Но не думать о Викторе не могла — он, сильный и серьезный, увлеченный работой, уже вторгся в ее жизнь, заронил потаенное радостное и щемящее беспокойство.

С начала следующей недели сразу же после уроков Марина прибегала домой и нетерпеливо выглядывала в окно; но день шел за днем, а Виктор не появлялся.

Прошла еще одна неделя, а Марина все безвылазно сидела дома и мучилась от ожидания. Потом ее стали донимать сомнения — может быть, Виктор просто забыл о ней и без остановки проехал мотель, и наверняка у него, такого интересного мужчины, в Херсоне есть какая-нибудь женщина…

В воскресенье, чтобы не терзать себя невеселыми размышлениями и немного развеяться, Марина поехала в соседний поселок, где в клубе шел заграничный фильм. После сеанса состоялись танцы под магнитофон. Марине не хотелось танцевать, но она задержалась в клубе, просто чтобы послушать музыку и посмотреть на танцующих.

В разгар танцев к ней подошел пьяный парень с тяжелым взглядом, грубо схватил ее за руку:

— Пойдем, училка, сбацаем!

Марина вырвалась, покачала головой. Парень отпрянул, прищурился:

— Кому отказываешь?! Да меня здесь все уважают! Я здесь любому кишки выпущу. — Раскачиваясь на нетвердых ногах, он криво ухмыльнулся и буркнул с угрозой в голосе: — Смотри, пожалеешь! Я обиды не прощаю!

Он отошел к дружкам, столпившимся у прохода, и, зло скосившись на Марину, выругался; потом что-то шепнул одному из своих приятелей. Марина почувствовала — пьяный парень затевает расправу над ней, и от страха съежилась. Мысленно она стала прикидывать, как ей незаметно уйти из клуба и добраться до шоссе, но парень явно следил за ней.

Внезапно на улице раздался визг тормозов, и через минуту на пороге клуба появился Виктор. Протиснувшись сквозь парней, он увидел Марину и быстро подошел:

— Привет, Мариночка! Я за вами!

Марина стиснула его локоть и чуть не заплакала от радости. Около прохода навстречу им выступил пьяный парень.

— А ну, кореш, оставь училку!

Виктор одной рукой резко отодвинул парня и бросил ему в лицо:

— Выйди-ка на улицу на пару слов.

Втроем они сошли с крыльца. Открыв дверь грузовика, Виктор подсадил Марину в кабину грузовика и направился к пьяному. Тот уже набычился:

— Училку увозишь, гад!

На крыльцо высыпали его дружки.

— Виктор, поехали! — взмолилась Марина.

Но Виктор подошел к парню, схватил его за шею, сильно тряхнул и процедил что-то такое, от чего и пьяный, и его дружки отшатнулись.

В кабине Виктор улыбнулся:

— Конфликт исчерпан. Ну вот, наконец мы и встретились.

Он привез Марину в номер гостиницы мотеля, зажег торшер, достал из шкафа бутылку вина.

— Я что задержался-то? Выехали еще в понедельник. К вечеру миновал Запорожье и решил налить бензин на ближайшей заправке. Вдруг вижу — на трассе лежит человек. Думал — пьяный, резко тормознул, вышел, а под ним кровь. Соображаю, где ближе больница. И тут подъезжает патрульный инспектор. Кто-то уже сообщил. «Документы», — говорит. А надо сказать, от резкого торможения мою машину немного развернуло. В общем, полная картина происшествия. Наезд!.. Ждали, пока приедет «скорая». Инспектор замерял тормозной путь, составлял акт. Так и продержали меня все эти дни. А сбитый лежал в больнице без сознания. Я все боялся — он не придет в себя, и тогда мне… Но сегодня он очнулся, сообщил, что его сбил «ЗИМ». Вот я и здесь, — Виктор засмеялся и разлил вино.

…Утром он отвез Марину в поселок, и некоторое время они постояли, обнявшись, за ее домом.

— Я постараюсь приехать пораньше, — повторял Виктор. — Мне нужно многое тебе сказать.

Но он появился только через месяц, когда уже выпал снег. Спокойно, с неизменной улыбкой, объяснил, что опять попал в «ситуацию»… Как и в прошлый раз, увез Марину на ночь в гостиницу, снова говорил о своих делах, но о том «многом», что обещал, не сказал ни слова.

