Музыкальное амплуа плазмы — было тайное тайных для исследователей. Такое услышали впервые. Что означает печальная песнь дуги? Как ведут себя электроны, ионы газа в условиях высоких температур? Дилетантскими знаниями не объяснишь физику элементарных частиц. Формулы получились сложные, требовалось учесть все влияния на плазму.

И вот однажды расчет показал, какова должна быть дуга в идеальных условиях. Значит, этих условий ей нет в печи. Надо искать причину.

А вот еще катодные пятна — вроде хвостатых головастиков. Они нарушали режим, ухудшали стойкость плазмотрона. В одной из записей в журнале долго упражнялись сталевары, перебирая синонимы, стараясь поточнее отразить суть этих «насекомых».

Надо иметь поистине стоическое терпение, чтоб выдерживать ежедневное испытание этого смутного времени. А длилось оно не дни — месяцы и годы! И если бы к сталеварам, как космонавтам, приставить датчики, то кривая их ночных бдений отразила бы резкие психологические перепады.

И вот в самый критический момент, когда истощались все запасы оптимизма, в цехе появлялся директор Н. А. Тулин. Каждый раз он привозил ворох идей и планов, а главное — уверенность. Несмотря на свое сверхзагруженное время, он никогда не забывал о трудном детище — плазменной. Где только можно, доставал последние сведения, делился с цеховиками своими расчетами, а уезжая, забирал с собою нерешенные задачи, чтобы дома, в ночной тиши, теорией пробить очередную брешь в трудноподдающейся стене практических проблем.

Впрочем, в расчетах участвовали и Н. П. Поздеев, и Ф. А. Гермелин. Каждому хватало работы. Невольно так втянулись в исследования, что по отдельным разделам могли бы чуть ли не на равных спорить с физиками-теоретиками.

Постепенно в тетрадях «плазменников» стали вырисовываться схемы-диаграммы работы плазмы. В разных условиях, режимах. Накопленный опыт помогал все смелее отбрасывать малонадежные варианты.

Иногда замысел упирался в детали, которые днем с огнем не сыщешь не только на заводе, но и в городе, и неизвестно существуют ли таковые вообще в природе. Тогда начальник цеха вручал Азбукину командировку, тот брал рюкзак на плечи и отправлялся за тридевять земель. Побывал на Украине, в Грузии, Средней Азии, в Сибири. Не раз по поручению директора завода наведывался в Москву за помощью в министерство.

И спокойный, немногословный Зубакин, и непоседливый прямолинейный Воинов, и ершистый Редькин, и податливый Федякин — все они как-то дополняли друг друга мудростью ветеранов и дерзостью молодости.

И революция была сделана. Битва за идею, длившаяся более двух лет, была выиграна. Плазма покорилась. Все меньше становилось простоев, все больше стали. И вот уже во всех графиках появилась на равных плазменная печь: для шихтовщиков, разливщиков, крановщиков. На печь уже выделен государственный план. Увеличивающийся поток плазменной стали до конца растопил холод недоверия. Верь не верь, а печь — вот она. Плавит сталь, и нет ни шуму, ни дыму. Вот уж действительно чудо: о том, что печь работает, можно узнать лишь по сигнальным лампам. Храбрый спорщик, обещавший перебить струю голой рукой, обходил печь десятой улицей.

А вот маленькое лирическое отступление.

Говорят, четырехлетний сын Максимка уже побывал у отца на работе и даже заглянул сквозь стеклышко в плазменную печь.

— Красиво, — оценил младший Азбукин работу старшего.

Подошло время, когда в последний раз Василий Николаевич Зубакин слил металл в ковш и сдал смену Борису Редькину.

Сказал:

— Вот и все. На печи порядок, плазма работает. Желаю чистых сплавов.

Снял сталеварскую шляпу, вытер пот со лба. Последний рабочий пот.

Более сорока лет уходил в ковш советской металлургии зубакинский золотой расплав. Словно одна из капелек попала ему на левую сторону груди и засияла Золотой Звездой.

