В блиндаж заместителя командира полка Воробьева принес мальчика ординарец Валей Шаяхметов. Полк в тот день уже отбил восемь атак врага, готовился отбивать девятую. Поэтому Михаил Данилович считал, что оставлять найденыша он не имеет права — волны атакующих уже не раз докатывались до дверей блиндажа. И замкомполка распорядился отправить к медикам маленького Алешкина — так назвался мальчик (несколько месяцев спустя уточнили у его односельчан: фамилия его была Алешков).

Судьба Сережи всех потрясла в полку. Медики Аня Зайцева, Нина Бедова, Соня Латухина и Маруся Васильева покоя себе не знали, пока не вывели с тела мальчонки царапины и коросты. Полковые портные сшили малышке гимнастерку и пилотку, сапожники стачали сапоги…

— Трудные вела бои наша 154-я в августе сорок второго, — вспоминает Михаил Данилович. — Немцы тогда начали операцию «Смерч», рвались в направлении Козельска к Москве. И все равно выкраивал я время, чтобы навестить Сережу. Привязались мы друг к другу, словами не расскажешь…

И вот однажды майор Воробьев сказал Сереже: «Хочешь быть моим сыном?» — «А это можно?» — Худенькое его тельце так и потянулось к Михаилу Даниловичу.

И когда майор произнес: «Можно», он бросился к нему на шею, вцепился ручонками.

А спустя некоторое время двое мужчин — большой и маленький — обсуждали, где им взять маму. Ведь как ни хорошо вдвоем, а без мамы нельзя.

— А я нашел! — сказал Сережа. — В мамы возьмем старшину Нину.

Вот и говори после этого, что пятилетний человечек несмышленыш. Сережа точно подметил, к кому был неравнодушен заместитель командира полка…

— Но это не так просто, Сережа, — вздохнул майор. — Мы еще не знаем, захочет ли старшина Нина стать твоей мамой.

И услышал от названого сына:

— А ты прикажи ей, товарищ майор…

Но оказалось, старшина Нина Бедова была не против.

Так среди крови и каждодневной смерти родилась необычная семья…

Маленький солдат разносил письма, еду и боеприпасы, участвовал в концертах художественной самодеятельности…

Был он не по годам серьезен, но по-детски тщеславен. Считал себя не просто сыном полка, но и адъютантом майора Воробьева. А поскольку все адъютанты — офицеры, то потребовал и себе звездочки на погоны.

Его шутя «произвели» в младшие лейтенанты, но он воспринял это как должное. Однажды, явившись утром «на службу» в блиндаж отца, ставшего к тому времени командиром полка, увидел рядом с ним комдива генерала Ф. А. Осташенко.

И спустя годы Федор Афанасьевич еще сомневался, не разыграли ли тогда его в 142-м гвардейском…

Сережа ничуть не растерялся перед генералом. Попросив у него разрешения, обратился к отцу, вскинув руку к пилотке:

— Товарищ гвардии майор, какое сегодня дадите мне задание?

В боях гвардейцы поизносились, а дивизионное начальство не очень-то было щедрым. Но комполка в ту минуту совсем не думал о каком-то «дипломатическом» ходе. Просто у него вырвалось само собой:

— Отправляйтесь в роту автоматчиков, проверьте состояние обмундирования и снаряжения.

Вечером уже во всех подразделениях знали, как Сережа выполнял «приказ».

Придя в роту автоматчиков, находившуюся на отдыхе, он обратился к ее командиру Мещерякову:

— Немедленно постройте бойцов для проверки.

Мещеряков рассмеялся, ласково привлек мальчика за плечи. Но тот решительно отстранился:

— Я выполняю приказ командира полка.

Рота была построена. Сережа скомандовал:

— У кого рваные сапоги — три шага вперед!

Вышли многие. Стольких не запомнишь… Сережа достал из планшета блокнот и карандаш, подошел к правофланговому. Чтобы никто не слыхал, тихо спросил:

— Скажи, ты умеешь писать?

