— Мне жаль, что я смешал твои карты, но я должен быть уверен в том, что российский посол нас не видит, — тихо произнес Лобов по-английски, беспокойно озираясь вокруг. — Ты должна знать, что оказываешь мне и твоей бабушке большую услугу.

К ним подошла пожилая официантка. Она сказала, что выход здесь, и показала на дверь в торце, но Лобов открыл другую дверь, рядом с большим грузовым лифтом.

За дверью вверх шла узкая мраморная лестница с сильно вытертыми ступенями, три пролета которой вели к плотной металлической двери. Они медленно поднялись по лестнице и через открытую дверь вышли на самую верхнюю балюстраду прямо под кирпичным потолком высотой, наверное, метров двадцать пять.

Лобов все время оборачивался, осторожно перешагивая через множество проводов и ламп. Они прошли мимо стола со светомикшером, который, решила Ида, вероятно, использовали в шоу.

— Вот мы и пришли, — сказал он, заметно задыхаясь и опять глядя через плечо. Иде показалось, что теперь в его глазах были не только осторожность и опьянение, но и что-то еще. Страх?

— Женщина за твоим столом. Ты ее знаешь?

— Какая женщина? С волосами?

— В парике.

— Парике?

— Я случайно узнал, что это парик. И что ее зовут Миранда.

— Да, Миранда. Нет, я с ней не знакома.

— Держись от нее подальше. Нам страшно не повезло, что ты оказалась именно за этим столом. Она, возможно, единственная из них, которые сюда попали. Но думаю, она ничего не заметила.

— А что она должна была заметить?

Лобов внимательно посмотрел девушке в глаза.

— Слушай. Крайне важно, чтобы она не поняла, что мы знакомы. У нее нет совести. Она хочет украсть то, что я тебе дам. Понимаешь? Ради этого она готова на все, что угодно. На все, что угодно, понимаешь? Я шел к тебе, чтобы сообщить кое-что, но, когда увидел ее, повернул в обратную сторону. Ты ведь не сказала ей, что знаешь меня или как ты попала на банкет?

— Нет, нет. Никто ничего не знает. Я даже сама не знаю, что я здесь делаю.

Лобов коротко улыбнулся, но улыбка была напряженной.

— Что вы имеете в виду, когда говорите, что у нее нет совести?

Он опять улыбнулся, но на этот раз еще более вымученной улыбкой.

— Не волнуйся. Разумеется, ты здесь по моей вине. Дома в Москве я совершил ошибку. После того как мне дали Нобелевскую премию, я впустил в свой дом шведскую журналистку, которая взяла у меня интервью. До этого почти никто не знал, где я живу. У меня две квартиры, одна из которых была секретной. Но из-за интервью секрет раскрылся. Я проявил неосторожность, это все тщеславие от премии. Миранда и ее группа выследили мою вторую квартиру, вломились в нее и многое уничтожили…

— А кто они такие? — перебила его Ида, глядя вниз на длинные столы, за которыми большинство гостей ели десерт.

— Это закрытая научная группа под руководством Миранды. Я не успею объяснить.

Он вытер себе лоб носовым платком и еще раз проверил, нет ли кого-то рядом.

— Они преследуют меня с того момента, когда позавчера я приземлился в Арланде. Здесь, в Стокгольме, они повсюду ходят за мной по пятам, они были даже сегодня утром в Каролинском институте, в том самом кафетерии. Ты наверняка думаешь, что у меня паранойя, но поверь мне, у меня есть для этого основания. Если ты сможешь несколько дней помогать мне, мне удастся расслабиться. Понимаешь, я начинаю почти сходить с ума. Я должен тебе доверять.

«Все еще больше запутывается», — подумала она, чувствуя, как к ней опять возвращается страх.

— Вы можете мне доверять. Но что мне надо делать? Альма упомянула о какой-то шкатулке.

— Именно, — отозвался Лобов и на мгновение весь расплылся в улыбке. Некоторое время он просто стоял и пристально разглядывал девушку.

— Знаешь, я словно вернулся на шестьдесят лет назад. Видеть тебя. Твои глаза, твои брови, подбородок — все как у Альмы, твоей бабушки. С генами так бывает, они перепрыгивают через поколение, а потом опять проявляются. Прости мне мою болтовню, на самом деле сегодня у меня счастливый день. Нобелевская премия, фантастическое письмо, которое я случайно нашел, и, наконец, ты — и все в один и тот же день.

