— Да?
— Сережа! Ты что-нибудь про так называемую скрытую рекламу слышал? Нет? — Виноградов сам уже понимал, что говорит лишнее, но алкоголь и комплекс несостоявшегося сыщика делали свое дело. — Да у него там каждая строчка долларами воняла!
— Значит, ты полагаешь, что Гутман… Что он работал на Тамарина? — медленно, как бы пробуя на вкус каждое слово, протянул бывший опер.
— Это не мое дело, Серый. Я тут в стороне… Сам не обожгись!
— Так зачем тогда нашим его убивать? Нелогично ведь!
— Ты меня спрашиваешь?
— Нет, это так… Мысли вслух.
Синицын вздохнул:
— Хрен с ним, с писакой… Расходный материал! Мне поручено выяснить другое: кто и как, а главное, зачем отправил на тот свет грешного раба Божия Витьку Петрова. Поможешь?
— Зачем?
— Что — зачем?
— Мне это нужно? Ты в своем департаменте трудишься, я — в своем… Ты хоть знаешь, за что тебе башку прострелят, а я?
— Есть возможность отблагодарить…
— Практика показывает, что обычно этой суммы хватает в аккурат на похороны. И поминки, естественно!
— Боишься?
— Мне это не нужно.
— Жаль… Помнишь, мы с тобой все комитетчиков хаяли? Что они обленились, зажирели? Что работать не умеют?
— Ну?
— Зря, видимо, хаяли. Последний комитетчик, с которым Петров мог общаться, как я выяснил, — это некто Коротких с «Шолохова». Офицер безопасности… Знакомы?
— Хочешь через меня на него выйти?
— Нет. Раньше — хотел, а теперь нет.
— Почему так?
— Просто этот Коротких… Он погиб вчера. У себя на даче, при невыясненных обстоятельствах. И хочешь верь, хочешь не верь — наши люди и тут ни при чем!
6
Стараясь не шуметь, Виноградов открыл ключом дверь отделения и шмыгнул в коридор.
— Кто там?
— Это я! Шеф здесь?
— Нету… Выехал в пресс-службу. А потом на «Информ-ТВ». — Старший лейтенант, единственная и любимая женщина в подразделении Валентина мерзла даже летом. Вот и сейчас на ней была накинута поверх форменного платья подстежка от виноградовского бушлата. — Так что, наверное, с концами.
Рядом с Валентининым стулом полыхал электрическим пламенем рефлектор.
— Все в порядке?
— А у нас всегда все в порядке… Что может случиться в славном краснознаменном конно-водолазном отделении профилактики?
— Слава Богу, хоть здесь! — За этот год Владимир Александрович начал привыкать к размеренному течению жизни за письменным столом. И ему начинало нравиться.
— Звонили мне?
— Да… Полковник Храмов, представился твоим бывшим начальником по Морскому отделу, сказал, что телефон у тебя есть… И какой-то — Лукович? Лукевич? Я не расслышала толком. Обещал перезвонить.
— Лукенич?
— Наверное…
Чего-то в этом роде после разговора с бывшим опером, а ныне тружеником организованной преступности Синицыным Владимир Александрович ожидал. Впрочем, ожидание неприятностей стало в последнее время неотъемлемым свойством Виноградова.
— Пошли они все!
Храмов, Лукенич… Лукенич, Храмов… Плюс покойный чекист, плюс привет от тамаринского «юрисконсульта»… Большие люди, серьезная игра: но он-то, он-то при чем? Ставок не делал, карту не сдавал. Даже правил не знает!
— Чаю хочешь, Володя?
По службе от Валентины толку было не много, но в трудную для мужиков минуту она иногда оказывалась незаменимой.
— Или, может, домой пойдешь? Я прикрою, если что…
— Спасибо, Валюта… Накапай чашечку!
Кажется, первый раз невесть с каких пор ему предложили не кофе и не коньяк. Виноградов вдруг почувствовал, предвосхитил то очаровательное ощущение терпких «липтоновских» гранул, растворяемых в кипятке стакана, тропический чайный аромат…
— Телефон!
Капитан перегнулся через стол к аппарату:
— Слушаю? Виноградов.
— Там, на проходной, мужик какой-то тебя спрашивает. — Голос у дежурного был как всегда недовольный. — Уже второй раз!
