— Год назад я бы поцеловал тебя на кухне. Черт, я бы поцеловал тебя второй раз, как только бы ты посмотрела на меня. Но я больше не тот парень. Парень, который берет то, что хочет, и ему плевать, кому от этого больно. Я бы взял тебя и разбил, сломал, а я не могу сделать это. Я не могу сделать это с тобой. Поэтому я сказал, что мы не можем этого сделать. Ответ — нет, — я была так смущена тем, что он сказал, что мне потребовался момент, чтобы сформулировать первый из многих моих вопросов:

— Что ты имеешь в виду, говоря «год назад»? Что произошло? — Я надеялась, что он будет более откровенным, чем раньше. Я знала о нём так мало и хотела узнать больше. Для меня он был загадкой.

— Я потерял кого-то, кого любил, и это перевернуло мой мир с ног на голову.

— Я тоже потеряла кого-то, — ответила я. — Поэтому я изменилась. Потому что вещи, которые раньше имели большое значение, утратили свою ценность. Я провела всю свою жизнь, заботясь о неправильных вещах, как классы или планы на будущее, поэтому я перестала беспокоиться об этом и попыталась сосредоточиться на вещах, которые действительно имели значение.

— Например? — наши взгляды опять встретились.

— Ну, на первый взгляд я серьезно напортачила. Вот почему мои родители отправили меня сюда. Я веселилась и пропускала учебу. Я думала, что прожить день — это делать все, что тебе заблагорассудится, и думать о последствиях завтра. Или никогда. — Я чуть-чуть усмехнулась. — Но потом я поняла, что это не то. Это было поиск того, что мне бы понравилось.

— А что тебе нравилось? — Я указала на магазин позади нас:

— Музыка.

— Да, это довольно очевидно. Я должен был догадаться, — мы натянуто посмеялись, чтобы разбить напряженность, образовавшуюся в комнате.

— Почему? Почему ты думал, что все было так?

— Я думаю, что буду хранить это в себе.

— Ой, да ладно, ты и так всегда был мистером Скрытностью. Как насчет откровенности? Я ведь была честной с тобой.

— Я не просил тебя об этом, — он говорил почти враждебно. — Черт, Джос, что ты со мной делаешь? — Он застонал и начал ходить по комнате: — Я действительно должен вернуться на работу. Они, вероятно, уже делают ставки, будем ли мы с тобой здесь заниматься сексом.

— Э-эм, что? Серьезно? — я посмотрела в сторону двери. Мне совсем не хотелось идти туда.

— Я могу остановить их, если ты хочешь.

— Если я хочу? Я определенно не хочу, чтобы твои сотрудники считали, что у нас был быстрый секс в комнате отдыха! Нет, я никогда не буду такой девушкой, которая хотела бы этого!

— Это не.. Я никогда не думал, что. . — Наша беседа вышла из-под контроля, и я чувствовала себя так, словно была слегка пьяной. Почему, черт возьми, он должен быть настолько неприятным? — Прости, Джос. Мне очень жаль. Я действительно сожалею... обо всем. Ты не сделала ничего плохого. Это все моя вина, и я сожалею, что не могу все вернуть, просто щелкнув пальцами, — с этими словами он шагнул мимо меня, вышел и закрыл дверь, оставив меня наедине с вопросом, во что же я, черт возьми, ввязалась, и смогу ли я когда-нибудь выпутаться.

* * *

Конечно, во всей этой суматохе я совершенно забыла о вечеринке и о том, что Дасти должен пойти туда. Вместо того, чтобы делать что-то важное, я взяла телефон Хантера и начала листать его записную книжку. Я запомнила номер Дасти до того, как Хантер смог его заменить. Тот был слишком занят, так что я смогла провернуть все незаметно.

Я перебрала пять вариантов сообщения, пока не остановилась на одном:

«Ты же придешь сегодня? Это Джос.»

Я чувствовала себя идиоткой потому, что подписалась, но я не хотела, чтобы он подумал, что кто-то ошибся номером. Я смотрела на мой мобильник и ждала ответа. Дасти всё еще оставался на работе, но у мне не казалось, что в Bull Moose сеть ловит слабо.

