— Вопрос принят, — сказал я небу, потом посмотрел на Джастина.

Его боль была слишком знакома. Мне это не нравилось. Это было почти, как будто это просачивалось из него и ползло через пляж, чтобы найти путь в меня.

— Скажите ей сейчас, — сказал я, наконец. — У тебя не будет другого шанса. Поэтому делай это сейчас.

Я, по крайней мере, давал это малышу. Это не было очень много, но возможно это принесет ему хотя бы какой-то мир. В действительности мира не было в моей должностной инструкции, таким образом, я не был уверен, делал ли я ему одолжение или причинял больше боли.

Он не взглянул на меня. Лишь кивнул и двинулся вперед, чтобы прикоснуться к ней, но неожиданно остановился, находясь достаточно близко, чтобы легкий бриз прогудел между его пальцами и ее волосами.

— Прости меня, Бренна, — сказал он. — Мне жаль, что я никогда не говорил тебе, как ты нравилась мне, когда мы были детьми. Прости меня за то, что я никогда не говорил тебе, как я любил тебя, когда мы стали старше.

Он закрыл лицо руками, его плечи были напряжены, все кости на его спине содрогались, а кожа была пепельно-белой.

— Мне жаль, что я пригласил Бретта пойти с нами этой ночью. Это было глупо. Если бы я не пригласил его, возможно, тогда я бы набрался смелости, чтобы поцеловать тебя. Я бы не смог перестать целовать тебя. Я бы не полез в воду. Ты бы не сидела здесь, смотря на меня, будто я что-то, что будет сниться тебе в кошмарах до конца жизни.

Я пристально всмотрелся в тихую, теплую ночь, прислушавшись к словам, срывавшимся с его губ. Пытаясь избавиться от чувства неловкости, которое они вселяли в меня. Я должен был сказать Элисон, что я чувствовал, в наш самый последний миг вместе, но это бы ничего не изменило. Теперь она была другой девушкой. Другой девушкой, которая не помнила меня. Она не знала, что я чувствовал. И она никогда этого не узнает.

Нравилось мне это или нет, но слова Джастина всколыхнули что-то внутри меня. Неизменный приступ тоски загорелся во мне, словно фитиль. Прежде чем я смог остановить это, боль взорвалась внутри меня. Я никогда не смогу сказать это Эмме. А ведь я хотел. До этого момента, я не осознавал, как сильно я хотел сказать ей, что мне жаль. Жаль, что выбрал такую жизнь для нее, когда у нее могло бы быть что-то намного лучшее. Она могла бы попасть туда, куда она всегда заслуживала — в Рай. Где-то вдалеке загудели сирены. Бренна тяжело плакала, пока не сдалась и не легла на холодную грудь Джастина.

— Пожалуйста, не уходи, — плакала она. — Еще не время.

Джастин издал сдавленный стон, и я закрыл глаза, будто бы я мог отключить все это. Несколько теней соскользнули со скал, привлеченные запахом отчаяния и смерти. Я подошел ближе и сжал пальцы вокруг его руки, чтобы одернуть его.

— Пора идти.

Его глаза превращались в горящие голубые шары. Его руки дрожали.

— Куда? — Он снова посмотрел на Бренну. — Куда ты заберешь меня?

Боже, я ненавидел эту часть. Не было такого объяснения, способное его успокоить. Ни одного, за исключением лжи. Один за другим, вспышки лиц промчались под моими закрытыми веками. Лица с черными дырами вместо глаз, с тьмой, протекавшей по их венам, вместо крови. Лицо Элисон, мрачное и отчаянное, было последним, что я увидел. Оно задержалось на невыносимое мгновенье, прежде чем я моргнул, и оно пропало.

Этого не произойдет с этим парнем. Он пройдет дальше. Он будет спасен ради чего-то лучшего. Однажды, я солгал; я взял его за руку и повел в сумерки, кружившие перед нами. Я должен был его провести. Этот парень, его слова, они разожгли огонь во мне, и я не знал, как его потушить.

Я так чертовски устал от этого огня.

— Эй, парень, — сказал он в замешательстве. — Ты не ответил мне. Куда мы идем? На небеса? Или в Ад?

Я не знал, что сказать. Поэтому просто ответил:

— Куда-то между.

