Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Когда я спросил об этом Евгения Максимовича, он загадочно усмехнулся и похлопал меня по плечу:

— Потерпите — узнаете.

Я знал — когда Кудояров не хотел что-либо сказать, то добиваться этого бесполезно.

Вот пока первая «морская тайна».

Пресса

«СКЕЛЕТ В ШКАФУ»

Советский ученый, профессор Кирилл Румянцев снискал себе мировую известность своими смелыми и оригинальными проектами и идеями в области океанологии. О нем пишут много, но ни один из самых дошлых журналистов не может похвалиться, что взял у профессора Румянцева интервью или фотографировал его.

У англичан есть поговорка «Скелет в шкафу», что означает тщательно охраняемую неприглядную семейную тайну. Загадка профессора Румянцева объясняется просто: еще в начале его научной карьеры у него в лаборатории во время рискованного эксперимента произошел взрыв. Большой толстостенный стеклянный баллон, который он держал в руках, разлетелся вдребезги. Глаза чудом уцелели, но лицо оказалось страшно изуродовано осколками. Понадобилось 19 операций на лице и постановка искусственной нижней челюсти, чтобы привести лицо ученого в относительный порядок. Но навсегда осталась непередаваемо уродливая маска Квазимодо — вот причина, по которой профессор Румянцев никому не показывается и не разрешает себя фотографировать…

(Газета «Ивнинг ньюз», Лондон).

Одновременно мюнхенская «вечерка» — «Абендцайтунг» порадовала своих читателей очередной сенсацией:

«Как известно, никому из журналистов не удавалось до сих пор беседовать с профессором Румянцевым или сфотографировать его.

Перед отплытием научно-исследовательского судна «Академик Хмелевский» из Ленинградского порта наш специальный корреспондент побывал на борту корабля и получил у него интервью.

«Знаменитый ученый принял меня, — рассказал наш спец. корр., — в своей роскошно обставленной каюте.

Наш корр.: Уважаемый профессор, надеюсь, что цель плавания вашего корабля не является секретом?

Профессор Румянцев: Нет, почему же. Цель нашего научного похода — исследование Атлантиды, место гибели, которой я определил с достаточной точностью.

Наш корр.: Любопытно было бы знать — каким путем?

Проф. Румянцев: Гипотетическим путем. Могу заверить вас, что рассказ Платона об Атлантиде не является мифом.

Наш корр.: А испытания «Перехватчика ураганов»?

Проф. Румянцев: Я не знаю, о чем вы говорите.

Дальше совершенная галиматья, так как «наш спец. корреспондент» никогда в Ленинграде не бывал.

Фотографию «профессора Румянцева», на которой был запечатлен благообразный старичок с бородкой, шустрый корреспондент заимствовал из семейного альбома своей тетушки.

…А французский юмористический журнал «Канар аншене» («Утка на цепи») откликнулся на газетную шумиху абстрактным рисунком. Подпись гласила: «Загадочная картинка. Где профессор Румянцев?» (отгадку см. на стр. 12).

Читатель, обратившись к стр. 12, узнавал, что профессора Румянцева, на этой картинке вообще нет.

Глава V. «ОКЕАН-ОКЕАННЩЕ»

Проф. Аронакс: Вы любите море, капитан?

Капитан Немо: О да, я люблю море! Море

это все… Дыхание его чисто и живитель

но… В его безбрежной пустыне человек не

чувствует себя одиноким, потому что все

время ощущает вокруг себя биение жизни.

Море — огромный резервуар жизни…

Жюль Верн. «20 тысяч лье под водой»

Океан в это утро полностью оправдывает свое название «Тихий». «Академик Хмелевский» режет носом воду, и она ложится по бокам форштевня двумя мягкими маслянистыми полудужьями.

