— Что ж, монсеньор, мне кажется, пока все идет прекрасно.
— Не торопись. Говорят, что, несмотря на свою молодость, красоту и независимость, она недоступна.
— Ах, монсеньор, вот тут мы вступаем в область фантазии.
— Слушай, ты храбр и, как ты утверждаешь, любишь меня…
— У меня есть свои дни.
— Для храбрости?
— Нет, для любви к вам.
— Понятно. Эти дни уже наступили?
— Услужить вам я всегда готов. Посмотрим, какой услуги вы от меня ждете.
— Так вот, ты должен будешь сделать для меня то, что обычно делают только для самого себя.
— Ага! — обрадовался Бюсси. — Наверное, монсеньор, вы хотите поручить мне приволокнуться за вашей пассией, дабы ваше высочество удостоверилось, что она действительно так же целомудрена, как и прекрасна? Это мне подходит.
— Нет, ты должен будешь выяснить, нет ли у меня соперника.
— Ах! Вот оно как! Дело осложняется. Поясните, пожалуйста, монсеньор.
— Тебе придется спрятаться и выследить, что за мужчина к ней ходит.
— Значит, там есть мужчина?
— Боюсь, что так.
— Любовник? Муж?
— Во всяком случае, ревнивец.
— Тем лучше, монсеньор.
— Почему тем лучше?
— Это удваивает ваши шансы.
— Благодарю, но пока что я хотел бы знать, кто он такой.
— И вы поручаете мне это выяснить?
— Да, и если ты согласишься оказать мне такую услугу…
— Вы сделаете меня главным ловчим, когда это место освободится?
— Поверь мне, Бюсси, что мне будет тем приятнее взять на себя такое обязательство еще и потому, что я до сих пор ничем тебя не вознаградил.
— Смотри-ка! Монсеньор изволил это заметить.
— Я говорю себе об этом давно.
— Но совсем тихо, как у принцев принято говорить подобные вещи.
— Итак?
— Что, монсеньор?
— Согласен ты?
— Следить за дамой?
— Да.
— Признаюсь вам, монсеньор, такое поручение мне не очень-то по душе, я предпочел бы какое-нибудь другое.
— Только что ты предлагал свои услуги, Бюсси, и вот уже бьешь отбой.
— Проклятие, вы мне навязываете роль соглядатая, монсеньор.
— Ну нет, роль друга. Впрочем, не думай, что я предлагаю чистую синекуру, возможно, тебе придется обнажить шпагу.
Бюсси покачал головой.
— Монсеньор, — сказал он, — есть дела, которые можно выполнить хорошо, только если сам за них возьмешься, поэтому даже принцу за них нужно браться самому.
— Значит, ты отказываешься?
— Да, монсеньор.
Герцог нахмурил брови.
— Ну что ж, я последую твоему совету, — сказал он, — пойду сам, и если меня там смертельно ранят, скажу, что просил моего друга Бюсси получить или нанести вместо меня этот удар шпаги и что впервые в своей жизни Бюсси проявил осторожность.
— Монсеньор, — ответил Бюсси, — однажды вечером вы мне сказали: «Бюсси, я ненавижу всех этих миньонов из королевской спальни, которые по всякому поводу высмеивают и оскорбляют нас, ты должен пойти на свадьбу Сен-Люка, найти случай поссориться с ними и избавить нас от них». Я туда пошел, монсеньор, их было пятеро, я — один. Я их оскорбил. Они мне устроили засаду, навалились на меня всем скопом, убили подо мной коня, и все же я ранил двоих, а третьего оглушил. Сегодня вы требуете, чтобы я обидел женщину. Извините, монсеньор, но такого рода услуг принц не может требовать от благородного человека, и я отказываюсь.
— Пусть так, — сказал герцог, — я сам встану на свой пост, один или с Орильи, как прошлый раз.
— Простите? — переспросил Бюсси, начиная что-то понимать.
— В чем дело?
— Значит, вы были на своем посту, монсеньор, в ту ночь, когда натолкнулись на миньонов, подстерегавших меня?
— Вот именно.
— Стало быть, ваша прелестная незнакомка живет рядом с Бастилией?
— Она обитает в доме напротив церкви Святой Екатерины.
— В самом деле?
— Да, в квартале, где вам могут запросто и со всеми удобствами перерезать горло, насчет этого ты должен кое-что знать.
