— Ну что?

— Спит… Все уже спят.

— Слушай, Гриша, — заговорил Сергей, обнимая Грицько за плечи. — Пусть Варя спит. Давай поговорим о сплаве леса. Медленно у нас подвигается дело. Смотрю я на эту реку и думаю: как бы нам загрузить ее сполна? Ведь посмотри, ночью она идет на холостом ходу. А сколько бы она унесла бревен за ночь!

— Насытить ее трудно. — ответил Грицько. — Разве подобраться к ней под покровом темноты?

— Ты предлагаешь вести сплав и ночью?

— А почему ж? Ночью даже удобнее. Прохладно.

— Я тоже думал об этом. Но у нас мало людей.

— Не очень и мало, — сказал Грицько. — Давай посмотрим. На сбросе у нас зараз стоит десять человек, а можно на то же место поставить пятерых, и управка будет та же самая. Зато пять человек отдыхают. А на штабелях управятся остальные. Там две пары быков. Так что поделить нас на две смены — дело верное.

Грицько изложил свой план просто и понятно.

— Ты станешь во главе ночной смены? — спросил Сергей.

— Могу. Только с уговором, — хлопцев давай мне на выбор.

— Согласен.

— А в дневной кто будет за главного?

— Поставим Митьку Кушнарева.

— С Кушнаревым я справлюсь, — уверенно заявил Грицько. — Я его знаю, на работе он не очень резвый.

— Тогда — начнем! — решительно сказал Сергей и встал. — Иди отбирай людей. Бери, кого пожелаешь.

— Так сразу? — удивился Грицько. — Они же поуснули.

В лагере было тихо. Давно потухли залитые водой костры. Грицько остановился возле крайней от реки подводы. Люди спали. Слышалось глубокое дыхание, кто-то говорил во сне, сладко причмокивал губами. «Кого ж будить?» — подумал Грицько. Подсел к Андрюшке. Легонько толкнул в бок.

— Андрюша, — зашептал Грицько, — вставай. Хочешь со мной работать?

Андрюша поднял голову и, не открывая глаз, сказал:

— Чего пристал? Дай поспать… Еще не утро.

— Вставай, вставай. Потом я тебе все расскажу.

Грицько поднял четырех парней. Угрюмые, молчаливые, они подошли к реке. Сергей объяснил, зачем их сюда позвали. Парни слушали молча, и по суровым их лицам было видно, что они не одобряют план Грицько.

— Значит, Грицьку захотелось работать по холодку, — рассудительно сказал Петро. — Ночью-то, верно, не упаришься, да уж очень спать хочется.

— Эй, орлы! — подходя с ломиком на плече, крикнул Грицько. — Выспитесь днем, а зараз быстрей за дело.

— Ну, начнем! — сказал Петро. — Куда мне становиться?

Упало в воду бревно. Нарушая ночной покой гор, по ущелью прокатился глухой звук, похожий на далекий пушечный выстрел, за ним последовал второй, третий. Митька Кушнарев проснулся, поднял голову, прислушался. Снова раздался знакомый всплеск воды, и в ущелье отозвалось эхо. «Кто-то дрючья ворочает, — подумал Митька. — Да кому ж это не спится?» Он не утерпел, встал и, спотыкаясь о камни, пошел к берегу. Его встретил Сергей.

— Сережа! Кто тут в полночь чертуется?

— Ночная смена.

— Какая такая смена?

— А вот такая!

И Сергей рассказал Кушнареву о том, как, по предложению Грицька, была создана ночная смена.

— А! Теперь понимаю. Грицьку захотелось со мной потягаться. — Он подошел к Грицьку. — Принимаю. А ну, каких ты себе друзей подобрал? Андрюшку? Бери, этого мне и задаром не надо. Степа? Тоже. А, и Петро тут? И Артем? Значит, уговорил?.. Ну шут с вами! У меня тоже найдутся хлопчики, можете не сомневаться. Заранее могу сказать — засыпетесь.

— А ты раньше времени не грозись.

— Иди да спи себе спокойно.

— А я нарочно не уйду. — Митька постоял, потом отвел в сторону Сергея. — Кто будет учитывать? А то я Грицько знаю. Он днем не умеет толком считать, а ночью и подавно насчитает в свою пользу.

— Вот уж об этом не беспокойся, — успокоил Сергей. — За учетом бревен, брошенных в реку, я сам слежу.

— Ну, если так, то это дело другое, — сказал Митька и пошел спать.