Жизнь на борту «Академика» начиналась рано. Впрочем, это сказано не совсем точно — жизнь на судне не прекращалась, ни на секунду. И в то время, когда ученые мужи разных специальностей и степеней и свободные от вахты члены экипажа мирно похрапывают в своих каютах, «Академик» продолжает вспарывать воды Тихого океана. Кораблю не страшны штормовые широты и тропическая жара: он оснащен успокоителями качки и установками для кондиционирования воздуха. В рубке вахтенный следит за временем и пространством. Тихонько жужжит репитер гироскопического компаса. Изредка пощелкивает электронный штурма» — всевидящий глаз корабля, и в квадратном окошечке его бесконечно тянется лента, на которой самописец показывает вычисленный машиной курс корабля, да в другом, круглом окошечке выскакивают цифры. Меняются каждые четыре часа вахты. Ни на секунду не прекращает деятельности вычислительный центр. И кажется, что «Академик Хмелевский» — это не сугубо земной научноисследовательский корабль, а огромный звездолет, мчащий пытливых астронавтов к далеким, неведомым и желанным мирам.

Такое сравнение нередко приходило на ум Кудоярову, когда он в ночное время поднимался на верхнюю палубу: четыреста восемьдесят обитателей корабля связаны с родными домами только незримой нитью радиотелеграфной и радиотелефонной связи, но, как и на космическом корабле, Родина, кусочек Отчизны здесь, с ними — это территория «Академика Хмелевского», осененная советским флагом, с могучими двигателями и множеством самых современных и совершенных электронных и радиотехнических устройств, созданных руками советских людей. И корабль стремит их к главной цели — познанию Океана, необъятного и, в сущности, пока так же мало изученного, как и Космос.

Таким образом, под началом жизни на борту «Академика» следует понимать начало рабочего дня научных сотрудников.

Кудояров не любил сонь. «Во-первых, — говорил он, — много спать в тропиках — вредно, это расслабляет. Если вам хочется днем спать — примите холодный душ. Во-вторых, есть хорошая русская пословица: «Кто рано встает, тому кок прежде всех подает».

Уже в 5.30 во всех душевых раздавались шум водяных струй, плесканье и фырканье, а вскоре научные сотрудники сидели в кают-компании за завтраком, кто хотел — за общим длинным столом, кто за отдельными столиками на четырех человек. Накормить такую большую семью было делом нелегким, и главный, кок Агафонов, поднявшись раньше всех, всегда оказывался на высоте положения, орудуя со своими подручными на камбузе, белизной и блеском не уступавшем научной лаборатории.

В шесть часов, минута в минуту, заняли места во главе общего стола Кудояров и капитан Лех Казимирович.

Этот морской патриарх восседал по правую руку от Кудоярова, облаченный в двубортный белый китель. Черный галстук подчеркивал первозданную белизну старомодных стоячих воротничков с отогнутыми уголками, какие еще во времена парусного флота назывались «лиселями».

Так как подавляющее большинство научных сотрудников было людьми молодыми, то оживленный, хотя и нешумный разговор за завтраком носил преимущественно юмористический характер. Сегодня мишенью острот оказался Лев Маркович Киперфлак, прославившийся своей скаредностью. Злые языки утверждали, что он занимается упражнениями по системе йогов и ежедневно, закрывшись в своей каюте, стоит по два часа на голове. Сам Лев Маркович, кругленький, толстенький, дипломатично помалкивал, зная по горькому опыту, что ему не под силу дать отпор завзятым острословам, и ел сладкий пирожок с таким видом, будто это был последний пирожок в его жизни.

Внезапно заговорил динамик, и все узнали голос радиста Курчавы:

— Внимание, внимание! Говорит радиоузел дизель-электрохода «Академик Хмелевский». Через пять минут мы пересечем тропик Рака. Желающие полюбоваться на него могут собраться на левом борту. Просьба тропик руками не трогать.

Попавшихся на эту удочку, разумеется, не оказалось, но шуточное объявление и зычный гудок возвестили о том, что корабль вошел в тропическую зону океана. «Батыр» поглядел на часы, поднялся и, улыбаясь, сказал:

— Ну, хватит балагурить! Пора и за дела.

В минуту кают-компания опустела. Все разбрелись по рабочим местам: кто в ионосферскую лабораторию, кто в гидрографическую, или термики моря, или по изучению космических излучений и атмосферных возмущений и так далее, и так далее (всего лабораторий на «Академике» было тридцать две). Словом, начался рабочий день «линкора науки» по программе, детально разработанной на вчерашней планерке.

12
{"b":"255689","o":1}