхитительное. Она не решилась сказать Джекки, что потратила на него около ста долларов.

— Дай глотну. — Джекки продолжила говорить, периодически отрываясь от бутылки: — Ну вот это сухое мне нравится. Ничего, если я сделаю себе коктейль?