Он стоял, задумчиво глядя перед собой, а от столов по-прежнему шел шум.

«Фантастическое письмо? — подумала Ида. — Что еще за письмо?»

Внезапно зал прорезал звук фанфар. Трапеза прервалась, король поднялся со своего места, и приглушенный грохот заполнил Голубой зал, когда тысячи гостей отодвинули стулья и встали.

В ту же минуту за спиной Иды на балюстраде возник блондин во фраке и с конским хвостом. Лобов окаменел. Мужчина подошел к столу со светомикшером, нажал на какие-то кнопки, и на противоположной стене зала длиной в пятьдесят метров показалась красная лазерная проекция. На стенах завертелись цветочные ангелы, листья аканта и кроны деревьев.

«Будто в здешнем убранстве не хватает всех этих свежих цветов, которые томятся на столах», — подумала она и увидела, как король довольно быстрым шагом поднялся вместе со своей соседкой по столу по Львиной лестнице, а за ним — королева в сопровождении маленького дяденьки с круглым подбородком и в очках. Ида поймала себя на том, что на долю секунды опять подумала о слащавом Поле. Вслед за королем со своих мест встало сонмище гостей, которые подобно вязкому тесту тоже начали подниматься по лестнице. Голубой зал опустел, а танцпол в Золотом зале стал медленно заполняться.

Человек за пультом встал и поспешил уйти. Лобов проводил его пристальным взглядом.

Когда он ушел, Лобов внимательно посмотрел на Иду.

— Я покажу тебе, что я сегодня случайно нашел, — сказал он, доставая из кармана совершенно обычный лист формата А4. — Ой, нет, подожди. Ба. Это была моя благодарственная речь. Вот…

Он стал шарить в другом кармане; на мгновение вид у него стал озабоченным. Одновременно она заметила новые лучи света вдоль длинной стены. Лазерное шоу стало осторожно перемещаться вместе с гостями, чтобы им было на что смотреть, пока они толпятся на лестнице. Теперь она увидела светотехника на среднем этаже вдоль северной балюстрады, где он подправлял новые лампы. Потом он быстрым шагом пошел к дальнему торцу, где стоял еще один стол с другим светомикшером.

Лобов вынул новый лист бумаги; выражение его лица изменилось, как будто он боялся что-то разбить.

Он понизил голос и снова осмотрелся, чтобы никто, кроме нее, его не услышал.

— За текстом, написанным на этой бумаге, охотятся больше двухсот лет. А он здесь, у нас под носом. Альма так удивится. Она…

Сначала он выглядел возбужденным, потом испуганным, как будто ждал, что крыша над ними в любую секунду рухнет вниз и разверзнутся небеса.

«Да, он определенно пьян», — подумала девушка.

— А почему Альма не пошла на банкет?

Вид у него стал более озабоченным.

— Она была вынуждена… остаться в Москве… она должна приглядывать за всем нашим… тамошним оборудованием. Оно должно поддерживать определенную температуру. Приезжай к нам в Москву, и мы тебе все покажем. Стоит тебе только сказать…

Он опять поднял бумагу.

— Понимаешь, сегодня утром после нашей встречи мне удалось побыть одному в специальном читальном зале в библиотеке Каролинского института. Мне всегда хотелось увидеть это место, поскольку в нем хранится множество классических книг по естествознанию начиная со средневековья и до наших дней, потрясающее собрание. И я также хотел лично увидеть одну вещь.

— Письмо, так ведь?

— Да, старинное письмо, очень знаменитое, от некоего Соландера. Но там было не одно письмо, а целых два, понимаешь? Просто бумага, она лежала среди нескольких защитных листов, которыми было обложено основное письмо. Оно выглядело как обычный пустой лист бумаги, и ничего больше. Я не успею все объяснить. Настоящее письмо я читал много раз раньше, но вот эта дополнительная защитная бумага, это бесценно. До сих пор не могу поверить, что это правда, что я нашел неизвестный текст на бумаге, совершенно неприметной с виду. Это может иметь невероятные последствия.