Доблестный солдат металлургии уходил в отставку.

Пройден долгий и славный путь: от прометеева огня до плазмы — родной сестры солнца. И ни на шаг не отступил коммунист, прокладывая дорогу в одной из труднейших областей человеческой деятельности — добывании прочных сталей.

Он был спокоен за свой цех, свою печь. Смена пришла под стать ему, проверенная, прокаленная. Скупые мужские слова товарищей вслед. Заглянул еще раз в отверстие печи. Там пылала плазменная дуга — чуть печально и торжественно.

Назвал я работающую плазму революцией в сталеварении и задумался: не громко ли?

— Достоинства плазмы дают полное право назвать ее будущим металлургии. Экологическая проблема в мировых масштабах заставляет ученых всех стран вплотную заняться освоением плазмы. Челябинская большегрузная печь, работающая на плазме, в режимах, неведомых пока практике, — есть крутой поворот в освоении нового метода, — сказал в коротком интервью бывший директор завода, теперь заместитель министра черной металлургии Н. А. Тулин.

Научно-техническая революция несет в себе заряд уничтожения отживших канонов в технической вере, рушит догматы мышления, привычные и удобные стереотипы, мешающие развитию прогресса.

— Люди поверили в себя, — говорит Н. П. Поздеев, — в силу своих знаний, мастерство. Теперь в сотни раз легче идти дальше, хотя и задачи предстоит решать в сто раз труднее. Мы прошли сложную науку побеждать.

Плазма трудится, и это факт. Но, как известно, революцию не делают герои-одиночки, даже научно-техническую.

Надо отдать должное ученым, что участвовали в теоретической разработке применения плазмы в металлургии, в проектировании, лабораторных исследованиях. Без них, безусловно, немыслимо внедрение идей в практику. Здесь же речь идет о заводских специалистах, без которых идея тоже может остаться невоплощенной в жизнь.

Большой коллектив завода принял участие во внедрении нового способа сталеварения. И все же мы отдаем приоритет тем, кто был на переднем крае. Ведь в любом сражении образуются стратегически важные участки боя, где исход решает мужество, стойкость небольшого подразделения.

В научно-технической революции люди не умирают, но могут умереть идеи, если их не отстоять у полчищ проблем. И решают дело не только формулы-расчеты, но и беззаветная преданность идее. Овеществленной психологией назвал Карл Маркс вещи, сделанные руками человека.

Нельзя умалять роли творческой личности, характера неутомимого первопроходца в техническом прогрессе. Но Эдисоном в наш век трудно объявиться. Им надо сделаться. Не каждый на месте специалистов цеха проявил бы столько фанатического упорства на пути к цели. В их характере отразилась вся та атмосфера поиска, что свойственна инженерии этого цеха. Не каждый бы, но многие из тех, кто делал первые шаги в металлургии не по широкой столбовой дороге, а карабкался по каменистым тропам неизведанного.

Есть у коллектива ЭСПЦ-3 хороший друг, верный товарищ Николай Алексеевич Тулин. Будучи еще начальником цеха, он вырастил здесь целую плеяду специалистов, не просто творческих, но беспокойных, для которых нет непреодолимых преград, есть только непреодоленные. В этом цехе рождается первое слово новой технологии.

Здесь вырос до начальника цеха, стал кандидатом технических наук Н. П. Поздеев, награжденный орденом Ленина.

Только рационализаторские находки Ф. А. Гермелина дали государству полмиллиона рублей экономии.

Если у вас что-то не получается, найдите в ЭСПЦ-3 зам. начальника по оборудованию В. С. Лобанова. Поговорите минут пять и получите огромный заряд творческой уверенности.

Вы встретите здесь восторженного механика отделения Д. М. Улитина, который горд плазмотроном, как поэт первым сборником, одобренным рецензентами.

Можно научиться высокой технической культуре у старшего электрика отделения А. Г. Губарева, под началом которого сделано и сто раз переделано сложнейшее электрооборудование к плазменной печи.