Что это, тепло? Или что-то другое?
Она еще крепче сжала камень. Поверхность была почти что мягкой. Ей показалось, что из него словно что-то струится и поднимается вверх от запястья к плечу.
Может быть, просто мурашки… которые проходят?
Она посветила карманным фонариком на руку, не выпуская камня из ладони. У запястья отчетливо проступали вены, она практически видела, как они пульсируют под тонким слоем подкожного жира. Маленькие волоски на тыльной стороне руки встали дыбом, и когда она подняла руку повыше, совершенно отчетливо увидела ответвления вен. Они выглядели распухшими и сильными. Еще выше, на бицепсе, над лимфоузлами и на редких волосках в подмышке явственно проступали вены и артерии.
Может быть, так происходит с моржами? У них возникает такое чувство после каждого погружения в ледяную воду. Словно свежий приятный приток крови, новая кровь, которая циркулирует и омывает один орган за другим и потом доходит до каждого кровеносного сосуда. Ты таешь, орган за органом, только изнутри, а не снаружи.
Тепло распространялось дальше, стали согреваться колени, икры и ступни. На тыльной стороне пальцев ног, еще красных от холода, кровь пульсировала сильно и горячо и приливала к вискам. Все горло будто распухло, шея, спина, кобчик, бедра…
Нет, я не могу здесь больше сидеть.
— Лассе! — закричала она как можно громче.
Никакого ответа.
Чем он там занимается?
Ида вся сжалась и надела на себя все слои одежды, положила моллюсков в карманы куртки, засунула золотое украшение в один из карманов брюк и положила камень в шкатулку.
Она опять крикнула и на сей раз услышала сверху слабое бормотание.
Наконец-то.
Она стала осторожно протискиваться через трещину вверх и вдруг почувствовала, что у нее нет сил и кружится голова.
Может быть, у меня только что был шок от холода, а теперь наступила ответная реакция? Нет, сейчас я должна выбраться наверх! Отдыхать буду потом.
С последним рывком она выбралась из расщелины во внешнюю расселину.
Лассе там не было. Его рюкзак лежал на месте, прямо на мшистом шишковатом корне. Ида переложила моллюсков и шкатулку во внешний карман рюкзака и уже было собралась еще раз позвать его.
И тут она увидела. В отверстии торчала перчатка Лассе. Она подала ему рюкзак, который поднялся наверх и исчез. Опять показалась перчатка, и Ида тотчас ухватилась за нее и почувствовала, как сильная рука тянет ее вверх.
Пока ее поднимали вверх, ее пронзила мысль, от которой она вскрикнула.
С рукой в перчатке было что-то не так.
В ней было что-то необычное.
74
Иду ослепил свет карманного фонарика.
На обледеневшем камне сидел Лассе и вздыхал. Присмотревшись, она увидела, что руки у него связаны неоново-голубым буксирным канатом.
Прямо перед ней на заснеженном выступе стоял Миккола. От него сильно пахло спиртным, но он все равно казался почти трезвым.
Повсюду было темно, местность была погружена в мерцающую тьму.
Миккола слегка ухмыльнулся и направил обшарпанный черный браунинг ей в грудь.
— Открой мне это и положи все на землю.
Он пнул ногой рюкзак.
Ида быстро думала. Прежде чем сесть на корточки, она мельком взглянула на Лассе. Сжав челюсти, он пристально смотрел перед собой.
Она несколько раз выругалась про себя, пока распаковывала рюкзак. Свет от карманного фонаря Микколы дрожал.
— Вы что, принимали меня за круглого дурака, который ничего не понимает? Родственник, который провалился под лед, ха-ха! Я знаком с европейскими жемчужницами так же хорошо, как и вы. Хотя сначала я подумал, что вы собираетесь намывать золото или что-то в этом роде. Давайте сюда жемчужины. И эту странную зеленую коробку, с которой вы так носитесь. Вы что думаете, я слепой?
Ида что-то неслышно пробормотала в ответ и посмотрела на браунинг — с виду он был настоящий — и стала вынимать все содержимое рюкзака: сантиметр, несколько черных нейлоновых ремней, почти пустая металлическая бутылка, моллюски, свинцовая шкатулка…
Из кармана на снег выпала маленькая золотая подвеска.