Всю ночь по реке неслись бревна. Они шли непрерывно, между ними лежали ровные интервалы. И с этого часа их стройное движение не приостанавливалось ни днем, ни ночью. На рассвете заступила дневная смена. Видимо, Митька Кушнарев спал плохо, был злой, ни с кем не разговаривал. Прошел мимо Грицька, взял из его рук ломик и, не глядя в лицо, спросил:

— Сколько?

— А ты спроси у Сергея, — с достоинством ответил Грицько.

Обе смены работали напряженно, старались обогнать одна другую. Не прошло и недели, а штабеля заметно поредели. Люди больше не жаловались на усталость. Видимо, сказывалась привычка. Постепенно все втянулись, вошли, как говорят, в норму, и Сергей видел на лицах у сплавщиков ту же решительность, которую наблюдал в начале работ, то же настроение, приподнятость, желание выказать свое преимущество, умение и думал: «Подобраться к реке под покровом ночи, — оказывается, Грицько был прав. Чутье опытного танкодесантника!»

Место для стоянки облюбовали Игнат и Афанасий Фоменковы. Братья распрягли быков и уселись на дышло, поджидая Семена. Оба были рослые, немолодые. Оба были женаты, имели детей и жили под одной крышей — в отцовском доме. Всю войну Игнат и Афанасий служили в дальнобойной артиллерии. Из армии вернулись еще зимой, но до сих пор не расставались с армейским обмундированием — их гимнастерки на плечах и на спине выгорели добела.

К ним подсел Никита Мальцев, молчаливый, хозяйственный парень лет двадцати. В армии он еще не был — начал посещать всевобуч, а тут кончилась война. По совету матери в начале мая он женился, и девятого числа в первую годовщину Дня Победы, в станице была свадьба. Женившись, Никита стал усиленно отращивать мягкие; и какие-то бесцветные усы, старался как можно чаще бывать среди пожилых мужчин. Поэтому, когда Петро Нескоромный и Антон Череда, его одногодки, пригласили Никиту пойти посмотреть клокочущую внизу воду, он отказался, предпочитая остаться с Игнатом и Афанасием.

Подошел Семен и тоже сел на дышло.

С чего будем начинать? — спросил он. — Вы тут люди местные, вам виднее.

Афанасий вынул кисет, оторвал полоску газетной бумаги, угостил табаком Семена и протянул кисет Никите. Тот принял его с достоинством и стал не спеша, так же как и Афанасий, сворачивать цигарку.

— Начнем по-военному — с оборудования огневой позиции, — серьезно сказал Афанасий. — Как бывало? Приехали, остановились — незамедлительно окопайся, оборудуй чин по чину огневую позицию… Эх, сколько я их порыл! Отступали — рыл, можно сказать, на каждом десятом километре, наступали — тоже рыл. А какие то были позиции! Не то что у пехоты — врыл себя в землю, и готово. А тут надо вокруг орудия ров отрывать, да чтобы он был глубже чем по пояс, с ходами сообщения. Словом, позиция что тебе надо!

— А я уже отметил важный ориентир, — сказал Игнат, поглядывая на скалу. — Вижу пещеру. Надо ее приспособить для жилья — тогда нам не страшен ни дождь, ни ветер.

— Правильно, — согласился Семен. — Да и ориентир, и огневые позиции — все это и мне хорошо знакомо. И войны нет, а слова не забываются, нет-нет да и вспомнишь. А сколько новых слов мы выучили на войне. И слова-то какие: огневая точка, ориентир, дислокация, внезапность, код, беглый огонь — всех не перечесть. А ну, слушайте, я буду говорить по-военному. Игнат и Никита, вам поручаю оборудовать огневую позицию, разведать вот тот кустарник, нарубить хворосту и хорошенько замаскировать материальную часть. Постройте командный пункт — имеется в виду шалаш из хвороста. Кроме того, помогите нашему интенданту разобрать продукты, устройте из камней кухню и на всякий случай разведайте пещеру. А мы с Афанасием пойдем, так сказать, на рекогносцировку. Понятно?

— Все понятно! — громко сказал Игнат.

Все трое рассмеялись, а Никита Мальцев даже не улыбнулся. Он понял, о чем говорил Семен, но многие слова ему были неизвестны. Особенно его озадачило слово «рекогносцировка». Он никогда такого слова не слышал, попробовал произнести вслух — и не смог выговорить. От этого было совестно и как-то неловко: он женатый человек, и не знает, что означает это слово и куда именно ушли Семен с Афанасием.