— А я здесь давным-давно. — В Отряд они въехали на служебной машине Королева через автомобильные ворота, поэтому для дежурной службы возвращение капитана могло остаться незамеченным. — Странно…
— Мое дело проинформировать… Вы хоть совсем на работу не ходите! — На другом конце провода отключились.
Виноградов тоже положил трубку.
— Что там?
— Бес его знает! Кто-то приперся. Ты чай не наливай, прикрой полотенцем — пусть пока дойдет…
Вынырнув из-под стянутой тяжелыми чугунными воротами арки, Виноградов оглянулся по сторонам: никого! Обычно посетители топтались на пятачке перед будкой постового в ожидании того, к кому пришли, но сейчас здесь было пусто.
— Ну? Кто меня спрашивал?
— Во-он в той машине… Мужик какой-то. — Озябший в стеклянном «стакане» проходной милиционер ткнул пальцем влево по каналу. — Давно уже, может, и уехал!
Но постовой ошибся: по ушам ударили два коротких автомобильных гудка, и из припаркованной среди прочих машин «восьмерки» высунулось знакомое лицо.
— Саныч! Иди сюда!
— Приветствую… — Владимир Александрович подошел и без особого энтузиазма пожал руку майору погранвойск Лукеничу.
* * *
— Ладно, никаких претензий… Я понял — у всех свои дела!
— Все-таки неудобно.
Лукенич приехал, не предупредив, поэтому упрекать себя Виноградову было не в чем. Но тем не менее по доброй русской традиции он чувствовал себя в определенной степени виноватым: как же, человек ждал, мерз, нервничал…
— Еще раз — извини!
— Брось! — Майор выглядел трезвым и усталым, его плотно посаженная на короткую шею голова утопала в поднятом воротнике куртки. — Я же не просто так приехал, повидать приятеля…
— Слушаю тебя.
— Коротких убили.
Пограничник сказал это тихо, отчетливо, всем телом развернувшись так, чтобы наблюдать за реакцией капитана.
— Что-о? Когда?
Получилось вполне естественно, во всяком случае с точки зрения Владимира Александровича.
— Вчера обнаружили… Но случилось все раньше, вскоре после твоей с ним встречи.
Виноградов сделал вид, что пропустил этот намек мимо ушей.
— Бандиты? Ограбление? Задержали кого-нибудь?
— Нет, капитан. Все серьезнее…
— Вот с-сволочи! Только ведь в среду с ним говорили… Похороны когда?
— Не знаю. — Чувствовалось, что Лукенич ожидал несколько иной реакции. — Там у них кто-то занимается.
— Да-а. — Владимир Александрович запнулся, будто только что сообразил: — А чего ты этим..? Вроде ведомства разные и вообще..?
Подразумевалось, что Виноградов удивлен, почему это к нему, не такому уж и близкому покойнику человеку, приезжает с известием о беде совсем уж шапочный знакомый…
— Удивлен?
— Нет, Вася, конечно, спасибо..!
— Послушай, коллега… — Лукенич выдержал паузу, изображая тяжесть принятого решения. — Давай попробуем начистоту!
— Не понял.
— Глянь!
На колени Виноградову легли, раскрывшись веером, матовые фотоснимки.
— Это он. Точнее, то, что осталось.
Труп выглядел кошмарно — черный, распухший.
— Это точно он? — Владимира Александровича передернуло.
— К сожалению.
Снимал эксперт-профессионал — очевидно, это были дополнительные, неучтенные отпечатки прямо из криминалистической лаборатории: тело на полу, обитые фанерой стены, кустарная печь с лежащей рядом охапкой дров… Общий вид заурядного дачного домика, отпечатки в грязи под окном, пепельница, окурки.
— Кто его? — Вопрос был нелепый, но вполне искренний.
— Имитация несчастного случая.
— Имитация?
— Да. Работа профессиональная, но очень торопились…
— Отравление? — полуутверждая, спросил капитан, взяв в руки один из снимков.
— Подразумевалось, что угорел… Выпил лишнего и заснул с закрытой заслонкой в печке.
— А на самом деле..?
— Чем-то усыпили, потом, уже мертвому, влили для вида в рот водки. Потом с дымоходом помудрили… В общем — так!
— Дело возбудили? Кто расследовать будет?
— Найдется кому!
