Разве Альма не обязана позволить мне открыть шкатулку и посмотреть, что там внутри, после всего того, что мне пришлось пережить со вчерашнего дня?
А вдруг она взорвется?
Девушка продолжала раздумывать, как вдруг выронила шкатулку крышкой вниз. Шкатулка раскрылась, и что-то упало на ковер в холле.
Ида вскрикнула и закрыла лицо руками.
Но ничего не произошло.
Не сразу, но она набралась храбрости и посмотрела. На ковре лежала перечница.
Как она попала внутрь шкатулки?
Ида немного подумала, все время видя перед собой лицо Миранды, и наконец нашла разумное объяснение.
Я положила перечницу в вечернюю сумочку. Затем, должно быть, я забрала шкатулку у Лобова после того, как он рухнул. Я запихнула шкатулку в сумку и закрыла ее, и, может быть, тогда перечница случайно попала в шкатулку.
Да, должно быть, все так и было.
Она отложила перечницу в сторону и перевернула шкатулку.
Ее внутренняя сторона была обита бледно-красным бархатом, который начал расползаться; под бархатом виднелся толстый слой металла. Слабый запах, напоминающий запах серы, начал заполнять холл, будто из маленького ящичка поднялось электрическое магнитное поле. У Иды внутри словно что-то завертелось, и она опять подумала: «А что, если сейчас все взорвется?»
И в то же время она не могла оторвать от шкатулки глаз.
В центре шкатулки, в углублении, которое идеально подходило к форме предмета, лежало что-то вроде камня. И в то же время это был не камень.
Она пристально смотрела на предмет, не решаясь взять его в руки.
Окаменелость?
Предмет представлял собой темно-зеленую горную породу, напоминающую базальт, со слабыми странными полосками, которые отдаленно походили на следы от суставов или позвоночник. В отдельных местах предмет неуловимо переливался чем-то масляным и к тому же — она так изумилась, что уронила всю шкатулку, — был украшен несколькими драгоценными камнями, все они были голубоватые и круглые с вогнутыми поверхностями и изнутри словно сияли мерцающим светом.
Ведь только сапфиры бывают такого голубого цвета?
И все же не драгоценные камни заставили ее выпустить шкатулку из рук.
Причудливая линия на камне имела продолжение — из него торчал маленький отросточек стального цвета, на конце которого росло что-то вроде ресниц.
Ида никогда не видела ничего подобного.
Это было похоже на кончик…
…маленького плавника.
Что же это такое?
Крайне осторожно она вытянула указательный палец и слегка дотронулась до отростка. Металл казался таким же твердым, как камень, если не еще тверже, и она снова почувствовала какой-то электрический импульс.
Она повертела шкатулку, чтобы рассмотреть окаменелость со всех сторон, и подумала:
«Здесь только одна часть животного.
Значит, это животное? Как еще это можно назвать?
Но если это ископаемое, что это за отросток?»
Она быстро закрыла тяжелую крышку, и напряжение в груди сразу же ослабло. Она долго сидела молча, просто глядя прямо перед собой, мысленно ругаясь и думая:
«Это же чистое безумие!
Что это такое может быть?»
В полном замешательстве она еще немного посмотрела на закрытую крышку, испытывая удивление, любопытство и страх.
С верхнего этажа раздался храп. Ида прервала свои размышления, опять запихнула шкатулку в вечернюю сумочку и положила туда же перечницу.
Затем посмотрела на лестницу.
Да, Поль. Поль. Это чудовище.
Мне надо к нему подняться. Сейчас я ему покажу, этому негодяю, а потом смоюсь отсюда.
Или? А что, если он опять на меня набросится?
Девушка снова расслабилась и заплакала.
Что он со мной сделал? Я такая грязная…
Но злость опять одержала верх, и она взяла на кухне маленький нож — пусть он только попробует, теперь моя очередь получать удовольствие! — и стала подниматься по лестнице.
Наверху был один туалет и три спальни. Из одной спальни доносился его храп, но Ида решила сначала осмотреться. Одна из комнат была набита всяким хламом и картонными ящиками. В ней также хранились набор для игры в гольф и картины, которые предстояло развесить. Вторая комната служила кабинетом, где на книжных полках стояло несколько изданий «Справочника лекарственных средств», а на стене висели дипломы со змеей и посохом над ней.