Эмма

Я влетела в спальню и вынула пластиковую сумку для покупок из куртки. Руки не переставали трястись. Он исчез. Растворился как дым, унесенный порывом ветра. Что это значило? Чем, черт возьми, он был?

Кроме того, что он был парнем, спасшим мою жизнь дважды.

Это не могло ждать ни минуты. Что бы… Кто бы?.. Не делал это, оно собиралось разрушить мою жизнь. И я отказывалась, допустить это.

Я вцепилась в сумку и плавно положила пурпурно-черную спиритическую доску Уиджа на кровать, затем помедлила и расправила постель вокруг нее. Как будто это что-то значило. Если кто-то узнает, что я занимаюсь этим, у меня появиться целая новая кровать для волнений в Брукхейвене, в комплекте с соседкой, принимающей столько депрессантов, что она выглядела бы спящей, даже когда и вовсе не спала.

Мой сотовый телефон зазвонил, и я подпрыгнула. Я сжала руку в кулак, чтобы успокоить дрожь, перед тем как ответить на звонок.

— Куда ты, черт возьми, ушла? — неразборчиво произнес Кэш на другом конце телефона.

— Я… я пошла домой, — сказала я. — Я припарковала Бронко у тебя на подъездной дорожке. Прости, что сбежала.

— Меня не заботит Бронко. С тобой все в порядке? — спросил он. Девушка засмеялась на заднем плане, и Кэш заставил ее замолчать. — Не похоже, что ты в порядке.

— Все хорошо. — Я старалась не смотреть на доску передо мной. — Я просто плохо себя чувствую.

— Я иду к тебе. — Он отклонился, звуча приглушенно. — Эй, Тинли, мне нужно домой.

— Нет! — Я крепче схватила телефон. — Не надо. Мама дома и все еще наверху. Встретимся завтра.

Он проворчал что-то, что я не смогла расслышать, затем, наконец, сказал:

— Ладно. Но позвони мне завтра.

— Эй, — сказала я перед тем, как он повесил трубку. — Не садись за руль, когда поедешь домой.

Кэш рассмеялся.

— Да, мамочка.

Я нажала на кнопку «отбой» и бросила телефон.

Я могла это сделать. Я должна была. Нервная энергия пронеслась по мне. Отнимая у меня силы. Я откинула крышку коробки и расположила доску на кровати. Она не выглядела как что-то, чего стоило бояться. Это была всего лишь доска. Я коснулась букв и осторожно установила указатель в верхней части доски.

Финн

Я прижал ладони к кирпичной стене возле комнаты Эммы и попытался собрать все свое мужество, чтобы сделать то, что я решил сделать после возвращения с пляжа. Если бы только стена была всем, что разделяло нас. Иногда это чувствовалось больше как океан лавы. Особенно, когда все во мне разрывало меня и требовало отпустить. И, черт побери, я хотел опустить все это. Я хотел войти туда и сказать ей все то, что было заперто во мне в течение прошлых двух лет.

Я прислонился лбом к кирпичу. Нет. Я не мог так думать. Такие мысли приведут меня в беду. Снова.

Энергия другого жнеца вспыхнула против моей кожи. Я обернулся. Вдоль стороны дома жар разрезал тени. Аная. Полоска лунного света поймала ее волосы и запуталась в косах, заставляя их сиять.

Я наполовину ожидал, что она ударит по дому с силой атомной бомбы, готовая разорваться меня за то, что я находился здесь. Но она этого не сделала. Она даже не посмотрела на меня. Она наблюдала за… Кэшем.

Он махнул автомобилю, который только что высадил его и поплелся домой, спотыкаясь через тени. Взгляд Анаи следовал за ним, почти с тоской, пока он не влез через окно своей спальни и закрыл жалюзи.

Я вышел из тени.

— Аная?

Она перевела свой пристальный взгляд с окна Кэша и моргнула, как будто она просыпалась ото сна.

— Что?

— Все в порядке? — спросил я нерешительно, наблюдая за тем, как она снова уставилась на дом Кэша.

— Д-да. — Она казалась взволнованной. — Почему нет? Я просто…

Я ждал, целиком и полностью надеясь, что был неправ относительно того, что я только что видел.

Она нахмурилась.

— Не смотри на меня так, Финн. Ты — тот, кто ошивается у дома человеческой девушки в середине ночи.

— Я бы не назвал это ошиваться.