— Ой, а это что такое?
Миккола наклонился и поднял украшение. Она увидела, как Лассе посмотрел вверх из-за камня. Миккола продолжал осматривать свинцовую шкатулку, потом энергично открыл ее и поднес к лицу Девичий камень.
— Ой, а это что?
Он хмыкнул и поднял камень еще выше, и в сапфирах заиграл слабый свет.
— Даже лучше, чем я мог надеяться.
Он откашлялся и вроде бы задумался, одновременно жуя кусочек хлеба, который достал из кармана куртки.
— Послушайте — тихо сказал он, — я не оставлю вас здесь, волкам и медведям. Я не убийца.
Он продолжал размышлять.
— Теперь я знаю, — сказал он и показал на Иду. — Ты идешь со мной — первая.
Миккола посмотрел на Лассе с немного пьяной ухмылкой.
— А ты останешься здесь. Если ты пойдешь за нами, я прострелю ей колени. Усек? Так что сиди на месте и жди. Она потом заберет тебя.
Лассе по-прежнему молчал.
Он что, так ничего и не скажет?
Лассе продолжал сидеть, не говоря ни слова. До того, как Миккола ткнул ей в спину дулом револьвера и велел ей идти, она успела в последний раз увидеть лицо Лассе. Вид у него был невероятно разочарованный и в то же время шокированный.
У каждого был свой карманный фонарь. Ида шла первой, Миккола нес рюкзак через плечо, держа револьвер в руке.
Он все время стонал и ругался. Тропинка была каменистой и неровной.
Может быть, он в очень плохой форме? А вдруг мне удастся убежать от него. К тому же он немного под мухой.
А что, если револьвер сработает сам по себе, по ошибке, если Миккола споткнется? От этой мысли ее затрясло.
Миккола несколько раз оборачивался, чтобы проверить, не идет ли за ними Лассе. Вскоре они скрылись из виду. Он опять оступился и выругался по-фински. Каждый раз, когда он спотыкался, Ида делала глубокий вздох и вздрагивала.
Она увидела, что в одном месте водоема было мелко и отчасти лежал лед. На льду виднелись следы и маленькая прорубь.
Гм? Миккола, очевидно, тоже где-то грохнулся по дороге к гигантской расщелине. Тогда у него наверняка тоже мерзнут ноги.
Ида заметила, как невероятно сильно напряглась всем телом, чтобы снова не упасть в холодную расщелину — дрожь, окаменелость, ледяная вода…
Миккола, похоже, был полностью занят тем, чтобы идти в ее темпе, не падая.
Разве он не видит, что мы можем перейти водоем в этом месте?
Она вела его дальше, прямо вперед, на небольшую горную гряду. И она увидела, как тонкий и белый как мел маленький полумесяц висит именно над тем местом, где Оунасйоки начинает расширяться, превращаясь из маленького мелкого порога в широкую и спокойную реку. Когда они снова поднялись на хребет горы, вдалеке она опять увидела расщелину. И полуразвалившийся висячий мостик.
Оттуда мы начали идти.
Лед лежал под снегом только в нескольких местах, причем снег был мокрый, а лед мягкий от темных пятен.
— Куда мы идем? — спросил Миккола. — Ты что, меня обманываешь?
Ида осторожно обернулась.
— В чем дело? Я просто иду.
— Что?
— Ведь это ты решаешь!
Миккола сплюнул в снег и кивнул. Он явно запыхался.
— Но мы наверняка сможем перебраться здесь на другую сторону, — сказала она, показав на мост. — Если ты этого хочешь.
Он взглянул на нее и фыркнул. Рассматривая основание моста, он вытащил маленькую полиэтиленовую бутылочку с логотипом «Адидаса» и сделал глоток какой-то жидкости, похожей на сок.
Она тоже посмотрела в ту сторону. До воды было метров двенадцать-пятнадцать, отвесные скалы обрывались довольно резко, под ними на небольшом расстоянии висел мост.
Внезапно он посмотрел ей прямо в глаза.
А затем разразился коротким смешком, прежде чем зашипеть и направить браунинг прямо в ее колени.
— Ты что, держишь меня за дурака и пьяницу? Ты думаешь, у меня мозгов нет, да?