— А после того вечера ваше высочество навещали тот квартал?
— Вчера.
— И монсеньор видел?..
— Какого-то человека. Он обшаривал все уголки площади, несомненно желая убедиться, что его никто не выслеживает, а потом, по всей вероятности заметив меня, встал перед той дверью, которая была мне нужна, и не сходил с места.
— Этот человек был один, монсеньор? — спросил Бюсси.
— Да, примерно около получаса.
— Ну а после этого получаса?
— К нему присоединился другой мужчина, с фонарем в руке.
— Ага! — воскликнул Бюсси.
— Тогда человек в плаще… — продолжал принц.
— Первый человек был в плаще? — перебил его Бюсси.
— Ну да. Тогда человек в плаще и тот, что пришел с фонарем, завязали разговор, и, так как они, по-видимому, не собирались покидать свой ночной пост перед дверью, я отступил и вернулся к себе.
— Видно, такая двойная неудача поохладила ваш пыл?
— Признаюсь, да. Клянусь честью!.. И я подумал, что прежде чем мне соваться в этот дом, который вполне может оказаться каким-нибудь разбойничьим вертепом…
— Неплохо будет, если для начала там прирежут кого-нибудь из ваших друзей.
— Не совсем так. Я подумал: пусть мой друг, который более меня привычен к подобным переделкам и у которого, поскольку он не принц, врагов меньше, чем у меня, пусть мой друг разведает, какой опасности я подвергаюсь, и доложит мне.
— На вашем месте, монсеньор, — сказал Бюсси, — я отказался бы от этой женщины.
— Ни в коем случае.
— Почему?
— Она слишком хороша.
— Но вы сами сказали, что едва ее видели.
— Я ее видел достаточно, чтобы заметить восхитительные белокурые волосы.
— Ах вот как!
— Чудесные глаза.
— Неужели!
— Цвет лица, какого я еще не видывал, великолепную талию.
— Да что вы говорите!
— Сам понимаешь, от подобной красотки так легко не отказываются.
— Да, монсеньор, я понимаю и от души сочувствую вам.
Герцог искоса взглянул на Бюсси.
— Честное слово, — сказал Бюсси.
— Ты смеешься?
— Нет. И в доказательство нынче же вечером я встану на пост, если только монсеньор соблаговолит дать мне свои наставления и покажет, где этот дом.
— Значит, ты изменил свое решение?
— Э! Монсеньор, только один наш святой отец Григорий Тринадцатый непогрешим; а теперь говорите, что надо делать.
— Ты должен будешь спрятаться в том месте, которое я укажу, и если какой-нибудь мужчина войдет в дом, последуешь за ним и удостоверишься, кто он такой.
— Да, но если, войдя, он запрет за собой дверь?
— Я тебе сказал — у меня есть ключ.
— Ах, правда, теперь я могу опасаться только одного: что я увяжусь не за тем человеком или что там будет еще другая дверь, к которой ключ не подойдет.
— Тут ошибиться невозможно; входная дверь ведет в прихожую, в конце прихожей налево есть лестница, ты поднимешься на двенадцать ступенек и окажешься в коридоре.
— Откуда вы все это знаете, монсеньор, ведь вы ни разу не были в этом доме?
— Разве я тебе не говорил, что служанка в моих руках? Она мне все и объяснила.
— Смерть господня! Как это удобно быть принцем, все тебе преподносят на тарелочке. А мне пришлось бы самому искать дом, исследовать прихожую, пересчитывать ступеньки, разведывать коридор. На это ушла бы уйма времени, и, — кто знает? — удалось ли бы мне добиться успеха!
— Значит, ты соглашаешься?
— Разве я могу в чем-нибудь отказать вашему высочеству? Только прошу вас пойти со мной и указать мне дверь.
— Зачем? Возвращаясь с охоты, мы сделаем крюк, поедем Сент-Антуанскими воротами, и ты все увидишь.
— Чудесно, монсеньор. А что прикажете делать с тем человеком, если он придет?
— Ничего, только следить за ним, пока не узнаешь, кто он такой.
— Это дело щекотливое. Ну а если, например, он окажется настолько невежливым, что остановится посреди дороги и наотрез откажется отвечать на мои вопросы?
— Ну тогда я тебе разрешаю действовать по твоему собственному усмотрению.