Получив утвердительный ответ, поручил бойцу:

— Запиши фамилии…

Когда маленький солдат возвратился от автоматчиков, генерал Осташенко еще был у Воробьева. Посмеялся, оказавшись свидетелем рапорта «адъютанта» комполка. А перед уходом все же сказал:

— Давай, майор, свою заявку на обмундирование, так уж и быть подпишу…

В другой раз комполка шел с названым сыном на свой КП. И были уже недалеко от цели, как налетели «юнкерсы».

— Сережа, быстро в щель! — скомандовал Воробьев. А сам перебежками — к блиндажу.

Самолеты еще не отбомбились, а Сережа уже был у КП. Он видел, как бомба ударила в блиндаж, как в воздух поднялись земля и обломки бревен.

Он пробовал сдвинуть с места обрушившуюся балку, преградившую вход в блиндаж. Но слишком мало было у него силы…

Мальчик бросился к саперам.

— Там, — еле переведя дух, крикнул он, — папа!..

Саперы побежали к блиндажу командного пункта. Откопали Михаила Даниловича, он был ранен и контужен.

За спасение командира полка комдив вручил Сереже медаль «За боевые заслуги». Было это 27 апреля 1943 года и шел тогда солдату-гвардейцу седьмой год…

Фронтовой путь юного солдата закончился на Магнушевском плацдарме, в Польше.

По случаю вручения Сталинградской армии генерал-полковника В. И. Чуйкова гвардейского знамени состоялся торжественный обед. Были тосты, песни и отчаянные пляски. К воспитаннику 142-го гвардейского полка Сереже Алешкову подошел командующий армией.

— Что же мы спляшем с тобой, герой?

— Сесетку, — ответил Сережа.

Он еще плохо выговаривал отдельные буквы, но плясал тогда с прославленным генералом, по отзывам однополчан, отменно. И тогда же Василий Иванович Чуйков подарил ему маленький браунинг системы «Вальтер». И еще распорядился командующий армией послать воспитанника полка в суворовское училище в город, где родилась его названая мать Нина Андреевна и который защищала вместе с Михаилом Даниловичем, в Тулу.

…И началась учеба. Сначала в суворовском училище, потом в военном, затем в Харьковском юридическом институте…

Юрисконсульта объединения Челябоблтрикотажсбыт «Уралочка» Сергея Андреевича Алешкова я встретил, когда отмечали семидесятилетие его отца.

— Дорогой папа!..

Был его тост самым длинным в тот праздничный вечер, а выслушан с затаенным дыханием.

Превратности боев… 1 августа 1944 года 8-я гвардейская армия генерал-полковника В. И. Чуйкова передовыми подразделениями форсировала Вислу южнее Варшавы. Так появился Магнушевский плацдарм. Образование его ставило под угрозу раскола варшавскую группировку противника. Поэтому гитлеровское командование отвело войска с правого берега Вислы и бросило свои главные силы против чуйковцев.

Бои с каждым днем принимали все более ожесточенный характер. Расход боеприпасов во всех частях был большим. А в 47-й гвардейской, пожалуй, в особенности: дивизия, как всегда, находилась на трудном, решающем участке.

Теперь для заместителя комдива по тылу полковника Воробьева не было задачи важнее, чем бесперебойное обеспечение полков снарядами и патронами. Но армейские тылы безнадежно отстали.

Воробьев обратился за помощью к члену Военного Совета армии генералу Семенову, отвечавшему за состояние армейского тылового хозяйства. Он ответил:

— Сейчас все наши склады в Люблине. А транспорта под рукой нет. Если организуете свой, я напишу записку начальнику артиллерийского снабжения; пусть отпустит боеприпасы в любом количестве, на всю заявку дивизии.

Такую записку член Военного Совета действительно написал. Воробьев с ней — к комдиву полковнику Шугаеву:

— Василий Минаевич, разрешите взять часть «студебеккеров» под боеприпасы, а то что я на ЗИС-5 вывезу…

Комдив задумался. «Студебеккеры» использовались в качестве артиллерийских тягачей. А что, если немцы снова нажмут? Без тягачей тогда придется туго.