Он уехал, а Марина вошла в дом и ничком бросилась на постель.

А через несколько дней ее прямо с урока вызвала незнакомая, густо накрашенная женщина — от волнения она прерывисто дышала.

— Так вот ты какая! Вот кто его здесь пригрел! Из-за тебя, чертовки, я семь часов тряслась в автобусе!

Марина вздрогнула и побледнела — от жуткой догадки ее начал колотить озноб.

— Он тебе не говорил, что имеет жену? — поспешно добавила женщина. — А сама ты, чертовка, видать, недогадливая.

— Он говорил, что… — растерянно отозвалась Марина, но не в силах продолжать, отвернулась.

Этот инженер с третьего этажа слыл самым общительным в доме, он жил распахнуто, весь на виду. Он не следил за своей внешностью, и домашнее хозяйство вел кое-как, зато был компанейский, легкий на подъем и умел смеяться от всей души, потому и притягивал людей. До женитьбы к нему каждый вечер заглядывали приятели, они вспоминали горы и походы на байдарках по речкам, и открытые зеленые просторы, где колесили на велосипедах во время отпусков, и слушали зарубежные пластинки, вызывая раздражение соседей, и вели опасные разговоры о политике, вселяя подозрение в стукачку «общественницу».

Он был со всеми приветлив, всем хотел облегчить жизнь, помочь: для подростков во дворе соорудил турник, влюбленным играл на гитаре романтические песни, дворнику помогал чистить снег, почтальонше дарил на праздники цветы. Его желание быть кому-то полезным, неистребимое жизнелюбие, светлый оптимизм раздражали соседей не меньше, чем его пластинки. Лимитчики-строители, выкроенные по одному образцу, не блещущие умом, они были одержимы страстью к обогащению, все тащили в квартиры, «все используют кроме звуков и запахов», — шутил инженер. Частенько строители кое-что подворовывали со строек и пускали «налево», и тогда, по случаю торгашеского успеха, устраивали буйные попойки. Оклады строителей намного превышали оклад инженера, и одного этого им было достаточно, чтобы презирать «работника умственного труда». Естественно, и его полупустую квартиру, где не было ни «стенки», ни хрусталя, ни ковров, они насмешливо называли «сараем».

Вначале соседи только мелко пакостили ему: вынимали письма из почтового ящика, заметали сор из коридора к его двери. Потом в грубой форме, словно весь дом их вотчина, заявили:

— Кто вам разрешил курить на лестничной клетке и заводить буржуазные пластинки?! Это музыка толстых — она нам ни к чему! Не прекратите, заявим куда следует.

Он отшучивался, и это злило соседей еще больше. Известное дело — хамы, не получая отпора, наглеют по возрастающей, их злость переходит в злодеяния. Надругательство соседей перешло в откровенное вредительство. Возвращаясь с работы, инженер обнаруживал гвозди в замке, вывернутые пробки счетчика; случалось, пока возился с замком, одна за другой открывались соседские двери и на выглядывающих лицах появлялась злорадное ликование.

Трудно не сорваться от такого измывательства, а инженер все терпел и усмехался:

— Мелкие, жалкие людишки!

Незлопамятный, он быстро забывал обиды, но однажды не выдержал.

В тот вечер у него собрались приятели и внезапно нагрянули «общественница», домуправ и участковый. Зашли, как бы проверить жилищные условия, на самом деле все приглядывались, принюхивались, потом вздумали переписать его приятелей. Тут уж он вспылил:

— Знаете что! Когда у вас будет ордер на обыск, тогда и приходите! А сейчас прошу выйти из моей квартиры!

— Соседи навели, — пояснил инженер приятелям, когда представители власти удалились. — Ничего, переживем. Главное — не заводиться, сохранить присутствие духа и свою индивидуальность. Все не так уж и плохо, если есть единомышленники, своя среда общения…

Но через несколько дней, на очередное требование соседей «прекратить заводить дурацкие пластинки», инженер резко ответил:

— Оставьте меня в покое! Что вы лезете в мою жизнь?! — и хлопнул дверью. Закурив, он погрузился в размышления: «…Когда-то смалодушничал, не поставил их на место, теперь расплачиваюсь… Ограниченные люди, у них нет своих интересов, увлечений, потому и беснуются, лезут в чужую жизнь».