«Да. Я обещал Рене, что приду. Увидимся позже».

Эти слова были пустыми и не эмоциональными. Я не могла видеть его лицо, чтобы знать, улыбался ли он, когда писал сообщение, но интуиция подсказывала, что он сердился либо на меня, либо на себя, либо на кого-то еще. Если бы он использовал смайлик, я бы знала, что он шутит. Но Дасти не был похож на человека, который ставит смайлики в конце сообщения.

Я написала всего две буквы и отправила ему:

«ОК»

— Ты уверена, что все еще хочешь сделать это? — спросила Рене, втягивая воздух после целого дня подготовки к предмету, который я не то, что начать понимать, а даже произнести не могла.

— Я понимаю, я купила платье, а Ханна только этим и живет. Я отговорила её от плана Кэрри, сказав, что лучшая месть — это жить хорошо. Так что теперь её план состоит в том, чтобы жарко танцевать и хорошо проводить время, а потом любоваться их лицами. Мы увидим, если он сработает. Они, наверное, будут слишком пьяны, чтобы заметить, но это не имеет никакого значения, — ответила я.

Она села рядом со мной, за стол в столовой, где я изучала последние задания по английскому, присланные моими одноклассниками. Большинство из них заставляли меня желать обмануть свои глаза. Эти люди не имели уважения ни к себе, ни к окружающим. Вообще.

— Она когда-нибудь рассказывала тебе, что с ней случилось? Я имею в виду, видно, что она использовала пластическую хирургию. Вот почему на её коже такой странный рисунок. Трансплантаты из других частей тела. . — Я знала это, но ничего не рассказала:

— Она просто сказала, что это долгая история.. Ханна — такой человек, который не будет говорить о чем-то до тех пор, пока она сама не захочет. Читая между строк, это звучит довольно ужасающе. Как одна из тех вещей, которую ты бы хотел не знать. Я уверена, что она расскажет мне об этом в какой-то момент, но я не хочу заставлять её говорить об этом. Люди имеют причины, чтобы хранить секреты.

— Может быть, как и ты? — Она перекидывала мои волосы через плечо, но я видела, что она не сумасшедшая. — Я просто хочу, чтобы ты доверяла мне настолько, что могла рассказать всё.

— Это не потому, что я не хочу или не доверю тебе.

— Тогда почему, Джос? Мы через столько прошли вместе.

— Я знаю, я знаю. — Доверие здесь было абсолютно не причем. Это было больше похоже на.. Если бы я рассказала ей, то опять открыла бы старую рану. И я не думаю, что она зажила бы в ближайшее время. Лучше было просто наложить повязку и надеяться, что со временем рана пройдет. Кроме того, я должна была иметь эту рану. Я должна была это нести.

Она встала и обняла меня, положив подбородок мне на плечо.

— Ты знаешь, что я люблю тебя? Ты моя любимая сестра, — я тоже обняла её:

— Я знаю. Ты тоже моя любимая сестра. А чего ты хочешь теперь? — Она засмеялась:

— Ничего. Я просто почувствовала, что должна была сделать это так, как мы не делали с раннего детства, — она была права. Наши мама и папа, а также разные приемные родители не испытывали привязанности друг к другу. Возможно, именно поэтому у меня и Рене были искаженные взгляды на любовь. Должно быть, детям нормальных родителей, которые любят друг друга, легко верить в любовь. Не то чтобы я не верила в существование любви..

Жизнь в доме, полном пар, которые без ума друг от друга, в значительной степени определяет твоё существование. Но возможно это только для некоторых людей?

Я имею в виду, что если любовь так повсеместно распространена, то почему так много людей разводятся? Мои родители утверждали, что любовь и честь вечны, а потом превратились во вчерашний день. Они просто неправильно любили? Или они неправильно выбрали человека для того, чтобы любить? Как, черт возьми, выбрать правильно?

— Хорошо, что ты так сказала, — ответила я и отпустила её, чтобы вернуться к домашней работе. В этом мире было лишь несколько людей, которым я могла сказать, что люблю их, и одного из них уже не было, и я не могла сказать ему это снова. — Люблю тебя, старшая сестра. — Я должна не просто проживать дни, но и любить их. Так он сказал.