Точно. Ведь он же врач.
И тут она все вспомнила.
Он же дал мне таблетки! И первую уже в этом мерзком автобусе.
А вторую потом, как там он сказал: полтаблетки? Да, от полтаблетки еще никому не было плохо!
Она почувствовала, что начинает краснеть и злиться. Вместе с тем ей было стыдно, и все это усугублялось похмельем и плохим самочувствием.
Оно. То, о чем все говорили. Пограничная ситуация между пьяным сексом и насилием. То, о чем много лет писали в СМИ. Как же я могла так глупо поступить? Взять таблетки у слащавого врача и будто лишиться рук и ног, потерять голову, чтобы он мог делать со мной все, что хочет.
Внезапно ей стало страшно.
Проклятая скотина.
Использовал меня! И в ту же секунду она вошла в спальню, где он лежал, раскинувшись на кровати, и спал. Он показался ей самодовольным львенком. Поль лежал, широко расставив ноги, словно проглотил что-то, что надо будет много лет переваривать. И расслабленный глупый пенис смотрелся сопливым маленьким морским коньком в зарослях лобковых волос.
Ида опять выругалась. Сейчас мы с тобой поговорим, Поль, ты и я, подумала она, готовая сорвать со стен семейные фотографии и швырнуть крепкие рамки прямо в его голое тело.
Но тут она себя остановила. Внезапно она почувствовала себя маленькой и несмелой. Если он сотворил с ней такое вчера, что еще он может сделать с ней сегодня?
Она опустилась на колени и стала рыдать, вздрагивая всем телом.
Так мерзко, и так одиноко… все, что случилось за такое короткое время… я больше не выдержу!
Сейчас я должна отсюда выбраться. Я подам на него заявление в полицию, но потом.
И перед ее глазами опять пронеслось: полицейские в Ратуше, Йенни, лежащая под лестницей, глаза Лобова, мигание ламп, липкая кровь, вытекающая из глаз… Место, где Божий гнев никогда не стихнет… И что-то вязкое между ног. Нет, нет…
Девушка быстро встала и спустилась по лестнице в ванную. Сев на сиденье унитаза, она открыла кран и стала тщательно обтираться туалетной бумагой, которую смачивала под краном. Она сидела долго, протирая бедра, живот и грудь — какая мерзость! Затем встала под душ, открыла кран и принялась опять плакать, несколько раз намыливая все тело. В нижней части живота тянуло и щипало, но она продолжала мыться.
Когда она вышла из душа, ей стало немного лучше.
А теперь немедленно отсюда.
Ида натянула бальное платье и колготки, упавшие за диван, и нашла свой мобильник, который заряжался на кухонном окне.
Разве я поставила его на зарядку, на пьяную голову? Как умно с моей стороны.
Детсадовская группа ушла с детской площадки; при солнечном свете окна выглядели грязными.
Включив мобильный телефон, она увидела на дисплее:
«У вас 6 новых текстовых сообщений».
А также несколько пропущенных звонков с неизвестных ей номеров плюс несколько сообщений на автоответчике.
Первые три сообщения были от Марины.
«Как дела? Помни: каждый второй бокал с водой, обнимаю, полиция нравов».
Сообщение было отправлено в 23.35. Второе — утром.
«Боже, как жутко! Умереть на собственном Нобелевском банкете! Надеюсь, что ты все равно повеселилась. Позвони мне. Я должна все знать».
Последнее сообщение пришло только что, всего лишь двенадцать минут назад:
«Что случилось? ГДЕ ТЫ? Это ты та «студентка», которую ищет полиция (каштановые волосы, прическа «ракушка», лиловое вечернее платье)? Волнуюсь!!!»
Ида прочла сообщение еще раз, не понимая, что в нем написано.
Боже правый!
Студентка?
Разумеется, я должна заявить о себе в полицию.
Это абсурд, я толкнула полицейскую, я сбежала с места трагедии. Я ведь преступница.
